Поднимаю руки.

Кажется, именно это нужно делать, когда на тебя направляют винтовку.

Поднять руки.

- Строй, - кивают мне люди, обступившие меня полукругом.

- Э-э-э… - понимаю, что знаю их язык не так хорошо, как думал, не могут они сейчас сказать – строй, не к месту и не ко времени здесь это – строй, тогда уж – деньги давай, или там еще что…

А тут –

Строй.

Да, никакой ошибки.

- Строй.

- Но я…

- Ты не понял? Давай быстро!

Мне показывают на груду кирпичей у дороги, из которых люди возводят что-то причудливое, замысловатое, очередное сказочное чудо этого прянично-имбирного города…

- Но я…

- …знаем, не умеешь… давай… лиха беда начало, научим, ты давай, вот та-ак, я раствор кладу, ты кирпичики один за другим, так, так, так…

Но…

Снова вздрагивает винтовка:

- Я не понял, ты жить хочешь?

Я хочу жить, я складываю кирпич на кирпич, как мне велят, мой напарник полушепотом поправляет, ты их давай посильнее, вот так, да постучи по ним, постучи, да не так сильно, во-от, теперь хорошо, чш, стой, тут окно будет…

Оглядываюсь. Растерянно смотрю на людей вокруг, мужчины, женщины, дети… дети? Маленькая девчушка лет пяти неуклюже кладет кирпич, молодой парень помогает ей, молодец, Ханна, умница, Ханна…

Мне страшно.

И даже нет, не от того, что происходит здесь, сейчас, какое-то массовое безумие а от того незримого, неощутимого, что ползет по вечернему городу невидимым туманом, окутывает величественные замки, соборы, уютные причудливые домики, ажурные мосты, извилистые каналы, в которые опрокинулись улицы…

Я хочу спросить у людей, что это такое – смотрю в бледные, перепуганные лица, в глазах затаился ужас – не спрашиваю.

Оно идет.

Оно приближается.

Приходит, как всегда когда никто не ждет, когда уже все и думать забыли про него, что оно есть – а приходит, приползает, окутывает город невидимыми путами, высматривает без глаз, вынюхивает без носа, вычувствывает…

Иногда его нет месяцами, иногда наваливается на город по нескольку раз в неделю, иногда уходит через несколько часов, иногда остается на неделю, на две – городские власти уже шутят, что надо бы этому гостиницу предоставить, все включено – тут же смущаются собственной шутки. Люди смотрят на власти с надеждой, осторожно намекают, надо бы сделать что-нибудь, власти разводят руками, ну а мы-то что сделать можем, ну, город такой…

…все.

Я не слышу. Кто-то хлопает меня по плечу, хватит, хватит, хорошо, молодец, все, все, оно ушло, ушло…

Я даже не спрашиваю, что ушло. В изнеможении сажусь на парапет, кто-то посмеивается, ну а вы что думали, хотели посмотреть наш город во всей красе, так нате вам, пожалуйста, наш город без него, это и не город вовсе…

.

…страшная трагедия, потрясшая город пятьдесят лет назад, когда по неизвестной причине погибли девяносто процентов жителей. Впоследствии неведомый мор повторился десять лет спустя, на этот раз унеся жизни множества детей. Далеко не сразу было установлено, что выживают только те, кто имеет какое-то отношение к строительству, причем, не к какому попало, а к строительству того, что имеет архитектурную ценность…

.

- Ну, если там такие страсти творятся, как я поеду-то?

- Ну, это когда было, много лет назад… Сейчас-то там хорошо все…

.

- И… как вы так живете?

Спрашиваю, понимаю, что не получу ответа.

Люди пожимают плечами, ну а как, вот так и живем…

- А переехать не…

Смотрю на величественный город, на сказочные домики, на причудливые улицы, понимаю – никто отсюда не переедет…

.

- Уважаемые пассажиры, наш поезд отправляется…

Перевожу дух, еще не верю себе, что все позади, что больше этого не будет, когда нужно в любое время дня и ночи срываться с места, бежать в лабиринты туманных улиц, выкладывать кирпичные стены, ковать арки, подклеивать разноцветные стекла…

Мимо проносятся перепуганные деревеньки, догоняют друг друга, не могут догнать…

Уважаемые пассажиры, наш поезд прибывает…

Выхожу в город, еще не могу поверить, что передо мной нормальный город, в котором нет ничего такого, что поднимет среди ночи или настигнет в сумерках, погонит рисовать эскизы церквей или ковать решетки мостов…

…нет.

Что-то не так, здесь, в этом городе, что-то крадется за мной, смотрит в спину, дышит в затылок, окутывает туман над большой рекой…

Я чувствую.

Я понимаю.

Срываюсь на крик:

- Стройте! Да стройте же! Скорее!

Понимаю, что меня не послушают, понимаю, что никого не спасу, ну хотя бы самого себя – бегу в первый попавшиеся магазин, хватаю альбом, карандаш, лихорадочно рисую эскизы чего-то там…

…поднимаю глаза.

Чувствую, что оно ушло.

Оглядываю улицу, смотрю на неподвижно лежащие тела, хватаю за руку одного, другого, третьего, еще надеюсь, что живы, зря надеюсь… Уже прокручиваю в голове какие-то оправдания перед полицией, да, трогал тела, да, думал, может, живые еще…

.

…поднимаю руки.

Уже знаю – так надо делать, когда на меня направляют винтовки.

Бормочу что-то, что да, да, да, трогал тела, трогал, я же…

…они не успевают выстрелить – что-то накатывается со всех сторон, наваливается невидимой массой, люди в форме падают замертво.

Бегу. Уже понимаю, что обвинять никто ни в чем не будет, будут стрелять…

.

- …мы… мы вам поесть принесли…

- Не подходите! – в отчаянии размахиваю руками, - не… не подходите!

Женщины оставляют еду на ступенях замка, который я возрождаю уже третий месяц, отстраиваю – камень за камнем, поднимаю из руин. Иногда оно отступает – на день, на два, на неделю – потом подкрадывается снова, когда его не ждешь…

Люди приходят сюда.

Люди еще не знают, кто я.

Больше всего боюсь, что это что-то перекинется на людей, которые приходят сюда – вот так, внезапно, как перекинулось на меня.

Думаю, что будет, когда я закончу работу, что будет, если я пойду дальше – пойдет оно за мной, или останется здесь, в замке, который отныне будет считаться проклятым местом.  А может, и так, и так, может, это как инфекция какая-то, с которой мы вместе пойдем по белу свету от одного заброшенного поместья к другому…

.

…поговорить с ним, втолковать ему, что эти все, которые пекут хлеб, продают путевки, пишут программы – они все тоже нужны для города, что город – это не только те, кто его строит…

…поговорит…

Что-то подсказывает мне – он меня не услышит…

…не поймет…