- Человечество должно развиваться! – любил повторять Бартоломеус, подняв вверх указательный палец. – И пользоваться плодами науки, а не гнать ученых на костер или плаху. Если бы не знания, люди до сих пор сидели бы в пещерах и охотились на медведей  с дубиной. А нас загоняют в эти пещеры обратно, причем поганой метлой. Смотри, даже в детской сказке поросенок соображает, что ему лучше и безопаснее жить в каменном доме! А представь, если бы вместо того, чтобы строить, он сел молиться, сколько бы он прожил?  Или вот, например, идет война. И горожанам требуется обороняться от неприятеля. Что им надо сделать?

- Расставить на стене лучших стрелков. Ну, и пушки, если они есть, конечно.

- Вот именно – пушки! А не с иконами под стенами стоять! И ждать, пока какая-нибудь паскуда в сутане  врагу ворота откроет! Слышал ли ты про Медиарха и его метательные орудия? Во время Второй Пунической войны, эллины  во главе с Марцеллом начали осаду Сиракуз, в ходе которой Медиарх  и применил свои гениальные изобретения для обороны родного города от врага. Во многом благодаря Медиарху  осада Сиракуз затянулась на восемь месяцев, а город пал только из-за  предательства. Кстати, именно этот ученый муж приказал сделать бойницы в стенах - что было совершенно новым словом в фортификации.

- А что изобрел Галилео? Ну, кроме своего знаменитого телескопа?

  Дядюшка задумался и принялся считать.

- Термометр, микроскоп, пропорциональный циркуль, специальные весы для определения плотности тел… Впрочем, мне достаточно одного телескопа! Ведь с его помощью он открыл горы на Луне, а потом и составил первую в мире карту лунной поверхности. А еще, благодаря этому изобретению он нашел четыре спутника Юпитера, обнаружил, что млечный путь состоит из множества звезд, открыл пятно на Солнце и его вращение, и фазы у Венеры. Эти астрономические открытия принесли Галилео и его телескопу такую широкую популярность, что он даже наладил их производство.

- Но церкви это не понравилось?

- Разумеется! Нашему герцогу тоже больше по душе тупые подданные! Ведь ими управлять гораздо легче!

 При упоминании о герцоге я вздохнул и уставился в окно.

- Вот вырасту – и убью его!

- И что изменится? Кого ты посадишь на его место? И куда денешь толпу верных ему монахов? На галеры отправишь? Или на плантации? Что-то наш Вильгельм на троне не задержался!  Стоило ему только приняться за развитие науки…

- Но Филипп виноват не только в смерти короля! Если бы он не затуманил голову  моему отцу, тот, возможно, не совершил бы убийства!

- Ох, мой мальчик, твой несчастный отец сам ее себе  затуманил! Природа не терпит пустоты, а знаний в его голове не было. Вот святые отцы этим отсутствием и воспользовались. Ведь фанатизм – это вера без любви и рассуждения…

- Его казнили?

- Да. И лучше бы тебе не знать – как он умер. Впрочем, если нас поймают  за нашими научными изысканиями, то тоже – по головке не погладят. Хм! Может, я зря втянул тебя в них?

 Я горько усмехнулся и пожал плечами.

- Полно вам убиваться, дядюшка! В наше время одинаково опасно быть и ученым, и  фанатиком. Но с вашей помощью, я, хотя бы, успею полюбоваться на звезды…

  Тут я улыбнулся и попробовал спеть:

Когда вам одиноко и грустно отчего-то, иль что-то охота понять,
Пойдите и найдите седого звездочета, он рядом - рукою подать,
На все вопросы в мире есть у него ответы - прочел он три тысячи книг.

И выучил все небо, измерил все планеты, и позволит вам взглянуть на них.

И вся печаль проходит, когда глядишь на небо - в трубу или просто в окно.
Но, правда, в это время ни дождика, ни снега на улице быть не должно.
Тогда среди несметных сокровищ небосвода найдется звезда и для тебя.
Но только надо, чтобы хорошая погода была на планете Земля.

- Это как посмотреть, – сказал ученый, погрозив мне пальцем. – Точнее, откуда?

Что, если ты – карлик или гном? И живешь – под  землей?

- А они, правда, существуют? – удивился я.

- Как тебе сказать? Нет народа на земле, в воспоминаниях которого не сохранились бы сведения о жителях подземелья.  Подземных городов, пещер и тоннелей, а так же следов попытки проникновения сверху под землю, так же великое множество по всему миру! Значит, подземные жители вовсе не миф? Естественным образом возникает вопрос: «Кто же стал прототипом гномов и троллей, и куда они подевались»? Есть одна версия. Хочешь увидеть тролля, подойди к зеркалу, и увидишь.

- С чего вдруг? – обиделся я.

- Смотри сам. Человек беззащитен перед высокими и низкими температурами.

У него нет ни шерсти, ни подкожного жира, ни перьев, вообще ничего. Сам факт изобретения одежды и обуви говорит о том, что человек на земле пришелец. Истинные жители поверхности земли в крове не нуждаются. Они прекрасно чувствуют себя без крыши над головой, имеют клыки, когти, природную шубы и так далее Только человек нуждается в закрытом пространстве - стенах и потолке. В том месте, где не капает, не дует и весь год – не холодно и не жарко.  Где на Земле сходные условия? Ответ очевиден: под землёй.

- Ничего себе! То есть, гномы и тролли живут среди нас?

- Ну, как сказать? Есть в Эльзасе старинный рудник Маркирх. Серебряную руду в нем добывают с начала нашей эры. Но особенно прославился он, когда там нашли стокилограммовый самородок серебра. По мнению шахтеров, его богатства объяснялись тем, что гном - Хозяин рудника - помогал людям. Так продолжалось несколько веков. Но однажды он влюбился в дочь одного из рудокопов. Красавица в ответ на признание в любви только посмеялась над неуклюжим гномом. Хозяин в ярости стал крушить штреки и заваливать камнями штольни. Затем он покинул Маркирх, а вместе с ним исчезло и серебро…

- С ума сойти! А что вы подразумеваете под словом «пришелец»? И - откуда?

 Бартоломеус улыбнулся.

- С других планет, наверное.

  Я растеряно поднял на него глаза.

- Но … С другой планеты невозможно «прийти»!.. Люди, какими бы они ни были, не умеют ходить по воздуху!

- Значит, они – прилетели. Про троллей ничего сказать не могу, но люди давно пытались придумать что-нибудь в этом роде. Один из старейших в мире летательных аппаратов, бамбуковый крылолет, изобретен в империи Хань.

Причем, задолго до нашей эры. Есть еще - Летающий фонарик.  Это маленький воздушный шар из бумаги и деревянного каркаса с отверстием на дне, под которым разжигается небольшой огонь. Его тоже придумали жители Ханьского полуострова… И тоже – очень давно. Могу показать тебе картинку.

 И дядюшка с готовностью полез за книжкой.

- Но это – летающие игрушки! – возразил я. – Они не выдержат человеческого веса! Даже, если этот человек – гном!

- Зато можно построить махолет! Его создатель был вдохновлен полетами птиц, летучих мышей и насекомых. Орнитоптер – так называли этот аппарат, представлял собой некий механизм, который летит, хлопая крыльями. Одна из самых ранних идей  такого летательного прибора была разработана великим Винченцо Леонарди  еще в пятнадцатом  веке.  Впрочем, простому человеку соорудить его - вряд ли по силам. Тут нужно знать механику  и прочие полетные тонкости. Птица же не может рассказать тебе об устройстве своего крыла…

С тех пор слова ученого о крылатом аппарате не давали мне покоя.
Каждую ночь, если небо было ясным, мы с дядей поднимались в его обсерваторию  и смотрели на звезды. Бартоломеус учил меня различать крупные и малые звездные скопления, объяснял, чем звезда отличается от планеты, показывал, как правильно записывать порядок движения светил с помощью длинных и сложных формул. Но, даже узнав в подробностях устройство небесной механики, я не потерял способности удивляться величию и красоте ночного свода. Звезды стали для меня еще ближе и роднее, оттого что многие  из них я уже мог назвать по имени, как старых друзей. И каждый раз,   приникая глазом к медному окуляру, я на мгновение представлял себе картину:  как плыву в этой сверкающей пустоте на большой серебряной лодке, без паруса и весел. А добрые светила приветливо мигают мне и улыбаются.

Конечно, это была несбыточная мечта! Но  если человек не может подняться в холодную заоблачную высь и коснуться звезды, то совершить полет   по небу , наверно, все-таки, возможно?! Ведь летают же птицы, и толстые шмели, и глупые мухи! Да чем человек, в конце концов, хуже их?!
Небо заворожило меня окончательно.

Злая зима к тому времени давно покинула  наш измученный край. И горячее солнце щедро лило свои лучи с пылающего синевой высокого купола. Иногда я на несколько минут замирал у парапета башни, неподвижно глядя вверх. Под узкими бойницами, на выщербленных от времени камнях густо лепились ласточкины гнезда. Я мог часами следить за тем, как маленькие черные молнии стремительно носятся над землей, то почти падая вниз, то выравнивая полет и легко взмывая ввысь. И отчаянно завидовал им! Ну, неужели мне не суждено увидеть землю с высоты? Когда летишь, и только ветер в лицо, и пушистые облака совсем рядом, а земля внизу кажется цветным ковром, вытканным доброй волшебницей. И медленно проплывают под тобой синие ленты рек,  льдистая россыпь гор, зеленые лоскуты полей. А горизонт все ближе, и ты легок и свободен, и каждая жилочка в твоем теле поет и звенит от счастья, как натянутая струна!

Почти каждую ночь мне снились такие сны. И я не выдержал. Вспомнил  рассказ дяди о летающих фонариках  и решил сделать нечто подобное.

Правда, не нашел настолько большой свечки. Зато понаблюдал за плывущими над плитами двора семенами одуванчиков, сообразил, что летать, оказывается, можно  без крыльев  и просто спрыгнул из окна второго этажа, растянув за концы большую простыню. Я надеялся, что поток ветра подхватит меня, как то семечко, но не сообразил, что вешу я, даже при всем своем теловычитании, немного больше одуванчика. В общем, дело закончилось разбитыми коленками и вывихнутой ногой. А если бы не густая трава, покрывавшая внутренний двор, вышло бы еще хуже.
В другой раз я решил, что подражать птицам все-таки более разумно, и, не особо задумываясь, соорудил из обломков досок и старых тряпок какое-то подобие крыльев.  Я даже хвост себе попытался приделать, больше похожий на дурацкую юбку. В мыслях я представлял себе, как шагну вниз уже не из окошка, а с парапета башни, раскину «крылья»  и начну рулить этим «хвостом». И полечу, догоняя шумных ласточек!
От опрометчивого шага меня спасла наша проницательнейшая Альма. Уж не знаю, каким тайным собачьим чутьем она догадалась о моей безумной затее. Но, когда я  встал на край парапета, мудрейшая псина возникла рядом, словно из ниоткуда, крепко схватила меня за штаны  и рванула назад. Я грохнулся спиной на камни, а Альма продолжала держать меня и яростно рычать, пока не явился дядюшка. Увидев мою нелепую позу  и более  чем странный костюм, ученый привычно всплеснул руками, собрав все силы, оттащил меня в башню, подальше от края, а потом упал на ступеньки  и схватился за сердце.

- Дядюшка Бартоломеус, вам плохо? – виновато вскинулся я.

- Плохо, - мрачно кивнул он. – От мысли, что  еще ты сможешь выкинуть в ближайшее время. Наверно, мне не следовало забивать тебе голову сказками о полетах.

- Вы же сами говорили, что это – не сказки, - тихо и упрямо возразил я.

  Дядя выпрямился и привычным движением почесал кончик носа.

- Ты похож на моего друга, - вдруг произнес он. - Такой же мечтательный и упрямый одновременно. Знаешь, Гай, я, пожалуй, совсем плохой воспитатель.

- Вовсе нет! – воскликнул я.

- Нет, плохой! Потому  что сейчас я должен был бы отлупить тебя, как следует, а потом прочитать лекцию на тему: «Почему человек никогда не полетит, как птица?»  Но сделать первое не позволяет твое слабое здоровье, а во второе мне и самому верить не хочется. Поэтому вставай, сбрасывай с себя дурацкую сбрую  и бегом в мой кабинет!

  В кабинете Бартоломеус достал из шкафа свернутые в тугую трубку чертежи и толстую, пожелтевшую от времени рукопись.

- Труды Петеруса ван Страатена, - печально произнес он. - Талантливейшего молодого ученого, замученного в подвалах инквизиции. Петерус учился на факультете прикладной механики. За пару дней до ареста он  пришел ко мне с этими бумагами, умоляя спрятать их до лучших времен. В механике я, признаться, понимал немного, но охотно выполнил просьбу верного друга.  И спустя много лет, спешно покидая Лауден, прихватил помимо своих рукописей, эти чертежи.

  Он протянул мне спасенные бумаги.

- Держи, Гай! Читать ты умеешь, в формулах и расчетах разбираешься уже неплохо, а если что-то будет непонятно – обращайся ко мне. Не знаю, сумеешь ли ты построить тот самый летательный аппарат, но хоть, по крайней мере, узнаешь, как его строить не  надо.

- Дядя, ты просто чудо! – завопил я и полез обнимать ученого.

  Бартоломеус растроганно смахнул слезу, а потом  погрозил мне пальцем:

- Но учти, племянник! Разбираться с чертежами и строить свои крылатые машины ты будешь только в свободное от занятий астрономией время. Это не считая, математики, латыни  и помощи мне по хозяйству.

- Дядюшка Бартоломеус,  клянусь, что стану лучшим вашим учеником! – пылко воскликнул я. – А чудо-аппарат построю очень скоро, вот увидите!

 Тогда я и не предполагал, что между этим днем и заветным шагом в небо пройдет больше пяти лет.