И с этими словами она буквально вложила в руку Владислава свою игрушку. После чего подхватила  ящик и побежала дальше.

  Мой друг растерянно вертел в руках хрупкий кораблик из тонких палочек, ниток и кусочков шелка.

- Вырос я из того возраста, когда пускают такие суденышки по весенним ручейкам, - вздохнул он. – Но держать эту игрушку под стеклом, стирая пыль веков, по-моему, еще глупее. Что ж, плыви, мое детство, под алым парусом! Жаль недолго твое плавание продлится!

  Он резко развернулся и пошел к пирсу. Я поспешил за ним. Там, где недалеко от берега возвышалась искусственная скала с памятником погибшим судам, Влад спустился к воде. Наклонился и опустил кораблик прямо на волну. Потом выпрямился с грустно-ироничной усмешкой.

- Интересно, сколько секунд продержится на воде эта щепка?

  Он ошибся. Кораблик и не собирался тонуть. На наших изумленных глазах волна бережно приподняла крошечное суденышко, осторожно покачала и передала следующей. Маленький парусник  неожиданно быстро заскользил по воде, обогнул скалу с памятником и двинулся дальше, уверенно разрезая волны спичечным размеров килем.

- Мистика какая-то! – протянул автор множества фантастических романов, - Или, может, там моторчик какой-то есть, а я не заметил?

- Нет, не моторчик! – сделал я «страшные глаза». - Там, на палубе суетятся крошечные матросы. А малютка-капитан вертит свой штурвальчик и отдает команды, жутко ругаясь тоненьким голосом.

  Впервые с минуты нашей встречи Владислав улыбнулся ясно и открыто.

А потом от души рассмеялся. Не потому что его так уже насмешила моя немудреная шутка, а потому что моему другу явно стало легче на душе.

Ободренный этим, я решил закрепить успех, хлопнул его по плечу и уверенно заявил:

- Знаешь, что?.. Пересчитай точки на божьей коровке, подари бумажного журавля сонной продавщице из магазина, научись ловить форель, составь описание самых важных на свете вещей. Создай скульптуру из солнечного света, тумана и молока, напиши инструкцию себе, усынови Малую Медведицу, из старых своих рубашек сшей парус. Повытряхивай из головы старые мысли, найди дом для ангела и дракона, на стене напиши расписание поездов, полей розу ветров, вместо часов на руке носи компас, призови весну. Перестань делать глупости, начни встречать - чудеса.
 А потом уже хнычь, что скучно, грустно, вдохновения нет и совсем нечем заняться...

И вот еще что! Не езжай ты ни в какую дорогую гостиницу, а поселись, как я уже предлагал, вместе со мной на Корабельной стороне. Я там снимаю комнату в замечательной лачуге у моря. Крыша, правда, с дырками и все удобства во дворе. Но зато ты засыпаешь и просыпаешься под шум прибоя, и можно каждый день видеть, как солнечная ладья ныряет на закате за горизонт, и вновь появляется на рассвете, сияя огненным парусом. Ну что, ты согласен с моим предложением? А то, как бы среди фикусов и кондиционеров пятизвездочного отеля тебя опять не подстерегла мировая тоска!

- На какие дырки в крыше ты намекаешь? – поинтересовался Влад. – На мою больную голову, в которую через них может зайти капелька ума? Или – на натурпродукт, так сказать?

- Думаю, что тебя бы устроило «два в одном» - хмыкнул я. – Как рекомендует один питерский поэт:

Ночью все тайны открыты - садись, пиши
Лишь о любви (или пей, раз любовь не рядом).
В часе Быка спрятан кем-то и час души
(Где эти души, что были Эдемским садом?).

Или чуть позже - Содомом, Гоморрой, тьмой:
Сорваны пломбы всех врат. И гуляют бесы
Прямо под окнами, нагло, по мостовой,
В тёмных костюмах - без дыма, огня и мессы.

Лестница Иакова скрыта давно от глаз,
В небо смотрящих с земли - на земле всё меньше.
Умерший бог - это только иконостас.
Страх и грехи - обезумевший бог воскресший.

В этой стране негодяев почти сто лет
Вешают тех, кто без спроса созрел до срока.
Позже срывают и пишут: "Вот был поэт,
Алое яблоко, полное ран и сока".

Вроде живёшь себе, дышишь и пишешь, ешь,
Даже читаешь с утра, на бегу, в вагоне.
Думаешь: "Ладно, я завтра восполню брешь,
Стану и Че, и Лоркой в одном флаконе".

Ночью все тайны рядом - иди, стреляй,
Целься и бей по открывшим личины бесам,
Средневековья суровый прочтя словарь,
Словно в учебнике школьном плохую пьесу.

.

- Вдруг ты опять напишешь что-нибудь стоящее? Не в денежных знаках.

А в своих прежних оценках? Когда даже автору не понятно – что приятнее: читать написанное, или же его творить? Кстати, иногда в жизни выпадает такой день, что у смертных появляется способность оживлять написанное в книгах. Научиться летать и побывать в Неверлэнде? Не проблема! Без урагана попасть в Изумрудный город? Легко! Обнаружить, что под кроватью есть проход в Темный мир? Запросто, только с этим уже осторожнее, надо очень тщательно выбирать книги, которые собираешься оживлять: мало ли, куда  занесет? Может быть, и не нужна она, эта ослепительная карьерная лестница с лаврами на вершине? Кто знает - вдруг, став в своей деревушке лучшим собирателем грибов и сказок, написав для детей и внуков самодельную книгу рецептов ежедневных радостей, и научив их улыбаться пролетающим мимо бабочкам, можно подарить миру целое лукошко доброго счастья?

- Хм! Заманчиво, конечно, – вздохнул Влад. – Но выдумывать рецепты счастья из головы куда сложнее, чем цитировать чужие умные мысли. Это у тебя, морда театральная, на все случаи жизни есть подходящая пьеса. А я – всего лишь раб своего пера…

- Скорее уж – клавиатуры! – усмехнулся я. – Но такой персонаж мне не знаком.

Я только с Чернильным человеком встречался. Да и то – на просторах интернета.

- Это с каким же?

- Трудно сказать – ибо имя его неизвестно.

  Я прикрыл глаза, вспоминая текст.

По имени меня не называй - я сам его не знаю в этот вечер.
Твой гость суров и пьян, но не замечен - не вписан в канонический тропарь. Который век я прихожу с дождём, чтобы нажать немой звонок у двери.
Вот так приходят умершие звери, в давно про них забывший спящий дом.

Не говори, что видишь или ждёшь - никто не ждёт ни вещего, ни злого...
Того, который любит только слово - звенящее и острое как нож.
А я люблю... Я взвешен и распят давным-давно, на каждой гласной букве,
Во тьме холодной петербургской кухни, когда другие молятся и спят.

По имени меня не называй - не призывай ни демона, ни беса,
Ни волчью стаю из глухого леса на свой горячий жертвенный алтарь.
Когда я повернусь к тебе спиной - не возражай, не требуй и не целься...
Накапай тихо капли Парацельса, коснись щекой подушки перьевой.

И будет дождь идти почти что век, излечится немой звонок у двери...
Пусть снятся тебе дети или звери, но только не чернильный человек!

- Ну, мы-то с тобой не в Питере сейчас, – хмыкнул мой собеседник. – Это там – сплошная мистика. А здесь – юг, солнце, море и подаренный кораблик. И заглянуть к нам может только нетрезвый отдыхающий – в поисках стакана или компании.

- Не-а, – усмехнулся я. – К нам он не заглянет!

- Это почему?

- Потому, что на самом деле я снимаю не комнату, а тете Полину «китобойку».

Помнишь, что это такое?

- Конечно! Это такой сарайчик!  А что – он до сих пор цел?

- Разумеется! Наследники только домик снесли. И построили на его месте некое подобие гостиницы. А сарайчик в абрикосовом саду так и остался. И кусты ежевики – тоже. На память о его прошлой хозяйке.

Но меня там все устраивает: я в него только спать прихожу. Я ж целый день на репетициях, а вечером – на спектакле. Кстати, позавтракать можно и в кафе при гостинице. И душ принять. Можно было, конечно, поселиться вместе с труппой в каком-нибудь другом месте, но я не захотел. Раз уж в Городе гастроли случились, то появился шанс вспомнить детство. Оно у нас с тобой было веселое и увлекательное.

Да и денежные знаки при таком проживании можно экономить. Я тут еще хотел в Судак смотаться – как освобожусь.

- А там что?

  Я улыбнулся.

- «Генуэзский Шлем». Фестиваль ролевиков и реконструкторов. Хочу попробовать свои силы в средневековых рыцарских забавах.
- Вот уж не замечал за тобой наклонности из чего-то пострелять,  – улыбнулся Влад. – Скорее – куда-нибудь уплыть!

  Я вздохнул. И виновато покосился на приятеля.

- Ну да. Идея с лодкой тогда была моя. А влетело – тебе. Причем, по первое число…

- Я не в претензии. А помнишь, как нас с тобой в Калининград носило? Полазить по подземельям?

- Ну-у, это было не настолько увлекательно. Когда мы ходили по тем подземельям, я все думал, может там что сохранилось мистическое, ан - нет. Кроме летучих мышей ничего. Там только решетка с рунами была, так это даже не вполне руны, а какие-то другие значки. Скучно…

А вот в Генуэзской крепости – все по-другому. По легенде, записанной в позднем источнике «Судакском синаксаре», крепость была построена в двести двенадцатом  году аланами. Но многие учёные датируют её возведение концом седьмого века и связывают его с хазарами или византийцами. Прикинь, сколько там всего намешано! Если захочешь на эту экзотику взглянуть, то можем туда съездить…

- Мне-то зачем? Я мечом махать не могу и «стрелять» умею только сигареты.

Это тебе в спектаклях подобные знания понадобиться могут. Мало ли – какого Короля Артура играть соберешься?

- А фэнтези писать? Разве там устройство арбалета знать не надо? Или – чем мечи друг от друга отличаются?

- Надо. Но я же говорил, что уже давно ничего такого не пишу. В нынешних «трудах» закос приходится делать на постельные сцены. Пиплу интереснее знать – с кем тот король Артур спал? И, желательно, в деталях и подробностях. А меня уже с души от них воротит…

  Влад поднял на меня глаза и грустно сказал:

- У кого-то в голове тараканы, а у меня, похоже, ежики. Ходят, мать твою, в тумане и матерятся. В общем, жаль, что в рай надо ехать на катафалке…

- Да ладно! Не горюй! Организуем тебе рай в отдельно взятой «китобойке».

А ежикофф отправим в гости к Большой Медведице – молоко хлебать. Говорят, что «Тишина и природа - лучшие психологи». Тишины не обещаю – но природы у нас с тобой – завались.  Посидишь на берегу, помедитируешь, и напишешь какую-нибудь новую историю про Фрэзи Грант. Или свои «Алые паруса». Не зря же тебе ребенок лодочку подарил! Будем считать, что все неприятности с тобой уже случились. Теперь приятности попрут!

- Ты уверен? А то выйдет – как в старом стихотворении:

Все двинет, как прежде, по старому пошлому кругу -
Лишь галстук поддерни, да крестик поглубже запрячь!
Я сплю, сидя в бричке, и женщина гладит мне руку -

Покойно, тем более, - лошадь забыли запрячь...

От этой вчерашней бездарной, бессмысленной драки
Я в сон, как в спасенье, без веры ушел и без сил.
Но, праведно светел, проснусь, чтоб раздаривать фраки -
Не все, а, конечно, лишь те, что донельзя сносил.

Все будет, как было - дотлеешь и сам не заметишь,
Коль так просыпаться и так засыпать не впервой!
Куда ж друг от друга нам деться на этой планете?
Вот видишь, колеса совсем зарастают травой...

- Постараемся, чтобы вышло иначе! – бодро ответил я.

  И открыл скрипучую калитку в старый абрикосовый сад.