Молча, но с просветленным лицом Влад неспешно прихлебывал пенный напиток, а я рассматривал набережную. Увиденную мною десятки раз, но так и не успевшую примелькаться.
Со стороны маяка, разрезая волны, в гавань входил большой сухогруз. Вдоль мраморной балюстрады беспечно фланировала туда-сюда пестро одетая курортная публика.
Многие подбегали с фотоаппаратами к красивой скульптурной группе: девушка в греческой тунике сидит на спине дельфина, чуть придерживаясь за спинной плавник, и задумчиво смотрит вдаль. Синие и белые цветы у подножия скульптуры символизировали морские волны.
Это изваяние, несмотря на всю его наивную романтичность, всегда нравилось мне. Неизвестный скульптор изобразил девушку тонко и живо: от складок на платье, которые, казалось, шевелил усиливающийся ветер, до бронзовой пряди, небрежно упавшей на щеку.

Я почти искренне верил, что лицо незнакомки с дельфином время от времени неуловимо меняет выражение. На закате оно становилось немного грустным. Во время шторма – оживленно-тревожным. Сейчас я не мог разглядеть лица девушки, но мне казалось, что она должна испытывать усталость от бесконечных толп галдящих туристов, то и дело подбегающих к ней и щелкающих гаджетами.

Если честно, девушка на дельфине казалась мне похожей на Регину. Что-то общее было между ними в манере держать голову, во взгляде – серьезном и одновременно по-детски открытом.

- Регина – это вечная тайна, - улыбнулся я про себя. – Вот знаком с ней уже больше, чем полгода, а до сих пор не перестаю удивляться. Она похожа, да простится мне это сравнение, на…шкатулку с бусинами, таинственными стекляшками, старинными монетами и другими удивительными вещами. Никогда не знаешь, что окажется на поверхности, когда осторожно коснешься ее рукой. Ощутишь боль от укола заколдованной иглы? Или тебе весело блеснет в глаза лучик, отраженный от поверхности магического кристалла?

А может, замерзшие пальцы и заодно душу согреет, теплый пушистый клубок ниток? Одно понятно – соскучиться рядом с Региной невозможно. Она словно бы притягивает к себе самые невозможные чудеса и приключения. Взять хотя бы невероятные события с ее двойником из Прошлого и найденный в подвале клад. Даже представить жутковато, ЧТО может случиться, когда Регина приедет сюда. Впрочем, до этого, увы, далеко. Пока что моя девушка-загадка усердно готовится в Питере к экзаменам. А жаль! Потому что без нее и море не так играет волнами, и южное солнце светит бледнее…

  Тут я отвлекся от приятных мыслей и понял, что мой друг снова обрел дар речи и уже довольно долго и страстно о чем-то  вещает.

- …Потому что свою первую историю я писал так, как ребенок зажимает в кармане единственную драгоценность – лодку, вырезанную из коры или серебряную бумажку от конфеты. Я убегал в веселый мир выдумок о несуществующей жизни, о тех легендарных временах, когда на морях стояла вечная жара, вражеские линейные корабли, сходясь к бою, приветствовали друг друга криками "ура" и пираты, шатаясь по океанам, веселились как черти. Мне казалось, да и сейчас кажется, что окружающий мир враждебен мне! Что я должен защитить свою сказку от любопытства равнодушных и жестоких взрослых.

  Влад нервно отпил пива и с жаром продолжил.

- Но тут случился этот паршивый литературный интернет-конкурс. И я сдуру ума, ни на что не надеясь, послал жюри свое творение. Что было потом – ты знаешь.

- Ну, еще бы! – улыбнулся я. – Оглушительная победа, вопли на всех форумах о новом прорыве в жанре фэнтези, куча предложений от самых известных издательств.

- Правильно! – мой друг стремительно погрустнел. – И гонорары, и слава, и восторженные девочки на читательских конференциях. «Ах, скажите, пожалуйста, все, о чем вы пишете – это вправду происходило? Где-то в параллельном мире, да?» Лигатент хлопает по плечу и кричит: «Давай, парень! Ваяй дальше! Ты же сможешь, я верю! Пока пипл хавает, надо раскручивать серию». А деньги текут в карман не то что бы рекой, но весьма полновесным золотым ручьем. И ты послушно пишешь одно продолжение, потом другое, потом третье…

Но в один далеко не прекрасный день вдруг понимаешь, что из твоих книг уходит нечто тонкое, еле неуловимое. Это душа улетучивается из них, как газ из дырявого воздушного шарика. И вот ты уже не летишь воображением над строками, задыхаясь от волнения, от желания поскорей воплотить  ту картину, которая только что вспыхнула в твоем сознании. Ты тупо загоняешь себя за комп, как вола на пашню, и весь день складываешь слова. Одно к другому, будто кирпичи кладешь! И история  выходит такая же кирпичная и безликая! И герои – уже не твои верные друзья, чья боль тебе невыносима, а бездушные куклы, которыми можно играться, и можно и сломать. И все это видишь ты один!
А читатели лопают эту пластиковую кашу и не морщатся. А литагент все требует и требует новых опусов. А ты понимаешь, что еще пара абзацев подобной халтуры, и ты предашь все, во что верил в детстве! Все то доброе и светлое, что сияло со страниц твоей первой повести. Написанной, может быть, наивно и неумело, но искренне и с любовью.

  Владислав снова поднес бокал к губам, обнаружил, что он давно пуст и горестно поник головой.

- Поэтому ты и приехал сюда, спустя столько лет,  - понимающе сказал я после недолгого молчания. - Чтобы вернуться к себе прежнему, вспомнить детство и попытаться хоть отчасти проникнуться вдохновением.

- Все-то ты понимаешь, дружище, - вздохнул Влад. – Но вот помочь мне в этом деле вряд ли сможешь. Если уж писатель сделал из своей фантазии дойную корову, то это вряд ли лечится простыми воспоминаниями.  В общем, забросил я к чертям свое фэнтези и, по совету  литагента, принялся кропать новую серию. «Альковы истории» - слыхал про такое?
- Слыхал, - чуть поморщился я. – Это, типа, про королей прошлого и их знаменитых фавориток?
- Вот-вот! Среднестатистические обыватели радостно глотают этот псевдоисторический бред.  А я пишу и плююсь, да иного выхода нет.  Жить-то ведь на что-то надо. А больше я ничего делать не умею… Ладно, пиво кончилось, исповедь моя – тоже. Пошли что ли?

  Мы покинули кабачок и двинулись по набережной дальше.

- И Город мне уже не поможет, - мрачно констатировал факт Владислав. – Ты только посмотри, как он изменился за эти годы! В наши дни такая дрянь тут не торчала!

  И он, скривившись, махнул рукой в сторону аляписто размалеванной вывески «Кафе «Алые Паруса». А потом с еще большим отвращением покосился на витрину какого-то бутика «Ассоль».

- Как сказал классик: «Все на продажу понеслось!» До чего же мерзко видеть, как сказку твоего детства продают оптом и в розницу отпетые торгаши!

  Я только сочувственно хмыкнул. А Владислав внезапно остановился, отвернулся от меня и, глядя на пылающий синевой морской горизонт, произнес медленно и глухо:

Над Каперной холодные сумерки.

Ветер тучи угрюмо взбивает серым комом перины разорванной и, гремя приоткрытыми ставнями, до рассвета несет их над крышами.

Горбят волны озябшие спины, в клочья пены пытаясь укутать их, словно нищенки в старую шаль.

Мглой затянут край неба. Уж два века прошло с той поры, как сияющий отблеск вдруг сбывшейся сказки лег на волны лучами рассвета. Поцелуем зари, что окрасил навек паруса!

Ах, допито вино, и погасла мелодия скрипки. За роскошной витриной скучает рекламный кораблик. Фирма «Меннерс и сын» два столетья уже процветает, ведь туристы охотно берут сувениры из алого шелка.

Вы найдете кафе, то что именем названо девочки, верящей в чудо. Новый модный салон и богатую яхту под тем же названьем. А услужливый гид вам, конечно, покажет и гавань, и место, где домик стоял.

 Жаль, сосновую рощу спилили…

Над Каперной холодные сумерки. Ветер треплет страницы зачитанной книги.

Чудо можно купить в наши дни, но в него невозможно поверить.

  Он закончил этот странный белый стих и медленно опустил голову.

Я восхищенно выдохнул. Владислав, действительно, писал стихи  и очень неплохие, но страшно стеснялся их кому-либо показывать. И читал вслух крайне редко, только в моменты  сильного душевного потрясения.

Не успел я что-либо сказать в ответ, как мой друг поднял голову и неожиданно спросил:

- Кстати, почему Грин назвал эту паршивую деревушку именно Каперной?

- По аналогии с библейским городом Капернаумом, - произнес сзади чей-то скрипучий голосок.

  Мы удивленно оглянулись. Перед нами стоял сухонький старичок со сморщенным, как сухая груша, но тщательно выбритым личиком. Седые бачки торчали, подобно плавникам рыбы; из-под белых  козырьков бровей приятной улыбкой блестели маленькие голубые глаза. Морская фуражка, коричневый пиджачок, светлые  брюки, голубой галстук и ... тонкая тросточка! Аксессуар, с которым в наши дни не ходят даже более дряхлые дедули!

А странный пожилой тип, не обращая внимания на наши вытянутые лица, невозмутимо продолжал:

- Иисус Христос явил в Капернауме много чудес, но жители города, погруженные в торгово-промышленную суету, остались глухи к благой вести. Поэтому в иносказании Капернаум стал символом бездуховности, тьмы и невежества, бестолкового общества… Простите, молодые господа, сигаретки не найдется?

  Переход от возвышенных объяснений к земному тоже был несколько неожиданным. Владислав покопался в карманах, протянул загадочному старичку сигарету и щелкнул зажигалкой.

- Благодарствую, юноши! Простите, не имею чести вас знать. Впрочем, нет! Вот вы, сударь, мне, кажется, известны.

  Дедуля ткнул костлявой лапкой в грудь Владу.

- Ах, юноша, у каждого из нас корабль жизни хоть раз да терпел крушение.

И рушились мачты надежд, и палуба уходила из-под ног. И чтобы выплыть приходилось цепляться за обломки мечты, а как иначе? Цепляйтесь и вы, добрый господин! Чтобы выжив чудом, закалив себя среди лишений, узнать, что в этой жизни истинно, а что ложно. И вернувшись на берег сказать друзьям: «В этом странствии я нашел смысл жизни. И рейс был хорош!»

  Он раскланялся, смешно шаркнул ножкой и торопливо засеменил прочь от нас.
Влад растерянно сморгнул:

- Что это сейчас было? – по-детски удивленно и почти жалобно спросил он.

  Я пожал плечами с не менее глупым видом.

- Кино, наверно, какое-то снимают. А один из артистов решил проверить свою роль на случайных прохожих.

- Кино, говоришь? Когда играют роль, так убежденно не говорят! Дедушка… э-э-э… сударь, как вас там, постойте! Вы бы хоть представились нам!

  Но там, куда рванулся мой друг, всего лишь дрожал знойным маревом пустой воздух. Старичок с тросточкой исчез без следа.

- Померещилось что ли? – бессильно вздохнул Влад.

  Я коротко хохотнул:

- Обоим сразу?!

  Мой друг только плечами пожал. И собирался уже отправиться дальше, как вдруг случилось нечто, показавшее, что чудеса этого странного дня и не думали пока заканчиваться.
В центре набережной, возле скульптуры девушки и дельфина появилась девочка с небольшим деревянным ящиком в руках. Она деловито огляделась, поставила свою ношу на землю и достала из ящика маленький кораблик с ярко-алым парусом. Судя по всему, там еще было много таких игрушек.
Влад, тут же забыв об исчезнувшем дедушке, презрительно фыркнул:

- Вот тебе еще один примерчик! Обратите внимание, дамы и господа! Перед вами гордость и надежда подрастающего поколения, восходящая звезда отечественного бизнеса!

- Ты слишком строг к ребенку! – упрекнул его я. – И вообще! Где твое хваленое воображение, господин сочинитель? А вдруг – все наоборот? И девочку заставляет торговать злющий отчим или вредная мачеха? А, может, она сирота?

  На бедную сиротку, впрочем, девчонка похожа не была. Равно, как и на героиню знаменитой феерии. Тощенькая, смуглая, но белобрысая, с волосами собранными в два куцых хвостика, в коротеньких джинсовых шортах и клетчатой безрукавке, она уверенно предлагала товар шествующим мимо туристам. Но я заметил в поведении девочки некоторую странность. Дело в том, что подходила она далеко не ко всем гуляющим.
От вальяжного типа с крашеной блондинкой под руку шарахнулась в сторону.

А с бабушкой, ведущей малыша, разговорилась и беседовала чуть ли не пять минут. И потом сама вложила кораблик в детскую ладошку. На шумно выясняющую отношения прямо посреди набережной семейную пару посмотрела с грустью, качнулась в их сторону, но передумала и осталась на месте. А после этого вдруг подбежала к юноше, уткнувшемуся в планшет, и тихонько сунула кораблик в карман его широкой гавайки. Парень, кстати, так ничего и не заметил. Прошествовал дальше, вперившись взглядом в гаджет, а девчонка хитренько усмехнулась ему вслед.

- Видишь, что творится? – озадаченно сказал я Владу. – Что-то здесь не так. Давай и мы подойдем к этой юной особе.

  Друг согласился, хоть и без особого энтузиазма.

- А скажи-ка мне, юное дарование, сколько стоит сей классический сувенир? – обратился я к девчонке.

  Она посмотрела на меня внимательно и без улыбки, потом потерла облупившуюся переносицу и сказала, повернувшись почему-то к Владу:

- Это не сувенир, а талисман. Для вас – бесплатно.

- Почему еще? – буркнул приятель.

  Девчонка широко распахнула светло-серые глаза и произнесла четко и твердо, с недетским нажимом:

- Потому что, то, что вы ищете, за деньги не купишь!