- Человек умирает только по двум причинам: либо он хочет умереть, либо он не хочет жить! – улыбнулся Эдгардо, вдыхая  всей грудью свежий, пахнущий грядущим дождем солоноватый воздух, пока охранники вели его из тюремных ворот к карете эль Драко. – Но это – не мой случай! Битва продолжается! Теперь надо думать, как вытащить отсюда Рикардо. Хм! Неплохо бы еще узнать – где он и что с ним? Не слишком ли я поторопился «сдаться» на милость победителя? Вдруг бедного юношу оставили в живых с одной лишь целью – вынудить меня встать на колени? И теперь он им не нужен? С другой стороны, Марко, наверняка, уже в заветной «кладовке» – и торчать там вечноон не может. Значит, переиграть уже ничего нельзя.

Ладно, с нашими бедами разберемся постепенно! Надеюсь, что чертов Повелитель будет занят новой игрушкой, и не станет слишком горевать по утраченной старой. Тем более, что соловья ему вернули. В конце концов, повесить Рикардо он всегда успеет…

  Додумать свою мысль маэстро  не успел – висевшая над городом черная туча разразилась сильнейшим ливнем. Стражники поспешно впихнули его в карету, и она с грохотом помчалась по узкой улочке в сторону Дворца Правителя.

  Камеры нижнего тюремного яруса, в котором находился Рикардо, изначально представляли собой каменный мешок с тяжелой дубовой дверью. Но близость канала внесла свои изменения: вода постепенно затопила коридоры и быстро проникла внутрь. Дабы как-то спасти помещения и оставить их пригодными для использования, пол и потолок в камерах поменяли местами. В потолке верхнего яруса продолбили дыру, а на уровне бывшей двери на выступавшие кое-где камни положили настил из досок.Теперь узника опускали туда на веревке, а не заводили через дверь. Единственный расход заключался в том, что веревку приходилось бросать вниз, чтобы  никто не пытался по ней выбраться.
Впрочем, несчастных на этом ярусе было мало. Так же, как и самих переделанных камер. Так что расход был невелик. Хлеб и воду спускали заключенному таким же способом, если, конечно, вечно пьяные стражники об этом не забывали.Главная неприятность состояла  в том, что доски настила были просто брошены на камни - не приспособленныедля этогони разу. И малейшее неосторожное движение могло перевернуть этот импровизированный пол. Тогда узник проваливался в воду и выбраться обратно уже не мог.Потому, что перевернувшиеся вместе с ним доски, исполняли роль крышки гроба. И, сомкнувшись над его головой,  не давали вылезти наружу. Но это мало кого волновало, потому, что в нижнем ярусе содержались преступники, которыми так не суждено  было выйти оттуда живыми. Ну, разве что ненадолго, и то - исключительно на плаху или виселицу…

По этой причине, их даже не таскали  на  допросы и пытки.Само пребывание в камере – становилось пыткой. И то сказать - места заключения представляли собою отвратительные вонючие дыры, где холод, сырость, мрак, грязь, голод  и полное отсутствие какой бы то ни было заботы о несчастных, в короткое время превращали всех загремевших туда  в калек  или психических больных. Вот в такое «милое» местечко и попал наш атаман.

Рикардо сидел на гнилых досках и вертел в руках конец веревки, привязанной к поясу. Он попытался ощупать скользкие стены, но не нашел даже намека на торчавший из них гвоздь или штырь.Только неосторожно раскачал свой «пол».

Сидевшие на настиле крысы возмущенно запищали…

- Вотже досада – усмехнулся он. – Даже повеситься не получится! Разве что – утопиться!

  Тут он вспомнил своего отца, погибшего во время шторма, и горько рассмеялся:

- Видимо, это у нас семейное! Гибнуть в воде – просто злой рок какой-то!  Но может, оно и к лучшему? Быть повешенным на площади, конечно, почетно, но умирать перед зеваками совсем не хочется. К тому же, в толпе могут оказаться мои друзья. Зачем им все это видеть? И того достаточно, что они меня потеряли.Впрочем, в этом тоже есть кое-что хорошее.  Теперь девушкам не придется меня делить, а мне – выбирать между ними.

  Юноша уставился в непроглядный сумрак каземата, пытаясь представить лица своих подружек. Мариучча, как всегда, была тихой и печальной, а Николетта – деятельной и насмешливой. Но обе словно сказали ему:

- Любовь бессмертна, помни это!

- Ох! – вздрогнул Рикардо. – Не наломали бы они дров! Мариучча, конечно, не обрадуется моей гибели, но у нее на руках – двое малышей. И все, что она сможет – это прийти поплакать на мою могилку. А наша бешеная Золушка с отверткой  перевернет город, но постарается не допустить моей безвременной кончины! Помнится, однажды она мне сказала: «Я никогда не позволю иссякнуть своей радости. Несчастье никуда не ведет и уничтожает всё, что есть. Зачем страдать, если можно всё изменить? А если ничего изменить нельзя, то чем помогут страдания?» А еще она любит повторять, что жизнь измеряется не числом вдохов-выдохов, а моментами, когда захватывает дух.

А дух у нее захватывает исключительно тогда, когда она за что-то борется.

- А еще тогда – когда ты меня целуешь! – прозвенело  у него в сознании.

  От этих слов юноша непроизвольно дернулся. И мокрый настил под ним предательски качнулся. Холодная вода плеснулаи попыталась просочиться сквозь щели в досках. Словно смерть, протянувшая к нему свои костлявые пальцы. И Рикардо внезапно подумал, что умирать ему почему-то совсем не хочется.

- Нас вырубают из жизни, а мы не успели важное дело доделать, услышать друг друга! – пробормотал он слова знакомой песенки. - Черт! Что же мне делать? И как отсюда выбраться? Вопрос ведь даже не в том, чтобы спастись самому, а в том – чтобы не дать погибнуть Николетте! Моя воровская доля никакого ДРУГОГО финала не ждет, но губить юную девочку я не хочу!!! Вообще-то, мы целовались с ней – согласно роли в придуманном балагане, спасаясь от стражи, или по другой причине. Но, как часто водитсяу актеров, маска приросла к лицу – и теперь мне страшно себе признаться в том, что, кажется, люблю эту бунтарку. А самое печальное – что и она меня – тоже.

Погрузившись в размышления на тему – можно ли любить двух девушек одновременно, юноша не сразу заметил, что в камере что-то происходит…

Виной всему был тот самый дождь, а точнее – непрекращающийся ливень.

Кроме всего прочего, сильный ветер, принесший с материка грозу, внезапно изменил направление. И начал дуть с моря, подгоняя к берегу высокие волны.

Вода в каналахтут же начала подниматься. Что незамедлительно сказалось на уровне «тюремных вод». Сначала Рикардо обнаружил, что крысы, живущие в камере вместе с ним, вдруг кинулись к нему, как к родному. И попытались забраться к нему на плечи. Потом странным образом качнулся настил. Мокрые доски натужно скрипнули о каменные стены, и не спеша, поползли вверх. На какое-то мгновение его «плот» задержался, а потом шусто двинулся дальше.

- Что происходит? – пробормотал юноша. – Я поднимаюсь? Но – куда?!! Хорошо, если дыра в потолке свободна, а если – камнем закрыта? Меня же зажмет между настилом и «крышкой» - и тогда мне конец! Ох, прав был тот, кто советовал быть осторожным в своих желаниях!!! Они исполняются!

Пресвятая Мадонна! Готов ли я встретить смерть прямо сейчас?!!

  Крик отчаяния едва не вырвался у него, но усилием воли он затолкал его обратно. И только горько усмехнулся:

- Кажется, я не настолько храбр, как мне казалось. Что ж, поищем хорошую сторону в происходящем. Если мне совсем повезет, то я выберусь из камеры.

Если – наполовину, то я застряну посреди дороги, и умру не сегодня. Ну, а если окончательно не повезет, то я хотя бы сделаю это не на глазах у равнодушной  публики. Что тоже неплохо, ибо теперь я понимаю, что при виде виселицы или плахи, ноги бы у меня подкосились. Беппо несказанно бы этому обрадовался. Уж он бы такого зрелища не пропустил! Ну, что ж! Раз ничего нельзя изменить, то остается только ждать – чем все закончится?

  Сам он старался подобных «зрелищ» избегать, прекрасно понимая, что большинство несчастных, попавших на виселицу, не были закоренелыми разбойниками. Скорее- жертвами обстятельств, оказавшись не в то время и не в том месте. Неосторожно перейдя дорогу шайке Беппо  или какому-нибудь излишне ретивому святому отцу…

- Как сказал однажды маэстро: «Толпа никогда не стремится к истине, – вздохнул юноша. - Она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем». А уж доказывать – кто из нас преступник, в нашем городе умеют…

Рикардо осторожно переменил положение  и лег на мокрые доски. Крысы тут же деловито перебежали к нему на грудь  и замерли, вцепившись коготками в  рубашку. Юношу передернуло от отвращения. Он стряхнул в воду одну тварюшку, потом другую… Но серых беглецов оказалось слишком много. В конце концов, Рикардо просто махнул рукой на перепуганных хвостатых«товарищей по несчастью».

- Лежите смирно! – скомандовал он. – И не вздумайте кусаться! Можете даже помолиться своему крысиному богу. А я попробую подумать о чем-нибудь приятном. Как говорит наша Золушка: «Корабль не тонет, когда он в воде. Он тонет, когда вода – в нем. Не так важно – что происходит вокруг нас? Важно то, что происходит внутри». Сейчас внутри меня живет простая мысль – я продолжаю верить в то, что добро должно непременно побеждать зло!

  Он помолчал и добавил:

- Матушка, если ты меня слышишь, знай, что я буду рад встретиться с тобой на небесах! Но – не сегодня! У меня здесь осталось еще одно не выполненное дельце. Помоги мне разобраться с Беппо и спасти моих ребят!

   Долгое время мы даже не подозревали о том, ЧТО происходит?

Благополучно успев, вернуться домой до дождя, мы привычно занялись ужином. Накормить нашу ораву даже сейчас было делом нелегким: трое детишек, четверо оставшихся взрослых. Плюс ко всему наша кошка, которая, окончательно избаловавшись, существовать на «подножном» корму больше не желала. А предпочитала стырить что-нибудь с детской тарелки  или дождаться вкусного угощения. Одним словом, это ушастое создание успешно поглощало и свое, и найденное, и спёртое. Наша трущобная киска внезапно вообразила себя светской львицей. Мичио одинаково азартно тащила со стола и колбасу, и лимоны. А за ужином нагло залезала растопыренной лапой в рот тому, кто не слишком быстро метал в него еду. По этой причине мы благоразумно выкинули ее с кухни – чтобы не путалась под ногами. Причем, сделали это приблизительно раз пятьсот, потому, что кошка все время возвращалась. Но вдруг она исчезла.

- Наверное, ей надоело быть мотаться туда-сюда, – улыбнулась я, мешая в кастрюле суп.

- Хорошо, если так… – сказал Поджио, задумчиво глядя в окно.

  Я махнула на него рукой и продолжила заниматься готовкой.

- Что может быть плохого в том, что кошка не путается под ногами?

  Мысль мелькнула и погасла. Но к тому моменту, когда мы дружно сели за свою скромную трапезу, Мичио тоже не явилась. Это уже было удивительно.

А потом в недрах нашего убежища раздались какие-то странные звуки.

- Пойду, взгляну, – сказал мальчик.

  Через полчаса он вернулся и поманил меня. Лицо у него при этом было встревоженное.

- Что у нас плохого? – бодро поинтересовалась я, снимая фартук и выходя из комнаты.

- Смотри! – сказал Поджио и ткнул пальцем в угол.

  Я повернула голову, обнаружив нашу беглянку. Сидевшую с довольным видом, и державшую лапу на чем-то сером.

- Что это? – спросила я, не разобрав в потемках, кого притащила наша кошка.

- Это – КРЫСА!

- И что? – снова спросила я.

  Поджио посмотрел на меня, как на идиотку.

- Крысы – живут в подвале, а кошка – в доме. И, если Мичио поймала эту серую тварь, значит, крыса из подвала ушла. Как ты думаешь, почему?

  Я пожала плечами.

- Это следовало бы спросить у крысы. Но, похоже, что ее уже придушили. И она не сможет ничего рассказать.

- Зато я – смогу. Я сбегал в подвал. Вода прибывает. Похоже, что в городе опять начинается наводнение.

  Я испуганно вскрикнула и тут же зажала рот рукой.

- Наводнение!!! Но это значит, что уровень воды поднимется и в тюрьме! А там – Рикардо и маэстро!!! Причем, нашего атамана держат в самом низу…

А еще мы отволокли Марко в тайную «кладовочку» - и тоже не знаем, ЧТО с ним сейчас? Что же нам делать?

- Ждать, – мрачно ответил  взломщик. – Марко сейчас – механизм. И он не может утонуть.  Может, заржавеет слегка, но это – не смертельно. У Эдгардо – есть заветный напильник. И он не станет дожидаться, пока его утопят в камере, как беззащитного котенка. К тому же, мы даже не знаем – в тюрьме ли он? Может быть, его уже увезли во Дворец Повелителя.

- А … Рикардо? – упавшим голосом спросила я, чувствуя, что у меня подкашиваются ноги.

  Поджио подхватил меня и крепко обнял.

- Мне нечем тебя утешить, Николетта! Скорее всего, он погиб. Подземные ярусы тюрьмы во время наводнения затапливает почти мгновенно…

  Меня тряхнуло. И внутри что-то оборвалось. Не было сил даже заплакать…

- И что теперь? – почти равнодушно спросила я.

- Теперь надо перетащить ребятишек наверх.

И попросить дядюшку Юлиуса «заколдовать» Мариуччу – хотя бы на несколько дней. Пока мы выясним, что из того, что я тебе сказал – правда. Вдруг Рикардо все-таки удалось спастись?

- Да – да! Именно так мы и сделаем, – тихо сказала я, борясь с желанием тут же броситься к нашему магу со СВОЕЙ просьбой.

  Я бы тоже хотела оказаться «заколдованной» - и ничего не знать. Но кто-то же должен смотреть за детьми?

- С тобой все хорошо? – спросил Поджио, пытаясь заглянуть мне в глаза  и не слишком доверяя моим вполне разумным речам.

- Почти, – вздохнула я. - Говорят, что человек жив до тех пор, пока память о нем остается в нашем сердце. Еще бы сердце при этом не разорвалось…

- Мне очень жаль, – прошептал мальчик, не выпуская меня из своих объятий. – Бедная Николетта!

- Скорее – бедная Мариучча. У меня-то с Рикардо ничего не было.

- Ну да, совсем ничего! Ты просто его любила…

- Поджио, сделай одолжение, заткнись!!! Меньше всего на свете мне хочется сейчас об этом говорить! Как любит повторять наш маэстро: «не можешь помочь – не мешай»! Если тебе хочется меня утешить, то лучше сгоняй к его дому и выясни - забрали ли нашего «секретаря»? Тогда у нас появится надежда, что хотя бы с Эдгардо и Марко все в порядке.

- Хм! Хорош порядок! Если они в лапах Правителя!

- Не лучшая компания – согласна. Но не в лапах смерти. И это обнадеживает! Так что давай быстренько помоги мне здесь с переездом на верхний этаж  и с колдовством для  Мариуччи – и дуй в город. Пока я не надумала в подвале утопиться…

- И как я уйду, если не буду уверен в том, что ты этого не сделаешь?

- Ты сказал – надо ждать. Я честно обещаю попытаться. Вдруг, чудеса, и правда – бывают? И все останутся живы?
- Конечно, останутся! – поспешил уверить меня взломщик.
Но по его глазам было видно, что он сам не верит в то, что говорит. Поджио еще раз погладил меня по плечу, сам невольно шмыгнул носом и покинул Убежище.
Я устало провела рукой по лицу. Больше всего мне сейчас хотелось  рухнуть на пол и забыться тяжелым сном. Без сновидений! Виски просто разламывало, в голове гулко звенела  тоскливая пустота, а в груди ледяным комом застыла боль.
Двигаясь,  как механическая кукла маэстро, я вернулась на кухню. Безжизненным голосом рассказала остальным о наводнении и необходимости переместиться на верхний этаж.
Тревожно оглядываясь на меня, Мариучча заторопила детей. Девушке явно не терпелось  подробней поговорить со мной о судьбе Рикардо.
Но я не могла этого допустить! Вдруг подружка атамана обезумеет от горя настолько, что и вправду кинется  в канал?!  А что тогда будет с малышами?  Нет уж! Хватит и того, что мне теперь жить не хочется...
Быстрым жестом я остановила дядю и шепотом изложила ему свой план. Он понимающе кивнул и сочувственно посмотрел на меня.
- Бедная моя девочка, - горестно  сказал волшебник, снимая очки и вытирая повлажневшие глаза. – И несчастный юноша, погибший так нелепо, в самом расцвете лет. Поистине, мы живем в ужасное время! Злодеи, подобные эль Драко, торжествуют, а добро вынуждено прятаться по крысиным норам и не сметь даже подать голос в защиту друга.
Юлиус поник седой головой. Потом все же взял себя в руки и тихо сказал:
- Николетта, я, конечно, выполню твою просьбу. Сердце подруги Рикардо слишком нежное,  оно может не выдержать страшного  известия.  Поэтому я временно погружу Мариуччу  в волшебный сон. Если ты хочешь, я могу и тебя…
- Спасибо, дядя, но нет! – твердо ответила я. – Кто-то ведь должен присмотреть за детьми. Да и мои знания могут понадобиться  совершенно внезапно. А свое горе я вынесу, не бойся за меня. Я сильнее, чем это может казаться.
Дядя снова недоверчиво качнул головой, но возражать  не стал.
Вместе мы поднялись наверх. Малыши сидели рядом  и робко о чем-то перешептывались. Похоже, даже они почувствовали что-то недоброе. Мариучча стояла спиной к нам и напряженно вглядывалась в бездонную темноту за окном. Даже сквозь двойные рамы было слышно, как снаружи ревет и грохочет буря. Девушка обернулась и вытерла заплаканные глаза.
- Николетта! Я хочу спросить тебя про Рикардо…
Договорить она, к счастью, не успела.
Дядя быстро шагнул к девушке. Поднял руку, и тонкие  лучи, слетевшие с кончиков его пальцем, опутали лоб Мариуччи серебристой паутиной.
Девушка закрыла глаза, ее тело мгновенно обмякло, ноги подкосились.
Юлиус подхватил Мариуччу на руки и бережно положил у стены на груду старых ковров.
- Вашей тете надо отдохнуть! – очень строго сказала я. – Пусть поспит пока пару дней, как принцесса в старой сказке
Бьянка и  Джованни не по-детски серьезно кивнули. Коломба тоненько всхлипнула, словно обо всем догадавшись.
Дядя тут же бросился к малышам, нарочито весело затормошил их.
- А кто будет реветь – не получит новых чудес! Эй, мои дорогие внучки, вы еще не видели, как свечка превращается в птичку?
Беспечно  что-то приговаривая, он потащил малышей в глубину дома, щелкая при этом пальцами и рассыпая тучи искр.
Только тут силы окончательно покинули меня, и я сползла по стеночке на пол, упав рядом с околдованной девушкой.
Ледяной ком в груди лопнул, я вцепилась руками в волосы и зарыдала так горько и безнадежно, словно  моя жизнь оборвалась  в этот миг вместе с жизнью Рикардо.