Остров Улая… Неземной рай в самом центре Космического моря, населенный поющими полупрозрачными феями.

Много лет назад капитан Грегори, еще имевший два глаза и ни одного намека на помощника Джокера, попал в страшную бурю. Эта буря была столь мощной, что докатилась до лондонского театра «Глобус» и получила одноименную премию из рук самого У. Шекспира за лучшее светопредставление и за идею для новой пьесы.

Что же касалось Грега, то его касались обломки собственного корабля, вынесенные из глубин водоросли и отдаленные вопли тонущей команды, прорывавшиеся сквозь шум. Но кусок мачты попал под руки капитану, и Грегори не упустил шанса выжить. Когда же буря иссякла и унеслась в Лондон на красную ковровую дорожку, доблестный капитан решил, что сошел с ума: утренняя заря разлеглась перед ним на черных водах Космического моря. Плывя на мачте, он угодил в бурный поток, которым заканчивались все течения этого странного моря, а сам поток закручивался вокруг золотистого острова, сложенного из кристаллов.

Подвергнутый новой напасти, Грег боролся за свою жизнь, цепляясь за мачту, как за пресловутую соломинку, положенную каждому тонущему моряку. К счастью, на помощь пришла жившая на острове колдунья.

Спасенный и зачарованный ее заклинаниями капитан был окружен любовью, но в то же время, женщина подбивала его к богатству и власти. Любви он не мог противиться, власть не считал вещью лишней в хозяйстве, а богатство было для него основной целью путешествий. Под давлением ее острого ума, Грег согласился вывести из пещер племя первобытных воинов, найдя с ними общий язык. На поисках общего языка он обломал две сабли и десять шпаг, а воины порастеряли почти все дубинки. Когда племя осталось безоружным перед торчащей им в носы острой проблемой, капитан вооружил всех сачками для бабочек и отправил воевать местное население. Вскоре феи Улаи были рассажены по стеклянным банкам.

Получив за победу над нежными феечками сердечную капитанскую благодарность, воодушевленные воины были отправлены на работу – ковырять кристаллы, из которых сложен остров.

Время шло, и капитан, основательно увлеченный бизнесом, перестал обращать должное внимание на свою любовь. Возлюбленная колдунья от невнимания становилась все более резкой, колючей, вынуждая Грега надолго пропадать в плаваниях к островам Черного Рынка, где он сбывал кристаллы и феечек в банках. В одном из таких плаваний он пропал насовсем. На остров вместо него приплыла записка бутылочной почтой:

«Уплываю на год, добыл семена для Улаи, хорошая прибыль, сеять сейчас!»

Колдунья Улаи рассеяла присланные той же бутылкой семена по всему острову и стала ждать урожая.

Трава, выраставшая из семян, была крепким задористым табачком. На Черном Рынке Грег обнаружил, что кристаллы Улаи используются местными фермерами как почва для разведения этой бесценной травы, и на них она дает неслыханные урожаи. Тогда он смекнул, что, имея целый остров таких кристаллических полей, снимет свой урожай не раз и не два за год.

Но не знал он того, что на улайских фей запах растущего табака действует как мощный стимулятор.

Едва зазеленели поля, все банки на острове лопнули. Грег был разорен, его подельники из пещер смылись обратно в норы, а колдунья была вынуждена сделать ноги прочь с острова, чтобы спастись от разозленных фей, поющих ей прямо в уши и стреляющихся электричеством. Весть о финансовом крахе достигла бравого капитана, который разумно решил не возвращаться на остров, забыть про Космическое море, выкинуть все это из головы, открыть в жизни новую страницу.

Ныне, спустя много лет, бывшая возлюбленная нарисовалась на новых страницах жизни капитана. Колдунья теперь была еще более колючей и вредной, чем прежде, к тому же кожа ее сильно позеленела вдали от волшебного острова, но чары ее оставались первосортными. Заморочив капитана новыми заклинаниями, она поведала, что убежав с острова, бросила в руках у улаек свою новорожденную дочку Джульетту. Поделившись с ним неожиданной информацией, колдунья удрала в Техас с очередным любовником, оставляя Грега в сомнениях и страданиях.

Корабль «Розовый торт» красиво смотрелся на черных звездных волнах Космического моря под голубым небом где пышными горами плыли взбитые сливки облаков. Остров Улая полоской сиял вдали.

Прошел час, прошло два… Космическое море плещется за бортом, облачка проплывают в голубом небе, берег Улаи – манящая полоса.

Прошло еще полдня – то же самое.

Прячась в кремовых розах, отделявших один уровень торта от другого, Мон-Мон наблюдала за Джокером. Капитан корабля начинал нервничать.

– Пингвин!!! – в конце концов заорал Джокер так, что тетушка подавилась кремом, который ела от скуки и для поддержания организма глюкозой. – Что происходит?!

– Осмелюсь доложить, господин капитан, обо всех обстоятельствах должен доложить Двуликий! – отмазался первый помощник Джокера.

– Ах, вот оно что…

Призвав Двуликого на ковер, Джокер достал из-под полы пальто нечто – не то пистолет, не то ружье. Нечто, несмотря на неопределенную видовую принадлежность, выглядело очень внушительно, особенно, когда его дуло было приставлено точно в середину лба бывшего прокурора.

– Ты, пожалуйста, не надейся, Харви, что из пистолетика выскочит глупый флажок с надписью «Bang!» – заботливо предупредил Джокер своего второго помощника. – От идиотских привычек я избавился еще в девяностых годах прошлого века! Отвечай-ка мне на вопрос, пока я еще очень-очень добрый: какая у нас скорость?!

– Двадцать пять узлов, капитан!

– А каким курсом мы идем?!

– Прямым, норд-ост-тень-ост, капитан!

– А расшифруй мне теперь загадку: почему мы идем прямо уже десять часов, а Улая не приближается?!

На этот вопрос Двуликий ответа не нашел, но зато он знал, на кого перекинуть стрелки:

– По части шифрования, капитан, у нас есть прекрасный мастер – Человек-Загадка.

– Зови! – закричал Джокер, попутно спустив курок пистолета. Из дула вылетел флажок с надписью «Bang!»

– Уй-уй-уй! – завопил Двуликий, которому флажок стукнул по лбу. С воплями и стенаниями он испарился, а Джокер задумчиво осмотрел пистолет.

– Штучка из моей старой коллекции, – пробормотал он. – Я совершенно уверен, что не мог перепутать ее с нормальным оружием. Как же она оказалась при мне?

Довольно утерев губы после дегустации всех видов крема, тетушка приняла универсальный антияд (не могла же она доверять джокеровской стряпне) и осторожно перебралась на другую позицию. Сделала она это вовремя, потому что Джокер полез в кремовые розы, пытаясь выяснить, был ли там кто-то, кто подменил ему пистолет. Догадка была стопроцентная – этот обрез с флажком Старая Тортилла прихватила из трюма с собой, а во время бесед с матросами капитан «Торта» стоял слишком близко, чтобы удержаться и не заполучить себе в руки какого-нибудь дополнительного огнестрела. Поэтому выкрав настоящее ружье, тетушка подложила фальшивое для отвода глаз. А кроме ружья она запаслась еще кое-какими вещицами из карманов Джокера.

Человек-Загадка застал капитана за обшариванием тайников собственного фиолетового пальто и зеленого «вырви-глаз» жилета.

– Гляди: ни бомбочек, ни пистолетов, ни мин, ни гранат, ни фейерверков! Ни даже табака, которого я у тебя позавчера конфисковал! – пожаловался Джокер матросу. – Все украли! Обчистили! Обворовали в Эспаньоле проклятой! Кого убить? Девчонку, что ли, снять с нашего носа и в пиццу «Хаос» нашинковать?

При этих словах из-за свечки-пушки выглянул Пингвин. Он осторожно осмотрел нос капитана, нос Человека-Загадки, скосил глаза и к собственному клюву, убедился, что ни под одним из обонятельных приспособлений девчонок не висит, и пришел к неизбежному выводу, что имелся в виду какой-то другой нос.

Внезапный склероз, из-за которого он не помнил, что на носу «Торта», похожем на черенок ложки, его капитан распорядился подвесить помощницу тетушки Мон-Мон возник из-за того, что, налакавшись рома в трюме, Пингвин был выдернут из блаженного сна громогласным капитанским призывом, и теперь не мог по-нормальному сориентироваться. Он даже забыл про то, что обязан сейчас сторожить плененную тетушку. Но в голове оставалась смутная мысль, связанная с тем, что он что-то где-то обязан в данный момент делать, и поэтому на глаза капитану не следуется показываться.

Бросив исследования своих карманов, Джокер велел Человеку-Загадке разобраться с тем, почему Улая не хочет к ним приближаться. Ответ последовал незамедлительно:

– Как только корабль завис на орбите,

Попав за черту горизонта событий,

Потоки и волны нам не интересны.

Явленье понятно, смешно и известно!

Все свечки повалились от рева Джокера!

– Кретин!!! Загадки будешь задавать сам знаешь кому!!! Не ответишь сейчас по-нормальному – прощайся с головой, отпилю ее тебе Мон-Мониной пилкой для маникюра!!!

При внезапном упоминании тетушки до Пингвина достучалось, что он оставил свой важный сторожевой пост, и он скрылся в трюме. А Человек-Загадка понял, что придется расстаться с застарелыми привычками ради спасения собственной шкуры.

– Я имел в виду, кэп, что мы все зависли во времени, – объяснил он. – Это одна из разновидностей инвертного временного стазиса. Наблюдатель со стороны думает, что мы не движемся, а для нас весь мир вокруг будет нестись со скоростью света… нет, наоборот, мы несемся со скоростью света, а мир вокруг застыл… мне надо выполнить вычисления и расчеты…

– Нет, тебя надо убить, – задумчиво решил Джокер. – Вот только кто будет у нас полы мыть? А ну бери тряпку и – живо в трюм! Заодно посмотришь, что там Пингвин делает, и куда делась тетка Мон-Мон!

В том, что Старая Тортилла уже сбежала, Джокер не сомневался.

Человек-Загадка исчез от греха подальше, капитан «Торта» задумался, как бы выбраться из временной ловушки и добраться наконец до Улаи, а Мон-Мон, понимая, что времени до того, как Пингвин объявит о ее исчезновении, не так много, потихоньку стала перебираться поближе к носу корабля.

Это было сделать не очень трудно, поскольку пышные юбки ее бежевого платья практически не выделялись среди многочисленных кремовых роз.

Но на полпути к черенку ложки, тетушка сообразила, что Джокер уж наверняка расставил поблизости от Улиты ловушку на нее саму, а значит, пора применить против него тайный козырь, появившийся у Мон-Мон, после того, как она подслушала разговоры команды.

Дело было в том, что после неприятного для матросов «Торта» эпизода в недавнем прошлом, когда они все поголовно были превращены в морских жителей, а затем смогли обратиться снова в то, чем были, Джокер недосчитался одной из своих помощниц – рыжей девицы по имени Ядовитый Плющ. Разозленный и удрученный, он произнес красивую речь и собрал деньги на похороны и поминки Плюща со всех членов команды в добровольно-принудительном порядке. Полученный куш был честно пропит в одно рыло капитаном в Эспаньольском трактире. Увы, на полное захмеление денег ему все равно не хватило – цены в Колумбовом порту, как ни крути, шибко кусачие.

Недопив, недобузив и недовольствуя, Джокер гадал, где же плавает эта медуза, в которую была обращена Плющ, и таскал при себе бутылочку «Обратины» на случай, если она появится. Несколько раз он пытался капать драгоценным эликсиром на медуз, проплывающих мимо «Торта», но вместо преображения в рыжую девицу, медузы приобретали внешность, размер и норов Кракена, и чтобы вернуть статус-кво последствиям своего необдуманного эксперимента, Джокеру приходилось удваивать дозу. Один из опытов с эликсиром привел к необратимым последствиям: заобратиненная медуза получила форму гигантского студенистого существа, обладавшего щупальцами внизу головы, длинным телом, крыльями и когтистыми лапами. Ко всему этому прилагался дар речи, воспользовавшись которым существо объявило, что его зовут Ктулу, и что Джокер немедленно должен построить ему город Рльех. В противном случае существо пообещало являться ему и его команде в кошмарных снах. Пришлось капитану «Торта» согласиться выстроить океанский город. Показав заказчику на карте «удобный для строительства участок в Тихом океане, вдали от морских путей», Джокер предложил ему незамедлительно отправляться на этот участок, чтобы его осмотреть. Ктулу оказался вполне любезным и даже снабдил своего подрядчика телепортабельной картой, дабы бригада прибыла на место строительства поскорее.

Дальнейшее Джокера не волновало. Целая вечность для Ктулу, как всем известно, течет, как один день для нас, а значит, как минимум вечность можно не заморачиваться насчет принятых обязательств.

Но помощница Плющ ему требовалась позарез, и, более не решаясь обращать медуз в морские чудища, Джокер продолжал гадать, где ее искать и что делать.

Тетушка же Мон-Мон знала теперь ответ на этот вопрос: боцман «Палермо» выловила ее еще до того, как они добрались до Эспаньолы. Красивая розово-оранжевая студенистая медуза беспокойно плавала в межстенном аквариуме кают-компании, меняла цвет, шлепалась с разгону о толстые стекла. По словам Улиты, уверявшей, что со своим исследователем-создателем она выучила язык морской живности, медуза весь день напролет ругается очень весьма нецензурно. Но в аквариуме был автоматический уход за морскими животными, кормушка полна, и оставить в нем бедолагу можно было хоть на год, хоть на два, без ущерба для нее. Чего еще надо было медузе? Теперь ясно чего – нескольких капель из бутылочки с надписью «Обратино», которую Старая Тортилла выкрала из-под полы Джокера вместе с другими вещами.

Итак, пробравшись тайком на «Палермо», все так же вздымавший мачты на самой вершине «Торта», Мон-Мон аккуратно заперла двери кают-компании, накрыла аквариум непробиваемой крышкой, оставив полоску воздуха между стеклом и водой, осторожно плеснула в щель «Обратино» и заперла крышку аквариума на ключ. Золотое свечение под водой порыжело, и девица-Плющ заколотила в стекло руками. Однако, увидев перед собой Мон-Мон, Ядовитый Плющ присмирела, знаками умоляя открыть ей аквариум, поскольку она задыхается. Тетушка красноречиво открыла зонтик, показав Плющу тоже знаками, что той следует подчиниться. Другой рукой она шарила в юбках, где, как ей помнилось, были зацеплены за каркас чьи-то наручники.

Извлеченная из аквариума и закованная в наручники под угрозой зонтика, Ядовитый Плющ была выведена на палубу и поставлена возле капитанского рупора.

Довольная Мон-Мон включила рупор и заорала Джокеру:

– ЭЙ, КАПИТАН! У ТЕБЯ ЕСТЬ РОВНО ДЕСЯТЬ МИНУТ НА БАРТЕР!

– Ну я же говорил! – развел руками помощник Грега. – Старуха Мон-Мон сбежала из рук моих бравых матросов и требует совершить обменную сделку чего-то на что-то! Я очень-очень надеюсь, что она не предлагает мне десятиминутного обмена своего девичества на мою невинность!

– Тетушка! Он тебя старухой назвал! – заябедничала Улита с носа корабля.

Джокер медленно и красиво повернулся в сторону «Палермо» с приложенной к глазу подзорной трубой и разглядел на палубе свою пропавшую помощницу.

– Рыженькая моя! – закричал он, отбросив трубу в лоб Двуликого, во второй раз получившего по голове за этот час. – Ядовитенькая моя! Поцелуй за меня тетушку, будь добра!

Он изобразил воздушный поцелуй для Мон-Мон.

Ядовитый Плющ попыталась дернуться, но ручка зонтика воткнулась ей в ноздрю.

– Здесь у меня дымовая шашка, – предупредила ее Старая Тортилла. – Спертая у твоего капитана. Только трепыхнись, и узнаешь, чего он в нее напихал.

– Дхокек! Спхаси! – прогнусавила Плющ-девица.

– Тыц-тыц-тыц, тетушка, не надо так круто. Давайте поговорим как джентльмен с джентльменом. Не хотите? Тогда давайте как дама с дамой, я не возражаю! – кривлялся Джокер, поднимаясь на верхнюю палубу под борта плененного корабля.

– Ну раз так, то ты напросился сам, – отвечала Мон-Мон.

Тут же борта «Палермо» ощерились острыми кольями крест-накрест – заслон, через который снизу было не пройти. Сверху над парусами повисла колючая проволока. А тетушка потащила пленную рыжую девицу на нос своего корабля и, угрожая попеременно то зонтиком, то веером, прикрутила ее точно в такой же позе, в какой висела Улита под черенком ложки «Торта».

Минуло полчаса угроз, взаимных уговоров, упреков и других видов полюбовной дипломатии, прежде чем обмен пленницами начался. На одном тросе Джокеру была спущена Плющ, на другом, одновременно, поднимали Улиту. Когда обе девицы поравнялись на середине подъема-спуска, у кого-то из команды «Торта» дрогнула рука, и прозвучал выстрел, перестреливший обе веревки. Плющ, натыкаясь на острые колья, скатилась к ногам своего капитана, а Улита, хватаясь за те же колья, ухитрилась проскользнуть между ними и забраться на борт. Исключая этот инцидент, никаких эксцессов не произошло.

«Палермо» продолжал свое плавание на «Торте», а «Торт» продолжал дрейфовать в штиле времени.

Однако, что-то, видимо, произошло, что изменило пустое до тех пор море на новый лад. Теперь мореплавателям начали попадаться призрачные суда. Все они шли с разной скоростью. То они становились прозрачными, то приобретали четкие черты, но люди на них как будто не видели розовое сооружение, плывущее по черным волнам под голубым небом с белыми облаками. И лишь один шаловливый малыш заметил их с палубы крошечного кораблика, почти лодочки. И этот малыш стал тыкать пальчиком в сторону Улиты, которая, сидя на рее, расчесывала волосы шипастой раковиной, как гребешком.

– Титта! Титта! – кричал малыш, оборачиваясь к старушке, качавшейся в кресле на палубе равномерно, как маятник метронома.

– Надо же, такой маленький, а уже заглядывается! – возмущенно откинула русалка волосы с грудей.

А малыш продолжал лепетать что-то на незнакомом языке, и только отдельные слова прорывались сквозь шум плещущих волн:

– Титта, мурмур!.. Эн кака!

– С кем он «мурмур»?

Тетушка Мон-Мон прислушалась и объяснила помощнице:

– Это он по-скандинавски зовет бабушку посмотреть на торт.

Подслеповатая старушка оторвалась от вязания и подхватила за руку малыша, готового свалиться за борт, лишь бы добраться до корабля Джокера.

– Вот оно что, – Улита снова накинула волосы на грудь и обиженно засопела. – И кого же он назвал «какой»?

– Торт, – флегматично сказала ей Старая Тортилла, вытряхивая трубку о свой двадцатисантиментровый каблук.

– Истина устами младенца!

– Нет, милая, тебе досталась ложка, а мне крем, и он вполне, знаешь, ничего. Жирноват больно, а так никакая не кака. Смотри-ка, Улиточка, а ведь их лодка быстрее пошла, чем раньше.

– Да, я тоже заметила, что когда старушенция встала, лодка почти сразу и испарилась. Что бы это значило?

– А то значит, что их ход времени увеличился по сравнению с нашим. Вот интересно, что же на этих кораблях делают, чтобы ускориться?

– Говорят, чтобы время ускорить, надо вести беседу.

– Да мы тут только и занимаемся тем, что тары-бары ведем да лясы точим, а толку нет. Как бы иначе загадку решить?

– Тетушка, а покури трубку снова! – посоветовала Улита. – Доводилось мне слышать, что на острове Бейкер-стрит живет сыщик, который всегда курит трубку, распутывая сложное дело.

– Верно, слыхала я об этом сыщике и всегда удивлялась, что за табак у него… Ладно, попытка не пытка. Сейчас только поищу свежего табачку, свой старый я уже весь скурила.

Мон-Мон зарылась в юбках и докопалась до украденных у Джокера вещей. Случайно среди этих вещей оказалась коробочка, на которой красивыми разноцветными буквами было написано: «Табак, конфискованный у Человека-Загадки».

– Вот это, я думаю, подойдет.

Набила тетушка трубку этим табаком и принялась курить. Спустя полтрубки нашлось решение.

– Улиточка, я теперь поняла, что к чему. Посмотри-ка: на всех кораблях, которые шли мимо нас, были всяческие простые матросы и пассажиры. В отличие от нас, продвинутых пиратов, они обычно не держат в голове тысячи приемов против любого удара судьбы. Их головы свободны от ума, они ничего не продумывают заранее, и их мысли крутятся около сиюминутных проблем да недолгих планов. Так они делают что-нибудь, что идет не по плану, потом удивляются: отчего неудача настигла? Оттого время двигалось у них. А здесь на «Торте» все тютелька в тютельку, все удается, поскольку у Джокера все на сто лет вперед спланировано и предугадано, да и у меня тоже. Вот когда кто-то веревки перестрелил, с помощью которых мы рыжую поросль на тебя меняли, тогда может быть время пошатнулось, и нас вынесло в населенные воды, потому корабли стали нам попадаться, а до этого ни одного было не видать.

Докурив трубку до конца, тетушка приняла решение:

– Надо делать что-нибудь глупое, неожиданное и неразумное!

– Не выйдет! – донесся из-под борта голос подслушивавшего Джокера. – Неразумное здесь творю только я, а у вас у всех планы-схемы. Хитрые вы и скользкие, на любой вопрос найдете ответ, для любой авантюры составите план отступления. Хочешь, проверим, Мон-Мон? Спустись-ка.

Не без ожидания пакостей, Старая Тортилла спустилась к Джокеру, и тот сразу заметил ее настороженность:

– Видишь, ты уже планируешь, что предпринять, если я сделаю одно, куда бежать, если начну другое. Расслабься.

– С тобой расслабишься, негодяй.

– Ну ради пользы дела, – развел руками Джокер. – Мы оба в одной лодке, оба в ловушке, оба буквально… Чмокни меня в щечку.

– Нахал! Твои белила не в моем вкусе.

– Вот и гляди, какая ты предсказуемая. Нет, с тобой каши не сваришь. Иди к себе на «Палермо», а я у себя в команде кого-нибудь поищу. Неужели среди моих монстриков не найдется кого-нибудь с неожиданными идеями?

Надеяться на это было не очень разумно, поскольку команда Джокера состояла из суперзлодеев, а у суперзлодеев до определенной поры все спланированное идет как по маслу, как бы такое везение ни противоречило логике. Чтобы оно перестало идти как по маслу, нужен поблизости или заинтересованный супергерой, или старый враг, или конец их истории.

Одно из трех перечисленных находилось от Джокера в двух шагах. Дело в том, что Человек-Загадка, отправленный мыть полы в трюме, развлекался во время работы тем, что болтал сам с собой и с окружающими. Окружающие, в виде команды «Торта», вернее, когда-то «Черной Консервы», слушали очень внимательно.

– Чертовы крысы выгрызли ход в стене, – бормотал Человек-Загадка, шлепая тряпкой о пол у самой стены, за которой держали пленников. – Попадись они мне только… Ага! Попалась! Ишь, наглая, сидит и не колышется, усами шевелит. Брысь, пошла! Не хочешь? Загадаю тебе загадку – захочешь. Был бы у меня один мой приборчик, я бы все мысли твои прочел. Эх, жаль, лабораторный материал пропадает. А что если подшутить над тобой? Джокер шутник, а чем я хуже?

Он огляделся, увидел поблизости запас Джокеровых фейерверков, и зловеще рассмеялся:

– Сделаем-ка из тебя реактивную крысу!

Цепким движением он схватил грызуна за хвост, и стал прикручивать к нему большую ракету. Такая ракета запускалась легко: надо было дернуть торчавшую из нее полоску фольги. Но дернуть фольгу садист не успел: крыса извернулась и всадила зубы в его палец.

– Ах ты дрянь! – завопил Человек-Загадка, выпустив жертву, и начал гонять ее шваброй по всему помещению, покуда она не нырнула в свой лаз, уволакивая за собой ракету. – Нет, это плохо, это совсем плохо…

Крысиный лаз вел прямо к томившейся в плену команде «Консервы». Сообразив, к чему приведет Джокерова ракета в их руках, матрос выскочил из отсека, заперев его на три оборота ключа.

Тут же раздался «бах-тарарах»: команда «Черной Консервы» воспользовалась подарком, чтобы высадить дверь своей клетки.

– Это совсем плохо! – закричал Человек-Загадка, дергая себя за волосы, потому что сообразил, что пленники заперты теперь не где-нибудь, а в корабельном арсенале. – Капитан! Капитан!!!

Когда он выбежал с неожиданной вестью на палубу, время пошло как положено, но никто этого не заметил.

Команда с «Черной Консервы» выбралась на свет не спеша, организованным стройным отрядом, вооруженным до зубов всем, что лежало, валялось, висело, торчало, тонуло в лужах из опрокинутого ведра с водой и было сметено на пол брошенной в панике шваброй матроса. Джокер стоял в двух шагах от неминуемого поражения.

Продолжение следует.