- Мы что – уже пришли? – изумился Влад.

  За всеми разговорами, спорами и цитированием любимых авторов он и не заметил, как, свернув с набережной, мы миновали городской холм и прошли по мосту, соединяющему центральную часть Города с корабельной окраиной.

- Как же здесь хорошо! – мой друг снова мечтательно зажмурился. – Как тихо и спокойно.

  Невысокие крепкие деревца чуть слышно шелестели разлапистыми, словно у пальм, кронами. Летом на юге трава выгорает быстро, но здесь, в лиственной тени, она была еще зеленой. На травинках висели крошечные, будто сделанные из фарфора, раковины улиток. Оглушительно стрекотали невидимые в траве кузнечики.
Приподняв ветки, мы шагнули в глубину сада. Возле старого, но все еще крепкого сарая стоял широкий стол с облупившейся зеленой краской и несколько разнокалиберных стульев. Дверь сарая была приоткрыта.

- Располагайся! – по-хозяйски махнул я рукой. – Вещи можешь занести в «дом» и гуляй хоть до вечера. Купайся, загорай и выкинь  на время из головы все дурацкие мысли и сомнения.

- Так и сделаю! – охотно согласился Влад. – Вот только сначала в упомянутое тобой кафе схожу, чтобы пообедать и душ принять. А ты  куда-то убегаешь?

- Конечно! У меня же репетиция. Я у режиссера всего на пару часов отпросился – друга встретить. Вечером вернусь, тогда и продолжим нашу душеспасительную беседу.

  Я помахал на прощание Владу  и быстро пошел назад по разогретой зноем улице.

Репетиция  закончилась раньше, чем я предполагал, и это было очень удачно, потому что я успел забежать на рынок. Так что в знакомый садик я вошел, нагруженный корзинкой с фруктами, хлебом, свежим сыром и еще кое-чем.

Улыбающийся Владислав быстро вышел мне навстречу, забирая ношу. Выглядел он посвежевшим, мокрые волосы были зачесаны назад, а дурацкий белоснежный наряд сменился пестрой майкой и красными шортами.

- Как ты себя чувствуешь, бедный труженик пера? – усмехнулся я, радуясь этому преображению.

  Мой друг блаженно улыбнулся.

- Чувствуя себя, как  будто меня прибрали, вынесли семь пакетов барахла, и во мне оказалось так много места для солнца и воздуха! Я уже и искупаться успел, и с местными старичками, еще нашу тетушку помнящими, посудачить.

И вдоль мыса, где мы в детстве в пиратов играли прогуляться. Знаешь, Петь, дурак я был, что раньше сюда не приехал!

  Речь Влада прервало громкое «умца-умца», долетевшее из-за покосившегося забора. Мой друг недовольно поморщился.

- Это в соседней гостинице, что тети Полины родственнички построили, дискотека началась, - пояснил я.

- И что – здесь каждый вечер такой грохот?! – ужаснулся Влад.

  Я усмехнулся.

- Не боись, дружище! Сейчас мы эту бетономешалку отключим.

  Я крепко захлопнул за собой дверь калитки и повернул в замке ключ. В тот же миг  псевдомузыкальный лязг и грохот стих, будто своим простым движением я и в самом деле повернул невидимый выключатель.
Глядя на потрясенно вытянувшееся лицо друга, я дурашливо развел руками.

- Извини, но объяснений очередному мистическому факту у меня нет! Просто когда я закрываю калитку, то автоматически перестаю слышать эту дребедень. Такая вот странная акустика!

  Влад немного пришел в себя и задумчиво покивал:

- Вообще-то в Городе подобные чудеса не редкость. Многие туристы отмечали, что стоит шагнуть с центральной улицы в какой-нибудь уютный зеленый дворик, как городской шум стихает, словно по мановению волшебной палочки.

- Вот-вот! А ты говоришь, что мистика – это удел Питера. Погоди, Город  еще раскроет перед тобой старый морской сундук с чудесами!

  Мы уютно разместились за шатким столом. Ежевика с абрикосами исполняли роль закуски, а местное вино было просто восхитительным. Густое и сладкое, как хороший ликер, оно не затуманивало сознание, но давало чувство восхитительной расслабленности и настраивало на созерцательный лад.
 Так, по крайней мере, всегда было со мною. Однако,  сей живительный нектар на Влада подействовал иначе. Он тоже расслабился, но не впал в задумчивость, а, образно говоря, сел на любимого конька и принялся развивать тему, начатую во время нашей прогулки.

- Все разучились писать фэнтези! - размахивая рюмкой, громко рассуждал мой друг, - Буквально перед отъездом решил скачать себе что-нибудь новенькое, чтоб почитать дорогой. Почитал - и все фигня, ничего достойного.

  Он налил себе по  новой, негодующе покачал головой и добавил суровым тоном:

- Я виню Джорджа Мартина на самом деле! Стало модно делать в фэнтези политику и мрачность, чтобы интриги, кинжалы во тьме, рассуждения об экономике и культуре. И все на таких серьезных дрожжах, что спасу нет.

Вот я, к примеру, всегда считал, что фэнтези - это романтический жанр. Читать надо про мир, куда хочется сбежать. А куда бежать в современном фэнтези?

В очередное мрачное средневековье, где ты будешь сидеть в грязи, нищете и смотреть, как аристократы, колдуны и три сменяющих друг друга министра часами обсуждают денежные потоки и намекают друг другу на политические проблемы? Да я и тут, знаете ли, могу прекрасно это делать.

В нынешних книгах уже не найдешь даже приличной драки с громадным монстром из Черной Земли. Седобородые старцы с речами о волшебных мечах, являющиеся во снах, уже не модны. А чтобы получить трон, надо интриговать, разбираться во взаимоотношениях пяти семей, знать гербы каких-то манерных чертей и говорить на трех языках. А раньше трон добывался просто потому, что в покои выродка-короля врывался мужик с мечом, рубил всех колдунов и министров, потом спасал принцессу и женился на ней. Чтобы к следующему тому бросить трон  и уйти бродяжить по дорогам, бить попутных великанов и троллей.

Короче, нынешнее фэнтези стало беззубым каким-то. Интриги и пространные рассуждения о курсах золота не заставят человека рисовать в школьных тетрадях мечи и драконов. А если не заставят - то зачем это все?

  Я только грустно покивал в ответ, а потом заметил, усмехнувшись:

- Ты похож на лесоруба.

- Чем это? – обиделся Влад. - Ты намекаешь, что у меня голова дубовая?

- Вовсе нет, мой красноречивый друг! Просто, согласно старому анекдоту, эти труженики пилы и топора в тайге говорят о бабах, а на отдыхе о кубометрах дров. Вот и ты – также!

  Владислав сначала негодующе фыркнул, но потом тоже улыбнулся и махнул рукой:

- Самое сложное в жизни – это не усложнять себе жизнь! Ладно, раз ты настаиваешь, давай сменим тему и поговорим о чем-нибудь более приятном. Об этом чудесном, несмотря ни на что, Городе, к примеру. Как сказал классик: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Если б я мог, то выкупил бы у городских властей этот клочок земли и поселился бы прямо здесь. Целыми днями валялся бы на берегу, а питался абрикосами и пойманной рыбой. Солнце, море, дикая природа – идиллия!

А главное, почти что круглый год – лето! Мне и в Москве-то поздней осенью или в конце зимы становилось невмоготу от слякоти под ногами и серого неба. Не понимаю, как ты вообще можешь жить в своем промозглом Питере?

   Я немного обиделся за родной город, но не стал язвить в ответ, а, озаренный внезапно вспыхнувшей мыслью, задумчиво произнес:

- Знаешь, между Питером и этим Городом гораздо больше общего, чем тебе кажется.

- Да? – удивился изрядно захмелевший Влад, - И что же у них общего, позволь спросить?

- То, что оба построены возле морского побережья.

- Ну, это слишком примитивный ответ. Ты вот недавно укорял меня в отсутствии фантазии. Подключи теперь ее сам и ответь-ка на такой вопрос. Если вообразить, что Питер и Город у моря – живые люди, какими они будут? Как ты себе их представляешь?

  Я на минутку прикрыл глаза, собираясь с мыслями. А потом ответил негромко и уверенно:

- Это будут князь Потемкин и адмирал Ушаков.

- Вот как? – растерянно протянул Владислав, от удивления слегка трезвея. – А почему ты так решил?

- Потому что оба – настоящие мужчины и сильные духом воины. Оба прошли через множество сражений, всей душою преданы морю и парусам. Оба в любой миг готовы ценою жизни защитить родные берега от вражеского нашествия. Только один постарше, а другой – помоложе. И старший воин наставляет молодого, строго дает ему советы, как вести бои в морских просторах. А сам втайне белой завистью завидует ему. Ведь у Питера, то есть у старшего, боевая молодость осталась в прошлом. Все эти битвы со шведами, знаменитое Чесменское сражение…
 И светлейший князь знает, что охотно бы сменил шитый золотом мундир на старую матросскую робу и снова ухватился бы за леер, поднимая паруса. И об этом два города, два верных друга, тихо беседуют, в час, когда окончены все государственные совещания, а рядом нет ни лживых министров, ни напыщенных придворных. Они сидят в полупустой таверне, пьют крепчайший ямайский ром и говорят о мачтах и мечтах.

  Я помолчал мгновение и негромко добавил:

- Вот почему даже в самых пышных и раззолоченных дворцовых залах Петербурга, еле слышно, но все же звучат гул морского ветра и рокот прибоя. А маяк на Николаевском мысу и маяк возле Петергофа перемигиваются лучами сквозь время и пространство.

  Я закончил речь, поднял глаза на Влада и слегка вздрогнул. Мой друг привстал над столом, опираясь на него руками. Взгляд его потемневших до черноты глаз был устремлен куда-то вдаль, мимо меня.

- Что случилось? Тебе плохо?! – встревоженно воскликнул я.

  Он отрицательно мотнул головой и хрипло выдохнул:

- У тебя есть лист бумаги и ручка? Тащи сюда срочно!

  Я понял, в чем дело, и метнулся в дом. В полутьме распотрошил свой рюкзак и выдернул из его недр потертый блокнот с авторучкой. Быстро сунул все это Владу.

 Он застрочил пером по бумаге так быстро, словно кто-то беззвучно диктовал ему на ухо.

Меж тем, сумерки уже сгустились над садом. Фонарь за забором бросал на заросшие дорожки мягкий желтый свет. Над цветущим кустом гибискуса, словно юркие колибри, закружились бражники. Высоко над нами, в вечереющем небе, зажглась первая звезда.
 Наконец, Владислав дописал последнюю строку и утомленно откинулся на спинку шаткого стула. Отложив в сторону ручку, виновато сказал:

- Я, наверное, был похож на психа, да? Извини, если напугал тебя. Просто стихи такая капризная штука. Если сразу не запишешь – уйдут, как вода в песок. Муза – дама, не прощающая пренебрежения к своей особе.

- Да это уж я знаю, - пробормотал я. – Сам иногда грешу рифмами. Но до твоих творений мне далеко. Можно хоть прочитать, что у тебя получилось?

  Влад кивнул. Я взял блокнот, поднес его к свету и вгляделся в криво написанные строчки:

От Севастополя до Петербурга – степи, леса, километры,
От Севастополя до Петербурга – крылья попутного ветра.
Там, где на север дорога открыта, мчится, пространство пронзая,
Солнечный парус над невским гранитом. След за кормой исчезает.

 От Севастополя до Петербурга – рельсы ложатся строкою.

Свет не погасит столетняя вьюга, сердцу не будет покоя.
Белым порталом над синим прибоем лестница пристани Графской,
Словно во сне, проведет нас с тобой до стороны Петроградской.

От Севастополя до Петербурга – кружево тающей пены,
Луч маяка, как послание друга, крик корабельной сирены.
Арки мостов, словно добрые руки, место назначат свиданья,
Ибо над нами не властны разлуки, годы, века расстоянья.

- Сильно! – произнес я после короткого молчания. – И приятно, что моя импровизация настолько тебя вдохновила.

- Да, вроде бы, неплохо получилось, - вздохнул Влад и потер глаза. - Кажется, пора завершать пьянку. Пойдем, что ли, спать, идейный мой вдохновитель? Это мне завтра предстоит целый день бездельничать, а тебе-то опять на репетицию бежать.

  Мы зашли в сарайчик , я достал вторую раскладушку  и вытащил из рюкзака запасливо прихваченный  спальник.

- Укладывайся! Не забыл еще, как это делается?

- Как же! Помню! – усмехнулся он. - В ночи самых сильных августовских звездопадов мы отпрашивались у тети Поли и ночевали в пещере на мысу. До рассвета жгли костер и разглядывали созвездия сквозь старенький бинокль. До хрипоты обсуждая: есть ли жизнь на другом краю Вселенной?

  Последние слова Влад произнес, уже засыпая.
Я тоже лег и провалился в сон почти мгновенно.
Едва я закрыл глаза, как увидел пляшущую на волнах лунную дорожку.
По темной, подернутой серебряными бликами глади моря, легко, словно танцуя, бежала девушка. Золотые туфельки оставляли на воде легкие, мгновенно тающие следы. Я хотел окликнуть ее, но девушка остановилась сама. Обернулась через плечо, и я понял, что она похожа на Регину. Морская волшебница улыбнулась мне, подняла руку, и звезда, прочертив на небе сверкающий след, огненной бабочкой опустилась в ее ладонь. Я сделал шаг вперед…

В этом странном сказочном сне я был уверен, что смогу пройти по зыбким волнам  и догнать прекрасную незнакомку. Чтобы сказать ей…