Маленькому мальчику  снилось море. Прохладные зеленые волны набегали на берег. Солнце играло в соленых брызгах.  Ветер трепал волосы, заставлял весело жмуриться от счастья.

Малыш открыл глаза. За окном занимался пасмурный, серенький рассвет. Мальчик  беззвучно вздохнул и перевернулся на другой бок. В глубине дома послышались легкие шаги.

- Луиджи, братик, ты уже проснулся? Поспи, еще очень рано.

Сестра подошла к кроватке, поправила на мальчике одеяло, погладила по растрепанной головенке.
Малыш улыбнулся и закрыл глаза. Ему очень хотелось досмотреть сон про морской берег. Море он видел давным-давно, когда они с сестрой еще жили в деревне. Но музыка ветра и танец волн запомнились мальчику навсегда, хотя тогда он был еще совсем маленьким.

Сестра постояла у кроватки, ласковым шепотом напевая брату колыбельную. Потом отправилась готовить скромный завтрак. Денег, полученных от заказчицы за вышитые скатерти и салфетки, оставалось совсем немного. Надо было вновь отправляться в Город, чтобы искать работу. Но тогда придется  оставить Луиджи одного на весь день. А мальчик недавно переболел тяжелой простудой, ему нужна постоянная забота. 

Девушка вытерла набежавшую слезу. Малыш не должен заметить ее слабости. Ничего! Она справится. Как  не раз справлялась с горестями и  бедами. 

   Когда Луиджи болел и не мог выходить на улицу, сестра, не переставая, разговаривала с ним. Как готовит щавелевый суп, заваривает малиновый чай, какого цвета небо было над лесом на востоке ранним утром и сколько птенцов кукушки выхаживает мухоловка. 

То есть о самом главном. И тогда неприятное чувство - очень частое при болезнях - будто на голое тело надеваешь колкий шерстяной свитер, пропадало. Мальчик выздоравливал, ему не терпелось самому все это увидеть. Важно хотеть поправиться, когда болеешь.
   Бывали трудные минуты.  Тогда сестра зажигала в доме свечи и начинала тихо петь о том, что ее маленький брат скоро выздоровеет, снова будет бегать и играть. Если подобрать правильные, идущие из глубины сердца слова – добрая песня может стать волшебным заклинанием, прогоняющим беду. Сестра верила в это, и болезнь, действительно, отступала.  

 Когда  девушке случалось побывать в Лесу, за Городом, она часто приносила в дом букеты диких цветов и трав.  Сестра плела венки,  а младший братик зачарованно следил за плавными движениями ее рук.

Все обретало смысл и место, все становилось правильным. За одуванчиками следовали листки клевера, стебли накрепко сжимали друг друга в объятьях, ягоды бузины и рябины появлялись всполохами среди зелени и желтых бликов цветов. То были счастливые венки.
Когда же сестра мрачнела под тяжестью тоски, она часто собирала лилии и вереск. 

Из них получались молчаливые, грустные венки, на воде они всегда тихо звенели слезами.

Так Луиджи научился понимать, что и то, и другое человек плетёт сам. Но счастье нужно оберегать, сохранять. Необходимо напоминать себе о счастье. А грусть - лучше отдавать воде. Нет ничего полезнее и лечебней мудрой, древней, живой воды….

   Неизвестно, где сестра добывала мальчику подарки. Но она приносила ему то пестрый камушек, то белую парусину для новых ботинок, то обтесанный готовый орешник для лука. От радости у малыша весело вспыхивали  глаза. Казалось, еще мгновенье, и он, как прежде, озорно засмеется, звонко позовет сестру по имени. Но Луиджи мог еле слышно выдохнуть лишь пару слов…  
А потом возвращалась немота. 

Того счастливого времени, когда он мог говорить, мальчик почти не помнил. Соседская овчарка, вставшая на плечи четырехлетнему  малышу, испугала его до полусмерти. 

Нет, она его не тронула – просто посмотрела в глаза, но этого оказалось достаточно, чтобы мальчик  сначала заболел, а потом замолчал. Матушка Луиджи  долго кляла себя за дурацкий мячик, подаренный сыну, и столь неудачно укатившийся в дыру в чужом заборе, и напрасно бегала с ребенком то по храмам, то по знахаркам. А через пару лет вдруг собралась и уехала в дальний монастырь, оставив ребенка  на попечении его старшей сестры. 

Так они и жили втроем – малыш, болезнь и … Тони.

   Да-да-да! Откроем вам страшную тайну! Ученик художника вовсе не был мальчиком!

Когда сестра поняла, что не в ее силах справиться с болезнью брата, она вспомнила историю о Золотой  Кисти. И отправилась на ее поиски. 
А где же еще искать эту кисть, как не в мастерской прославленного художника? Девушка остригла волосы, переоделась мальчиком и пошла к господину Альваресу – проситься в ученики…

Матушкиным молитвам она не очень-то доверяла. Потому что с матерью Тони и Луиджи вышла невеселая история.  
Сеньора  Матильда, их родительница, ни разу не была замужем. Но двух детей прижить себе успела. 

По этой причине из  деревеньки у моря, где они прожили несколько лет, пришлось уехать – местные селянки были не в восторге от явившейся  из далекого края  искусной вышивальщицы – красивой и любвеобильной. И однажды, опасаясь за себя и своих мужей, очень прозрачно намекнули, что видеть ее больше не хотят.Да еще подтвердили свои слова парочкой тумаков.
Вот так все семейство и оказалось в Городе Мастеров. Единственный домик, который можно было купить на их скромные сбережения, случился рядом с особняком Краббса. Наверное, потому, что жить рядом с этим склочным и надменным типом  никто не хотел. Собака, напугавшая мальчика, тоже, кстати, была его. Под стать своему хозяину – тоже злющая, и себе на уме. Удивительно еще, что она ребенка не покусала. Впрочем, и мелкие неприятности могут отравить жизнь, если нет крупных. 

Хотя, кто знает – к каким неприятностям можно отнести болезнь? 

Сеньора Матильда внезапно решила, что немота сына послана ей в наказание за …грехи буйно проведенной молодости.  

Она принялась молиться и каяться, а потом внезапно ушла в монастырь – и совершила еще один грех: бросив детей на произвол судьбы. К счастью, у Матильды еще осталась приличная сумма денег, вырученная за продажу деревенского дома. Эту сумму мать вручила Тони и с тех пор исчезла из ее жизни.  Хотя, порой,   присылала детям через странствующих монахов  еще немного монет. Но чаще отделывалась пустым благословением.
Тони бралась за любую работу, чтобы прокормить брата. Но, больше всего на свете, она хотела его вылечить.
Конечно, девушка не сразу решилась резко сменить облик, да и весь уклад привычной жизни. Вначале она убедилась, что здоровье брата окрепло. Потом постаралась собрать  как можно больше денег и  присоединила  их к той сумме, что осталась после покупки дома. Для этого Тони пришлось не спать несколько ночей, плетя бесконечные кружева и делая сотни вышивок на чужих блузках и скатертях.
Наконец, маленький капитал был скоплен. Теперь Тони могла позволить себе какое-то время не работать, посвятив все дни урокам живописи. Но сомнения продолжали мучить ее. Вправе ли она оставить младшего брата одного дома на весь день? Кто позаботится о малыше? А если с Луиджи случится какая-нибудь беда, пока она будет на занятиях?
Но желание исцелить брата пересилило все тревоги. И Тони  отправилась на встречу с маэстро. Правда, в первые дни занятий она оставалась в мастерской лишь на несколько часов. А потом бежала домой, навестить малыша. Отговорившись перед учителем  сотней выдуманных причин.
Но  Луиджи постепенно привык  быть   самостоятельным. К очагу и спичкам мальчик  послушно не приближался. Обедал теплой кашей из горшка, завернутого  в шерстяной платок. И весь остаток дня играл сам с собой в тихие игры или рассматривал нарисованные для него сестрой картинки.
А Тони стала оставаться в мастерской художника до середины дня, потом до вечера. И терпеливо ждала удобного случая, чтобы заговорить с учителем о таинственном артефакте.

Когда девушка  шла поступать в  школу маэстро Альвареса, у нее не было четкого плана действий. Стать подмастерьем  художника, научиться искусству живописи, узнать как можно больше о Золотой Кисти… 

Где ее раздобыть, Тони не представляла. И решила просто довериться фортуне. А коварная судьба, много раз испытывавшая стойкость девушки на излом, на этот раз, видимо, решила смилостивиться над ней. И Тони удалось попасть в мастерскую Алехандро.

Больше всего ее тогда поразили доброта и заботливость маэстро. За свою короткую жизнь девушка  почти разучилась доверять людям. Недобрые обстоятельства, сопровождавшие их вынужденный отъезд из деревни, предательство матери…
 И Тони, когда-то веселая и приветливая, стала хмурой и молчаливой. Она почти не общалась соседями (да и с кем ей было общаться, не с Краббсом же?), не пыталась завести в Городе новые знакомства. 

А всю любовь и нежность отдавала маленькому брату. 

Но теперь, в мастерской художника, окруженная дружелюбным, и заботливым вниманием, девушка  почувствовала, как ее застывшее от горя сердце начинает потихоньку оттаивать. 

Да и обучение сложному искусству живописи оказалось невероятно захватывающим занятием. Рисовать Тони  любила с детства. Часто пол и стены их маленького деревенского домика оказывались, сверху донизу покрыты ее причудливыми картинками. 

Матушка долго, причитая и охая, стирала все эти художества. А братик плакал, и пытался отнять у нее   тряпку. Потом девочке стало не до рисования. Она росла. И вместе с ней росли ее печали и заботы о насущном дне. И все же изредка, в короткие часы отдыха, Тони брала в руки уголек, и, как в детстве, переносила на белую поверхность стены мир своих фантазий.
Девушка и сама не могла бы сказать, откуда приходили к ней эти удивительные картины. Иногда во сне, а иногда наяву. Тони закрывала глаза и перед ее внутренним взором, вдруг появлялся Барашек, гуляющий по Млечному Пути, рыжий Лис, играющий с клубком солнечных лучей, Девочка-Звезда, танцующая вокруг старинного фонаря. 

Не всегда ей хватало умения воплотить в рисунке, все, что она видела в своих мечтах. И тогда становилось нестерпимо грустно.
Впрочем, занимаясь у маэстро Альвареса, девушка  с радостным изумлением обнаружила, что все инструменты становятся  ей послушны. Мелки и карандаши, будто сами прыгают в ее руки. Краски смешиваются должным образом, а овладение тонкостями  живописной техники  позволяет с легкостью переносить на полотно самые невероятные и фантастические видения.
Работы Тони неизменно вызывали одобрение Алехандро и его учеников. И все же, она  ни на минуту не забывала о цели своего пребывания в мастерской. Главное - найти Золотую  Кисть! 

Но после  странного и тревожного разговора, девушка почувствовала, что ее охватывает отчаяние. Выходит, маэстро даже не знает, где сейчас может находиться этот загадочный артефакт! А попытка написать картину Волшебной Кистью связана со смертельным риском. Впрочем, рисковать Тони не боялась. Ради младшего брата она была готова пожертвовать всей жизнью, а не то что несколькими годами. Но зачем думать об этом, если Кисти у нее все равно нет?

    В тот злополучный день настроение испортилось и у остальных учеников. 

Диего то и дело бросал хмурые взгляды в ее сторону, словно коря за дурацкий вопрос, не вовремя заданный мастеру. Паулино, попеременно хватаясь  то за карандаш, то за кусок глины, все время ронял и то, и другое. Пабло вообще отбросил кисть и замер перед холстом в мрачной задумчивости. Даже неугомонный Франциско, насупив брови, стирал почти готовый рисунок, явно недовольный тем, что получилось. И только Джованни не коснулось всеобщее недовольство и раздражение. С неизменно мечтательной улыбкой  он водил кистью по листу, где из пестроты цветных пятен возникал образ кареглазой девушки с черным зонтиком в руках. 

   Маэстро Алехандро вздохнул и покачал головой. 

– Похоже, сегодня, ребята, нам придется пораньше окончить занятие. Помните, что я говорил вам, когда вы только поступали учиться в мою Школу? Нельзя брать кисть в руки, если в душе нет света. А на ваших лицах я сейчас вижу  лишь усталость и смятение. Идите ужинать, отдыхать. Завтра новый день принесет новую надежду и новые силы.

   Послушные словам мастера, парни начали расходиться по своим комнатам. Сумрачно и невесело, без обычных шуток и суеты. А Тони задержалась в мастерской. Ее мучила совесть, девушка считала себя виноватой в том, что завела весь этот опасный разговор. 

И она решила извиниться перед маэстро. Но пока девушка  отмывала кисти и складывала мольберт, художник куда-то вышел. Немного поколебавшись, Тони направилась по темному притихшему коридору вглубь дома художника. 

- Маэстро Алехандро, - робко позвала она. 

   Но никто не отозвался. Тони сделала еще несколько шагов и заметила полоску света, пробивавшуюся из-под двери комнаты мастера.
Она еле слышно постучала в дверь, а потом осторожно толкнула ее.
Маэстро стоял возле небольшой картины, висевшей напротив двери. И смотрел на изображение так, будто вел с ним немой, но полный драматизма диалог.
На полотне золотоволосая молодая женщина стояла у окна. По стеклу бежали струи дождя, тонкая ветка рыжего клена почти касалась резного ставня. А взгляд женщины был устремлен куда-то вдаль. И светились в нем и нежность, и изумление, и радость встречи после долгой разлуки. Словно она видела того, кто был ей бесконечно дорог, кто уже спешил к ней по золотой дорожке осеннего сада.

   Алехандро коснулся картины. Бережно и нежно, как касаются руки любимой женщины.  Потом опустил голову и застыл, в горькой задумчивости. И Тони вдруг заметила то, на что сначала не обратила внимания. Черный креп, обвивающий золоченую поверхность рамы. 

Девушка осторожно прикрыла дверь и на цыпочках вышла из дома художника.

- Боже мой, что я наделала?! – в смятении шептала она, торопливо пробегая  по притихшим улицам. – Я же нанесла маэстро удар в спину! Так вот почему он вдруг стал так печален, когда я спросила его про эту проклятую Кисть. Но кто бы мог подумать? Маэстро Алехандро Альварес – прославленный художник, неизменно окруженный учениками и почитателями, всегда веселый, со всеми приветливый.  И никто не догадывается о той боли, которая живет в его душе вот уже много лет… 

   Слезы текли по щекам Тони, но девушка не замечала их. Чужую боль она внезапно ощутила, как свою. 

И только возле дома девушка прерывисто вздохнула и быстро вытерла платком заплаканное лицо, чтобы брат ничего не заметил.

- Луиджи, малыш, я вернулась!

   Худенький мальчик в белой рубашке выбежал из глубины коридора. Тони обняла братика, погладила по растрепанным волосам.
 – Скучал без меня? 

   Мальчик кивнул и  ласково щекой потерся о ладонь девушки. Внешне малыш как две капли воды походил на свою сестру: те же тонкие черты лица, ясные серые глаза. 

Только волосы у него были светло-золотистые, словно колосья спелой пшеницы.

За ужином Тони, как всегда, рассказывала брату забавные случаи, произошедшие за день в мастерской.
- Паулино решил создать новую скульптуру: «Рыцарь Роланд побеждает дракона». Только вот драконов-то наш  художник, понятное дело, никогда в жизни не видел. И тогда он отправился в городской зоопарк, чтобы посмотреть на заморских зверей. В общем, когда Паулино показал маэстро Алехандро, что у него получилось, мы со смеха чуть не попадали. Потому что у дракона оказалось туловище бегемота, два верблюжьих горба и петушиный хвост. Паулино, краснея, все бормотал: «Я хотел, чтобы вышло, как можно страшнее». И Франциско посоветовал ему не ходить больше в зоопарк, а просто изобразить Витольдо Краббса. Можно даже вместе с его другом Дистрофием Шнопсом – получится двухголовый дракон!

   Луиджи весело улыбался, слушая рассказы сестры. А в самых интересных местах хлопал в ладоши.
Тони тихо вздохнула. Все эти добрые и забавные истории, рассказанные брату, отвлекли ее от грустных мыслей, чуть притушили душевную боль, но не убрали до конца. Поэтому, когда малыш, ложась в кроватку, привычно махнул ладошкой в сторону висевшей на стене старенькой лютни, Тони, коснувшись струн, неожиданно для себя запела не детскую колыбельную, а печальную песню, которую однажды слышала от маэстро.
Жаркий огонь полыхает в камине. Тень моя, тень  на холодной стене. 
Жизнь моя связана с вами отныне. Дождик осенний, поплачь обо мне.
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Все мы в руках у молвы и фортуны. Тень моя, тень на холодной стене. 
Лютни уж нет, но звенят ее струны. Дождик осенний, поплачь обо мне. 
Дождик осенний, поплачь обо мне…

   Последний, самый горестный куплет Тони допевать не стала.
Луиджи уже спал, мирно улыбаясь и чуть шевеля губами. Словно в добром сне к мальчику возвращался потерянный голос.
Тони осторожно вернула лютню на место и присела в кресло, грустно глядя на огонь очага.
Надо сказать, что петь и сочинять музыку она стала очень рано, еще в детстве. Почти тогда же, когда начала рисовать свои первые картинки. Бродячий менестрель, оставшийся на зиму в их деревне, приметил звонкоголосую девочку и научил ее всему, что умел сам. А по весне, отправляясь в новое странствие, подарил ей свою лютню. С тех пор, какие бы беды их ни преследовали, и куда бы их с братом не заносила судьба, Тони, как редчайшую драгоценность, берегла старинный инструмент. Чуткая ко всему прекрасному и в музыке, и в живописи, она с неизменным восхищением слушала песни маэстро Алехандро. 

Вот и сейчас воспоминание о них неожиданно повернуло ее невеселые мысли в другую сторону:

- Даже в самых печальных песнях маэстро Альвареса столько света! 

А что уж говорить о его картинах! Мне говорили, что люди, видевшие их, уходят с выставки изумленные и радостные, с просветленной, словно бы очистившейся от всех житейских бед  душой. Наш Мастер перенес столько горя, но не пустил тьму в свое сердце. Как бы мне хотелось, чтобы он тоже был счастлив! Чтобы наконец-то обрел душевный покой! Если бы ко мне в руки попала Волшебная Кисть, клянусь, я бы написала две картины! Одну для  братика, а другую – для Алехандро!

   Тони смущенно улыбнулась своим мыслям. В своих мечтаниях она назвала маэстро по имени, не как учителя, а как близкого друга. Но, в конце-то концов, разве она сама  не спела только что: «жизнь моя связана с вами отныне»? Если судьба предоставит ей, хоть малейший шанс как-то помочь маэстро, она с радостью примет его. 

Впрочем, додумать эту мысль девушка  не успела. Потому, что заметила:  за окном ее домика, в особняке Витольдо Краббса происходит нечто странное.

   Здесь следует заметить, что когда Краббс со всем имуществом   въезжал в  роскошный особняк, «единственного художника»  разрывали на части два противоречивых чувства: тщеславие и трусость. С одной стороны, он не хотел, чтобы такое шикарное жилище  скрывал  от глаз горожан  высокий забор. Пусть все видят его богатство! 

Но с другой стороны, Витольдо до дрожи в коленках боялся воров, хотя в Городе Мастеров жили исключительно честные и порядочные люди.
Краббс долго сомневался, но, наконец, тщеславие победило. И теперь его особняк был отделен от маленького домика Тони  не забором, как раньше, а лишь живой изгородью. 

В эту осеннюю пору листья уже почти облетели с веток, и Тони, подойдя к окну, отчетливо увидела, что в комнате Краббса горит свет, а сам хозяин бегает из угла в угол и, что есть силы, размахивает руками.
Поведение Витольдо сильно удивило девушку. Она прекрасно знала о лютой зависти Краббса к маэстро. Поэтому решила узнать, что же все-таки происходит, и не задумал ли «единственный художник» какую-нибудь пакость.
Чтобы остаться незамеченной, Тони погасила свечи, в темноте подошла к окну и широко распахнула рамы. В комнату ворвался пахнущий горьким дымом осенний воздух. К счастью, вечер выдался довольно теплым, и окно в доме  Краббса тоже оказалось приоткрытым. А так как хозяин вопил во всю глотку, до девушки долетели обрывки  его разговора  с неизменным другом Дистрофием.

Что же происходило в эту ночь в доме «единственного художника»?

- Дистрофий, дружище, я больше не могу! Все на стороне этого проклятого мазилы, а я, как истинный художник, так одинок! – Краббс всхлипнул и отхлебнул из горлышка стоявшей на столе бутылки.

- О, друг Витольдушка, такова участь всех  талантов  в этом жалком мире! - тощий, бледный, лысый, как коленка Дистрофий  похлопал приятеля  по плечу. - Но не стоит грустить. Ты знаешь, меня сегодня Муза посетила. Немножко посидела и ушла. Но от нее остались две строки. Сейчас я тебе почитаю.

   Судя по стойкому запаху можжевеловой настойки, Муза за этот день успела посетить  «единственного поэта» раз десять.
Дистрофий принял классическую позу, прижав одну руку к груди, а другую воздев к небу, и торжественно провыл:
- Подобно загнанной газели метнулась дева-егоза. На дно души моей глядели ее квадратные глаза!!!!  Или вот еще: - Твои ресницы хлопали, как ставни, а твои губы развевались на ветру... Согласись, друг Витольдо! Это же гениально! И как ново! Какие свежие рифмы! А идеи? Не-ет, всяким модным стихоплетам так ни за что не сочинить! Ну, скажи, скажи, дружище, что я – гений!

   Но Краббс только отмахнулся от приставаний «единственного поэта». Он снова забегал по комнате.

- Даже бургомистр целиком и полностью поддерживает этого мерзавца Альвареса! 

За что спрашивается?! Ведь я же рисую лучше! Мои наклейки разошлись по всей стране.  А горожане тычут в меня пальцем и хихикают за спиной. А у  чертова маэстро скоро откроется новая выставка картин. Как такое пережить?! О-о-о! Как же я ненавижу  этого Алехандро Альвареса! Готов душу продать дьяволу, чтобы хоть как-то навредить ему!

   В темноте осенней ночи яростно ударил гром, и небо расколола ветвистая  молния. Порыв ветра рванул ставни, с грохотом захлопнув рамы и едва не разбив стекло. Свет в комнате Краббса погас, но девушке показалось, что какая-то огромная черная тень метнулась по стене его дома, выросла почти до крыши и вдруг, став плоской, с  пронзительным свистом протиснулась в оконную щель. 

Новый удар бури заставил Тони пригнуться. Снова загремел гром.
Луиджи беспокойно завозился в кроватке. Девушка поспешно закрыла окно, плотно задернула шторы и подбежала к брату: 

- Спи, маленький, это просто гроза. 

  Мальчик  вздохнул, перевернулся на другой бок. Тони посидела рядом еще немного, пока не убедилась, что малыш вновь погрузился в спокойный, здоровый сон.
Она жалела, что не смогла дослушать разговор Краббса и Дистрофия до конца. Чувство опасности, грозящей маэстро, никак не проходило. А эта страшная тень! Почудилась она ей или нет? 

Измученная тревожными мыслями Тони осторожно подкралась к окну и снова отдернула штору.