Позади ад. Он обжигает спину языками пламени. Оглядываться нельзя. Надо идти, идти.

Впереди извивается запорошенная снегом дорога. Погода нашёптывает. Морозно, но совсем тихо и безветренно. Крупными, блестящими хлопьями падает снег, мягко оседая на каждой веточке, каждом кустике. Земля вся белая пребелая.

Он думает про ту, кто его ждёт. Любовь согревает. Любовь творит великие дела.

Он проваливается по колено в сугроб, падает, встаёт, идёт дальше. Ему радостно. Сразу вспоминается, как они чистили от снега повозку, а потом кидались снежками и валялись в сугробах. Ей, богу, как малые дети!

Потом вспоминается их дом с деревянной лестницей внутри. Позади дома тянутся железнодорожные пути. Катятся поезда, извергая серые клубы дыма, покачиваясь и скрипя. А вдали мерцающее синевой озеро и гряды гор, вонзающих заснеженные вершины в облака.

Они обсуждали, что непременно отправятся к горам, как только вода покроется толстой коркой льда. В день покупки они танцевали. Она изящно танцует.

Быстрее бы добраться до дома, увидеть её, отогреть руки у камина, выпить чашечку горячего чая или чего-нибудь покрепче.

И вот он на пороге. Скидывает промокшее от снега пальто, сапоги. Торопится. Забыл про шляпу… Снимает шляпу, вешает на крючок. Поднимается по лестнице.

Он хотел, чтобы его встретили. Но, видимо, она уже спит. Что ж, чем неожиданней, тем приятней будет встреча. Он тихо ляжет рядом. С ней хорошо и спокойно.

Он толкает дверь, входит в комнату. Она всё же не спит. В белой сорочке, с растрёпанными волосами поднимается навстречу.

- Почему так долго? Я уже тебя и не ждала.

Она обхватывает тонкими ладонями его заросшее щетиной лицо, чмокает, едва касаясь, обветренные губы.

- Ты, наверное, сильно проголодался. Обожди, сейчас погрею ужин.

Она пытается освободиться из его рук, но он обхватывает крепче за талию. У неё невыразимо притягательная, нежная улыбка. Он тоже улыбается. Хотя в голове уже пульсируют её слова «не ждала, не ждала».

- Не уходи, пожалуйста.

Ему хочется остановить это счастливое мгновение. Запомнить тепло и нежность её рук, запомнить её глаза… Какие у неё были глаза, а волосы…

От тоски в груди что-то сдавливает, трудно дышать. Ад не снаружи, он внутри. Нельзя вспоминать, сил не будет. Хотя, это вовсе не вспоминания, а всего лишь крохотные, жалкие обломки фантазий. Терять голову от любви – как-то не по-мужски. Она его предала. И не в первый раз. У каждого из них теперь своя дорога.

Он поднимает взгляд, на стене – деревянные часы с маятником. Почти девять. Пора. Путь не близкий.

Он вдыхает промозглый, сырой запах своего временного пристанища, ещё раз встряхивает снежный шар с домиком. Снежинки в нём будут кружиться несколько минут. Ровно столько, сколько он будет одеваться.