Однажды я пошел в эту пещеру и заблудился.

Я был маленьким мальчиком, девяти лет от роду. Мне было страшно, одиноко, голодно… не помню, как я погиб, и погиб ли… или со временем превратился в призрака?

В последний раз я видел людей здесь очень давно. Может сто лет назад, может, триста. Но сегодня в пещеру, кажется, заходили. Я слышал голоса в сталактитовых коридорах, и, по старой памяти, побежал на звук, но запутался, как и всегда. Отзвуки разговора появлялись то там, то здесь, гуляли по потолку, падали в озеро посреди основного зала.

…а «Палермо» на сигнализации?..

…В защитном режиме, не беспокойся.

Вода с потолка – кап-кап. Потом снова звуки:

…Мне кажется, гид нас обманул!..

…Не дрейфь, я уверена – компас отыщется!..

…Хотела бы я думать так же…

…Здесь письмена…

…Куда ты, тетушка?..

И временами, куда ни пойду – однообразное эхо: «…Тетушка…»

…Тетушка…

…Тетушка…

…Тет…

…а… …а… …а…

Морской хронометр в руках Улиты показал, что на Карибах наступает вечер, когда Мон-Мон, ходившая на разведку в боковой проход, вернулась с рассказом о необыкновенных приключениях, случившихся с ней за те несколько часов, что она пропадала там. Естественно, боцман ей не поверила, да и сама тетушка признала, что скорее всего утомилась и незаметно для себя легла всхрапнуть, так что приключения были обычным сном. Во всяком случае, она точно помнила, как проснулась с головой, гудевшей, словно после пятинедельного пьянства.

Но видно во сне ей преподнесли напиток удачи, ибо Мон-Мон, посветив лампой в другой коридор, сорвалась с места и скрылась в нем. Улита, чтобы не дать ей еще раз выспаться или пропасть в другом измерении, понеслась следом.

– Гляди! – оживленно воскликнула Старая Тортилла. – Нашли!!!

Золотой компас был там. О чудо! Он лежал на земле под спиленным, будто пенек, сталагмитом.

– Колумб, наверное, здесь сидел, а компас вывалился у него из кармана! И мы нашли его! – обрадовалась Улита, но тетушка охладила ее пыл:

– Колумб здесь бывал, если верить преданию, сотни лет назад. А сталагмит срезали саблей, недавно. Но на нем в самом деле кто-то недавно сидел.

– Выходит, это не тот компас?

Мон-Мон открыла прибор и положила на «пенек».

– Стрелка показывает на выход. Странно.

Она достала свой собственный компас, и убедилась, что его стрелка выбрала объектом указания стену.

– Пошли-ка.

Взяв золотой компас в руки, тетушка двинулась по прямому коридору туда, где на развилке разных путей они обнаружили на стене загадочную древнюю надпись.

Как только они дошли до развилки, стрелка крутанулась и повернула свой нос в один из ходов.

Доверившись ей, Мон-Мон и Улита долго шли хитрыми ходами пещеры, но наконец впереди забрезжил зеленоватый свет. Компас вывел их в густой непроходимый лес. Он продолжал показывать дамам едва заметные тропки, так что они могли пробираться по лесу, не повредив своих юбок. И вот впереди открылась поляна, а посреди поляны торчало строение, напоминающее конусовидный шатер.

– Фигвам, – объяснила Мон-Мон. – Судя по рисункам, принадлежит индейскому племени Укурилов, которые поклоняются дереву Хрену Всезнающему и зверю Жабе Вседушащей, а если верить подписи «Моп твою ять!» здесь живет мой давно пропавший без вести брат, ушедший исследовать тайгу. Очевидно, он заблудился немного…

Она постучала по деревянной стойке фигвама.

– Дерни за веревочку, дверь и откроется! – раздался изнутри скрипучий голос.

– Ну да, это точно он, – обрадовалась тетушка и потянула за веревочку, поднимающую полог, служивший дверью.

Действительно, она угадала на все сто: на шкурах, настеленных на пол внутри фигвама, сидел в философской позе мужчина в темных очках и с седой бородой. На голове у него был убор вождя индейцев. Мужчина, чье укурильское имя переводилось как Корявый Палец, а среди бело-испанских конкистадоров известный как Старый Саш, попыхивал длинной трубкой, задумчиво выпуская в отверстие в центре своего жилища розово-голубые облака дыма.

– Хау, старший брат! – приветствовала его Старая Тортилла.

– Хау, сестра, – согласился с ней Старый Саш, не выпуская из зубов трубки.

– Это Улита, моя помощница.

– Пых-пых! – вежливо пробормотал тетушкин брат.

– Что, простите? – не поняла девушка.

– Ему очень приятно с тобой познакомиться, – перевела Мон-Мон, и ее братец кивнул в подтверждение ее слов.

– Скажи мне, брат, что ты куришь?

– Пых! – возвел Старый Саш блаженные очи к дыре в потолке.

– А точнее?

– Трубку Мира.

– Судя по запаху, табачок хорош. Только не различу, из чего он составлен.

Пых-пых.

– Кокос, банан, эклеры, кофе, чай.

– Дай затяжечку!

Пых-пых…

– Держи, сестра!

Мон-Мон от души затянулась его «табаком». Интерьер фигвама растаял вместе с Улитой и братом, а прямо с неба свалился и встал перед ней огромный веселый розовый слон. Он топотал ножищами и трубил, приглашая прокатиться. Тетушка не стала отказываться. Веселый слон закинул ее хоботом к себе на спину, и поскакал по горам по долам. Над водопадами Ниагары, над лесами вокруг Амазонки, над радугой и облаками, над всеми морями, и островами, включая тот, у которого в данный момент находился фрегат непутевого капитана Грега. Увидев на палубе своего племянника, тетушка повелела слону спускаться. Тот кивнул, но внезапно развернул хобот и вцепился в трубку.

– Ах ты… млекопитающее! – рассердилась Мон-Мон. – Отпусти, тебе говорят!

Но слон в ответ радостно замахал ушами, не желая отпускать Трубку Мира, в которую тетушка, в свою очередь, впилась всеми зубами. Напора не выдержав, трубка сломалась посередине, и Старая Тортилла снова оказалась внутри полутемного фигвама.

– Гляди, сестрица, что ты наделала! – грустно сказал ее брат, помахав обломком трубки, с которого сыпался на пол разноцветный блестящий табак. – Кто мне теперь будет мир показывать?

Тетушка сделала виноватый реверанс, и, сочтя извинения исчерпывающими, приступила к делу:

– Скажи-ка мне, мудрый брат, что за дивный компАс достался мне в темной пещере? Говорят, это компас Колумба.

– Враки. Это компас Грега, племянника нашего, который выменял его на базаре за чью-то песцовую горжетку…

– Что?! Это была моя горжетка! Я собственноручно этого песца поборола, когда он ко мне вздумал заявиться!

– Чего не знаю, того не знаю, но Грег мечтал по компасу найти дорогу в техасские прерии, где обитает его возлюбленная.

– Ой! Ах! Я и не знала, что мальчик влюблен! Тогда я готова простить ему все-все!..

– Ага, – кивнул Старый Саш. – Не считая того, что она – кактус.

– Это сленг?

– Нет, биологический вид. Кактусум вульгарис, зеленый, колючий, но с красивыми цветками. Грег без ума от нее. Но кактусиха нашла себе другого дружка, крутого ковбоя, который пообещал увезти ее за тридевять земель, моп твою ять же!

– Бедный Грег!

– Однако, ему, говорят, кактусиха оставила дочку Джульетту. На островах. Нарисовала по старой традиции карту, все как положено – с линиями, черточками, крестиком… Мальчик с ног сбился в поисках. Не знает, то ли за дочкой ехать, то ли возлюбленную отбивать у ковбоя.

– Сдается мне, если трубка твоя не лжет, он сделал выбор в пользу дочки.

– Трубка не лжет, – кивнул Старый Саш, скрепляя руины драгоценного приспособления изолентой.

– Не подскажешь ли адресок, братец?

Вождь укурилов закончил чинить трубку, насыпал в нее новую порцию табака из кармана, затянулся и продиктовал:

– Остров Улая в Космическом море, а где то море и остров, трубка не знает.

– Раз так, – решила тетушка, – я поищу этот остров в библиотеке на Эспаньоле.

Распрощавшись с братом, она подхватила Улиту под локоть, и они вылезли из фигвама.

Вернувшись по компасу через ходы пещеры на Эспаньолу, Мон-Мон и Улита стали раздумывать, как быть – или попробовать допроситься у компаса, чтобы тот показал им дорогу (ну а вдруг не поймет и покажет не то направление?), или потратить один Всезнающий Хрен в курсах сколько времени, копаясь в старых и пыльных книгах. При мысли о втором варианте, обе дамы начинали чихать заранее.

– Апчхи! Как пройти в библиотеку? – остановила прохожего тетушка, решившись на подвиг.

– Библиотека Колумба прямо по улице – во-о-он то здание под зеленым куполом, – протараторил прохожий и внезапно рванулся прочь со всех ног.

– Странные они какие-то, – пожала плечами Старая Тортилла, глядя ему вслед, и вдруг сообразила: – Это же Двуликий! Второй помощник Джокера! За ним!!!

Подхватив юбки, они понеслись в порт, и успели в последнюю минуту увидеть, как Двуликий прыгает на плавучее средство, отходящее от берега.

– Бегом на «Палермо»! – велела тетушка. – Сейчас они от нас не уйдут!

В несколько секунд выведя из защитного режима свой корабль, они привели его в рабочее состояние и направились вдогонку за Джокером.

Если у кого-то вдруг появились сомнения, что на том судне, куда забрался Двуликий, непременно был Джокер, а также в случае, если возник вопрос, с чего бы автор называет это сооружение «плавучим средством», значит необходимо сделать краткое отступление в описательную сторону.

«Корабль» первого помощника тетушкиного племянника был выполнен в виде пятиэтажного торта со свечками. Мачты, торчавшие из центра этого розового безобразия, были выкрашены в полосочку, на концах рей трепетали бубенчики с ленточками, а каждый парус нес на себе зубастую нарисованную улыбку. Просто улыбку, и больше ничего.

– Не видала я Джокера без улыбки, зато теперь знаю, что бывает улыбка без Джокера, – заметила вслух Мон-Мон, направляя бинокль на паруса.

Невозможно было во время преследования упустить этот яркий корабль из виду.

И плыли они за Джокером по морям по волнам. Затем капитан корабля-торта обнаружил погоню, и, громко хихикая, приказал направить все свечки в сторону «Палермо». Раздались выстрелы, больше похожие на фейерверки. Волны взметнулись над кораблем тетушки Мон-Мон, подняли его на гребень, и тут произошло неожиданное: над морем поднялся смерч. Откуда он взялся – большая загадка, потому что никто его не заказывал, но смерч, гулявший сам по себе, увидел кораблик на гребне волны, и решил, что раз люди здесь веселятся, то почему бы ему тоже не позабавиться? И перенес «Палермо» на самый верхний ярус «Торта», аккурат под грот-мачту.

Старая Тортилла едва успела перевести свое судно в защитный режим, когда с мачты посыпалась Джокерова команда. После небольшого боя двух дам взяли в плен.

– Ну не могла же я их поранить, – оправдывалась Мон-Мон перед Улитой, пока их вели на второй ярус «Торта».

– Так-так-так! – объявил Джокер, медленно и красиво спускаясь по лестнице к пленницам. – Это что? – ткнул он Улиту пальцем. – Ой, рыбка! Глядите, какую рыбу я поймал! – развел он руки на всю ширину. – А это что? Ой, тетушка! Глядите! Какую! Тетушку! Я поймал!!! – заорал он под дружный хохот все команды.

– Это не ты, не ты поймал! – пищал возмущенный Пингвин, у которого отняли лавры. – Я на нее сел!

– Он мне фижмы в юбке сломал! – подтвердила Мон-Мон.

– Твои фижмы мне ногу чуть не сломали! – заорал Пингвин. – И ты мои штаны утянула!

– Ах, какая любовь! – воскликнул Джокер, подскочив к ним и сложив в умилении ладони под подбородком. – Он ей юбку помял, а она у него штаны утащила! Матросы! Давайте поженим их!

– Джокер, я предупреждаю, – сказала серьезно тетушка, и старший помощник Грега счел разумным не нарываться.

– Ладно, я за свободную любовь! – поправился он. – Отведем голубков в их гнездышко и оставим вдвоем. А рыбу – на гальюн! – показал он на Улиту.

Мон-Мон в сопровождении Пингвина спустили в трюм, заперли в клетке для пленных и дали Пингвину ключи, чтобы сторожил. Что касается Улиты, то ее отправили на нос судна, торчавший из торта в виде черенка большой ложки и привязали там как фигуру русалки.

В таком виде – с «Палермо» на верхней палубе и ругающейся вовсю девушкой-рыбой под бушпритом «Торт» продолжил движение по намеченному курсу.

В трюме Старая Тортилла безостановочно расхаживала по своей клетке. Пингвин поначалу наблюдал за ней, водя шеей туда-сюда, но поскольку шея у тетушкиного стражника была коротенькая и негибкая, голова у него закружилась, и он пошел в дальний конец отсека налить себе универсального лекарства от всех болячек.

Пока он хлебал ром, все больше и больше входя во вкус самолечения, Мон-Мон остановилась и провела анализ обстановки. Сквозь шум волн за стеной и смачное хлюпанье Пингвина ей послышался стон за перегородкой отсека. Она подошла к перегородке и постучала по доскам. Тут же раздался ответный стук. Тетушка хмыкнула и выбила морзянкой вопрос:

– «Кто вы такие?»

– «Пленники», – был ответ.

– «Откуда?»

– «С этого корабля».

– «Это ваш корабль?» – уточнила Мон-Мон.

– «Был раньше».

– «А как назывался?»

– «Черная Консерва».

Выяснив название уведенного Джокером корабля, и обнаружив, чем он на самом деле был раньше, тетушка подскочила на каблуках и уверенной морзянкой высказала «консервникам» все, что она о них думает, не забыв передать большой и пламенный привет медоточивому штрафнику, заманившему ее раньше на мель. Последний от этих слов ужасно обрадовался, что заперт в другом отсеке, а не в одной клетке со Старой Тортиллой.

После этого, убедившись, что ее стражник довел себя самолечением до необходимой кондиции, тетушка вынула из волос шпильку и попыталась открыть замок клетки. Замок щелкнул, и шпилька вылетела, надевшись на древко маленького флажка с надписью: «Хи-хи-хи! Не откроешь!» Тетушка хладнокровно сняла шпильку с флажка, и тот сразу же исчез в замочной скважине.

На всякий случай, Мон-Мон дернула замок – вдруг вообще открыт? Но дужка замка растянулась как резинка, и внутри заиграла музыка. К счастью, Пингвин уже вкушал свой лечебный сон и не мог помешать тетушкиным потугам выкарабкаться из клетки.

– Неужели, ключом надо отпирать? – возмущалась Старая Тортилла. – Какая пошлость!

Она постучала по прутьям решетки, и те зазвенели в ответ металлофоном.

– Спокойно, дорогая, – сказала себе Мон-Мон. – Спокуха. Выход найдется. Может, у меня есть магнитик, которым можно приманить ключик, несмотря на то, что этому хитрому замку я все равно не доверяю.

С этими словами она закопалась в карманах юбки, но вместо магнита обнаружила найденный в пещере компас.

Странный компас. Опять он показывал не на север, а Мон-Мон за спину. Тетушка стала раздумывать, для чего вообще эта штука нужна? Куда ведет стрелка? На какой путь она направляет?

А потом она поняла. Стрелка указывает на путь. Это был знаменитый Компас Пути, который выбрасывали в вулканы, топили в морях, закапывали глубоко в землю, сбрасывали с высоты и выстреливали им в космос – он всегда находился и попадал кому-нибудь в руки. Казалось бы, ничего опасного не было в этом маленьком артефакте, но едва осознав, что именно она нашла в пещере, Мон-Мон инстинктивно отбросила компас в угол.

Потому что если долго следовать этому компасу, он начнет так часто предлагать удачные пути для решения твоих проблем, что в конечном счете, окажется, что не ты консультируешься с этим предметом, а этот предмет управляет твоею волей. Говорят, что последним номером компас гипнотизировал своего владельца на самоубийство.

Но стрелка компаса, словно дразня тетушку, встала, примагниченная к углу клетки. Подойдя к месту, на которое она указывала, Мон-Мон ощупала прутья и обнаружила на них по два хороших, глубоких распила, таких, что лишь крутани эти прутья чуть-чуть, и они вывалятся. Что тетушка и сделала.

Компас Пути она собиралась оставить в клетке, но сообразила, что до нее он принадлежал Грегу. Значит, если племянник его потерял, Джокер, как верный помощник, обнаружив вещь капитана в трюме, непременно принесет опасную штуку Грегушке. А тетушка не могла допустить, чтобы бедный мальчик с помощью компаса воссоединился с ужасной женщиной-кактусом, о которой рассказывал Старый Саш. Поэтому, всхлипнув, она решилась на жертву и положила прибор обратно в карман.

Осторожно выбравшись на первую палубу (нижний ярус «Торта»), Мон-Мон обнаружила, что корабль плывет по черным волнам, в которых, невзирая на то, что над головой было чистое голубое небо, плескались звезды. Это было Космическое Море.

Прямо по курсу тянулся бело-зеленой полоской окруженный сиянием берег Улаи.

Продолжение следует…