Промучившись еще пару часов, Джонатан понял, что так и не заснет.

- Интересно волки пляшут, – пробурчал он.- По четыре штуки в ряд…

  И потянулся за одеждой.

- Вроде бы «принято» было на «грудь», а раскалывается – голова. И такое ощущение, будто меня вынули из-под танка…

  Волк, прожив рядом с Микки больше десяти лет, как-то незаметно для себя перенял весь ее лексикон. Наверное, в Грядущем его бы приняли за своего.

А вот в Подлунном мире его понимали не всегда. Даже король Ричард порой за голову хватался – когда Оборотень начинал сыпать анекдотами на космическую тему. Или на студенческую.

«- Кого из великих и известных химиков 17 века Вы знаете? - спрашивает препод. 
- Так они же все давно умерли!»

- И, слава Богу! – хмыкнул Джонатан, припомнив этот веселый анекдот. – Мне тут для счастья и физиков вполне хватает! Вот вернусь домой – обязательно всю королевскую библиотеку проверю, от греха подальше! А то вдруг наш бывший регент из  параллельного пространства еще какой учебник приволок? Ладно, это – потом.А сейчас надо, пожалуй, добежать до водоема, и нырнуть поглубже. Может быть, голова на место встанет.

И бормоча – «вернись, я все прощу», Джонатан аккуратно отодвинул засов.

Вчера, добираясь до тетушки Совы, Оборотни  пробегали краем лесного озера.

Вот к нему он и направился – прополоскать себя в холодной ночной водичке.

- Ночная пора странная и загадочная, – думал Волк на бегу. - Красота ее, невидимая для человеческого глаза, скрыта за непроглядной чернотой. Царица ночь ходит по земле долго - пока не испугается первого жаворонка из высоких трав. И, как только сорвутся первые нотки песни, ветер подхватит их, птичья песня устремится вплоть до небес - тогда она медленно отступает...

Важным шагом она идет дальше, забирая с собой и темный покров, и сладкие объятия сна. А тем временем бледнеет небо на горизонте и звезды одна за другой гасят свои огни. Ночь - волшебница, которая выпускает на волю, в свою тьму самых сказочных и загадочных существ…

   Джонатан быстренько домчался до озера, вернул себе человеческий облик  и на минуту застыл на берегу, любуясь звездным небом. Но тут его  весьма  поэтические мысли  были прерваны странным треском и чавканьем.

Он огляделся по сторонам и увидел, что столетний дуб, росший на берегу, как-то подозрительно качается. Волк  вгляделся в заросли ракитника  и обнаружил в них парочку огромных бобров, усиленно точивших несчастное дерево.

- Ох, и нифига себе! – воскликнул он. – Вот вам и «существа»!

   И едва успел отпрыгнуть на безопасное расстояние.

- Сдается мне, что я поторопился ОБРАТИТЬСЯ!

  И был прав. Потому, что «бобры» - или кто уж они там? – были размером с хорошего теленка.

- Чем, интересно, здесь их кормят? Биодобавками, что ли? - удивился Оборотень.

  И отправился в сторону каменистой косы, плавно уходящей от берега на середину озера. Подальше от деревьев и возможных неприятностей. Поплавав в ледяной воде, Джонатан выбрался на камни, отряхнулся, разбрасывая вокруг себя серебряные капли  и собрался немного полежать.

Но не тут-то было! Внезапно рядом с ним раздался какой-то хруст.

Волк подпрыгнул. И увидел маленького зверька, с аппетитом поедающего прибрежную гальку.

- Камнеед – услужливо подсказала память.- Редкое животное. Встречается исключительно во Флорестании.

- А тут-то что он делает? – изумился Оборотень.

  И собрался было почесать в затылке, но вспомнил – что сейчас он Волк.

Тут странный зверек прервал свое увлекательное занятие и направился в его сторону.

- Попробую его напугать, – решил Джонатан. – Сожрать как-то невежливо.

И ОБРАТИЛСЯ человеком.
Но наглое животное, как, ни в чем не бывало, продолжало двигаться в заданном направлении.

- Чертов коллапсар! – выругался Оборотень. И зарычал по-волчьи!

  Камнеед подскочил вверх на полтора метра,  испуганно  пискнул, куда-то рванул и не вернулся.

- Вот тебе, бабушка и Юрьев день! – грустно бормотал Джонатан, медленно шагая по едва заметной тропинке в сторону избушки. – Не зря меня мысли насчет заборов терзали. Это что же получается? Ни деревянный не поможет, ни каменный? И тем, и другим позавтракают – и спасибо не скажут? Мда…Как говорится – чем дальше в лес, тем толще партизаны! И, что нам теперь делать, если на все это звериное великолепие еще и магия не действует? Отстреливать-то их нельзя! Во-первых, они – собственность чужого государства, а, во-вторых, наверняка, занесены в какой-нибудь Чудесный Реестр. У нас и обычное-то браконьерство не приветствуется – не то, что отстрел редких животных. Как же избушку-то от нашествия защитить?

И обитателей ее?

  Тут Джонатан запнулся о какую-то корягу и рухнул в сырую траву.

- Твою же … дивизию! – выругался он.- Дожил до ручки!  Волк, у которого лапы заплетаются – зайцам на смех!
Оборотень потер ушибленную коленку. И замер.

Потому, что в голову к нему внезапно забрела совершенно сумасшедшая МЫСЛЬ…

- Только бы успеть – пока не рассвело! Небесная Сестра, умоляю тебя, не торопись покидать небосклон! Задержи время! Иначе я не смогу ничего наколдовать!

  Идея, на самом деле была проста. Что сделал оборотень? - Запнулся сам. А что мог бы сделать? Пнуть, к примеру, камнееда, чтобы отпугнуть поедателя прибрежной гальки.

Что для этого нужно? Нога, а лучше – две. У кого самые сильные ноги? – У страуса. Стало быть, реализуем сказочный вариант – избушку на «курьих ножках». Пускай сама от нечисти отбивается! Но, в силу того, что куриные ноги не прокатят, ибо непонятного зверья много, приделаем к ней страусиные!!!

Конечно, трансформация – один из самых сложных видов лунной магии. И Оборотень прибегал к ней крайне редко. Но сейчас был именно такой исключительный случай!

Джонатан влетел на полянку с избушкой и облегченно вздохнул. Луна над лесом заливала ее своим призрачным сиянием. Он опустился на колени и прочитал Небесной Сестре  благодарственную молитву. Зачерпнул обеими ладонями пригоршни лунного света и с размаху плеснул его на стену избушки. А потом поднялся и ОБРАТИЛСЯ.

Волчий вой пронесся над лесом. И картинка дрогнула и поменялась…

- Ну, вот – удовлетворенно хмыкнул Джонатан, взглянув на результат. – Прямо, как в анекдоте: «Приходит декан в общежитие с проверкой.

А там – полный звездец. Вперемешку – бутылки, барышни, аборигены. Пьяный студент открывает глаза, в ужасе смотрит на декана и говорит – приснится же ТАКОЕ!»
Домик тетушки Совы застенчиво переминался с ноги на ногу. Ноги вышли хорошие!  Длинные, мускулистые, с крепкими мозолистыми пятками. Только вот вход в домик оказался  теперь почти на двухметровой высоте.

  Оборотень подошел к избушке, погладил ее по деревянному боку и скомандовал:

- «Марцелл, пригнись!»

  Домик послушно нагнулся, и Оборотень запрыгнул в дверь.

- Теперь бы только проснуться раньше всех, – успел подумать он, устало закрывая глаза. – Чтобы предупредить и не напугать…

Ему снилась Микки. Она сидела у него на коленях в той самой таверне через пару дней после их первого возвращения из Священной рощи. И говорила, говорила:

- Знаешь, почему я осталась? Потому, что  люблю тебя. Ты – главное в моей жизни. Ради тебя я оставила в прошлом все Вечные ценности.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Джонатан, целуя ее растрепанные волосы.

И чувствуя, как от ее слов замирает сердце.

 - Вечные ценности - это те кусочки жизни, что оживают под нашими веками, когда мы их опускаем - закрываем глаза. Когда нам не уснуть после трудного дня, мы лежим в темноте и хотим вспомнить что-то приятное, чтобы успокоиться.  Запах старых книг, острота серпа, срезающего травы, мурлыканье кота, огонёк свечи, воск в пальцах, запах сандала, ладана и полыни… Полная луна в окне. Детский смех и маленькие ручки, обнимающие тебя за шею. Запах солнца и земляники от пушистой макушки. Солнечный свет сквозь зелёные шторы. Расцветший по весне цветок. Счастье десяти минут уединения на кухне с чашкой любимого чая… Улыбка того, кто встречает дома.

 Скрип половицы, запах домашнего грибного супа, счастье скучать, счастье знать, что ждут, счастье уезжать далеко и счастье возвращаться. 

Вечные ценности, которые в любом хрупком и нестабильном пространстве, всегда встают между тобой и неизменно обретающимся где-то поблизости небытием, именно они: верные, привычные, незаметные…

Но мне почему-то кажется, что и в твоем мире я найду нечто подобное…

  Джонатан не всегда понимал – о чем она говорит? Но был твердо уверен в том, что сделает все – для того, чтобы Микки была с ним счастлива…