Рассказ написан в соавторстве с Анеттой Гемини

День первый

Небо здесь было необычным, непохожим на привычное бледно-голубое небо столицы. Странные всполохи пробегали между низкими иссиня-чёрными облаками. Эти зарницы зловещим багровым узором расцвечивали пейзаж. Крыши домов, покрытые рядами бурой черепицы, казались в этом сиянии пропитанными свежепролитой кровью. Я смотрел на мрачную картину Забытого города и не мог отвести глаз. Увидеть такое зрелище не каждому дано. Остров – место запретное. Ход в него разрешён лишь по особому распоряжению гунджа или кого-то из его сановников. Здесь находится оплот правосудия, в Забытом городе живут палачи и их слуги. Я не помнил своего прошлого, но кто-то позаботился дать мне толику знаний об острове. Память услужливо подкидывала  образы. Я точно знал где, в каком доме меня ждут. Дверца жилища палача лишь после третьего наложения ладони растаяла, пропуская меня в помещение, освещаемое красноватым светом, льющимся сквозь окна. Не найдя никого в прихожей, я проследовал в холл, где устроился в уютном кресле, ожидая хозяина.

Громкий стон заставил меня подскочить на месте. Голос явно принадлежал женщине, и было в нём нечто такое, что я, не задумываясь, ринулся в соседнее помещение. На пороге в ноздри ударила волна смрада, и мне поневоле пришлось остановиться, прикрыв рукавом нос. Она была здесь. При виде несчастной у меня закружилась голова. Хрупкая фигурка притягивала взор - кусок материи, обёрнутый вокруг бёдер и перекинутый через плечо, почти не скрывал её женских прелестей. Странная сила влекла меня к незнакомке, сила, которую я никак не мог преодолеть. Женщина тянула ко мне руки и стонала. Громко, с надрывом. На прекрасное лицо некто жестокий надел стальной намордник,  закрепленный на затылке сыромятными ремнями, а шею стягивал металлический обруч. Крепкая цепь тянулась от ошейника к вделанной в стену скобе.

« Сними, сними, СНИМИ!»

Я сделал было шаг к пленнице, готовый голыми руками разорвать ненавистные ремни и цепь, но меня остановил тихий и полный ехидства голос:

- На твоём месте, мальчик, я бы этого не делал.

Странно, но этот голос рывком вернул меня к действительности. Затуманенный наваждением мозг очистился от ядовитой скверны, и я уже другими глазами взглянул на цушу. То, что это цуша не было никаких сомнений. Нет, никуда не пропало прекрасное женское тело и ниспадающие на белые плечи золотистые локоны. Цуша была желанна, словно невеста в первую брачную ночь, но я скорее отдал бы на отсечение руку, чем подошёл  к этому исчадью ада. Монстра выдавало лицо. Минуту назад она застлала мне разум, заставив поверить в то, что я смотрю в прекрасные васильковые глаза, что по покрытым нежным румянцем девичьим щекам текут прозрачные слёзы. Теперь, когда палач освободил меня от чар, я видел безобразную голову древней старухи на пышущем молодостью и страстью юном теле. Больше всего ужаснули глаза. У цуши не было зрачков – глазницы заполняла ярко-алая жидкость. Гной сочился из-под век крошечными ручейками, скапливаясь в глубоких морщинах.

Я передёрнулся, вспомнив, как  чуть не снял с мерзкой, слегка удлинённой морды стальной намордник.

- Будешь смотреть, как я её кормлю, книжник? Зрелище неприятное…

Я, наконец, повернулся к палачу. Облачённый в бесформенный балахон исполнитель воли гунджа был стар. Седые редкие волосы обрамляли огромную плешь с нанесённым на неё сложным узором управляющей пентаграммы, выцветшие глаза смотрели с ехидным укором. Из мальчишеской ли бравады или из любопытства я ответил с вызовом:

- Пожалуй, останусь, палач.

Он равнодушно пожал плечами, подобрал ведро, которое до этого опустил на грязный пол возле своих ног и, нисколько не опасаясь, подошёл к цуше. Тварь покорно склонила безобразную голову, позволяя отомкнуть замок намордника. Когда я увидел её лицо во всей красе, у меня чуть не подкосились ноги. Нос у цуши отсутствовал напрочь, если не считать две вертикальные неровные щели, словно вырезанные тупым ножом. Пасть твари щерилась частоколом острых конических зубов.

Палач высыпал на пол содержимое ведра, и меня едва не вывернуло наизнанку. Я понял, почему в помещении стоял смрад. Впрочем, цуше, похоже, нравились внутренности, поскольку она сразу же встала на четвереньки и, подобно изголодавшемуся псу, впилась зубами в лиловые кишки, разбросанные по грязному полу. Мерзкая жижа текла по нежным девичьим рукам, тварь ухитрилась испражниться, чем вызвала неудовольствие палача, ткнувшего её мыском сапога в рёбра. Полотнище сползло с цуши, и контраст великолепного женского тела и мерзкой трапезы окончательно меня добил, заставив броситься прочь из комнаты, зажимая ладонью рот.

Сидя на ступеньках перед дверью, я с трудом проталкивал в лёгкие перегретый воздух, когда из дома вышел хозяин. Старик протянул платок и, пока я промокал губы, уселся рядом, задумчиво уставившись на отсвечивающий багровым цветом горизонт. Некоторое время мы молчали. Первым тишину нарушил палач:

- Где на этот раз?

- Сидония, - ответил я, затем, не выдержав, добавил. - Она так похожа на женщину…

- Это маскировка, - отрезал он, - люди – естественная пища для цуш, вот твари и принимают облик человека. Так им легче подманивать добычу. И давай не отвлекаться, книжник. Лучше расскажи, что произошло в Сидонии.

- Восстание против гунджа. У меня приказ вести летопись  карательного похода, но мне изволили сообщить, что там будет ещё один палач.

Старик медленно кивнул то ли своим мыслям, то ли в ответ на мои слова. Затем неожиданно спросил:

- Скажи, книжник, каково это жить без памяти?

Я пожал плечами.

- Не знаю, палач. Я помню лишь как очнулся в келье. Я знаю всё, что нужно для того, чтобы сопровождать тебя. Большего мне не дано. Да и нужны ли эти знания?

Палач коротко усмехнулся и, кряхтя, поднялся со ступеней, а я, взяв стилос, принялся быстро заносить события первого дня в книгу.

Прежде чем скрыться в доме, вершитель воли гунджа бросил через плечо:

- Выступаем на рассвете. Маг, открывающий портал, уже предупреждён.

День второй

Палача, к которому я был приставлен, звали Ларей. В отличие от книжников, у которых нет имён, вершители правосудия гунджа находятся в привилегированном положении. Им положены не только имена, но и целый гарем наложниц, огромный дом в Забытом городе и высокое жалование.

Второй палач разительно отличался от Ларея. Молодой черноглазый уроженец Фатты со странным именем Хадал с интересом рассматривал цушу. Он впервые видел тварь этой породы. Почти все цуши были уничтожены в первую войну за престол, когда армия гунджа вторглась в Западные Пустоши. Элитный отряд магов повелителя сжёг не менее двух тысяч тварей, паразитирующих на деревнях мятежных крестьян. На костер, зачастую, попадали вперемешку цуши и мужчины не покорившихся сёл, в то время как женщин прямо там, у лобного места, насиловали, чтобы затем угнать в рабство. Только десяток тварей – пять самцов и пять самок маги оставили на окот. Ручная цуша – большая редкость.

Хадал не мог похвастать подобной редкостью. Ему, начинающему палачу, полагался управляемый пентаграммой, нанесённой на предплечье, гыз – мерзкого вида червяк в два локтя длиной и толщиной с руку. Тварь крепко присосалась к его шее и уродливым красным канатом свешивалась на грудь. Я содрогался от одного вида пульсирующего бордового тела, покрытого потёками слизи, но Хадалу гыз не доставлял неудобств. Во всяком случае, палач не показывал, что тяготится его наличием на теле.

Портал вывел нас к самой окраине главного города цунита Сидония. Было раннее утро, и жители спали крепким сном, не подозревая, что далёкий гундж, слугу которого они повесили на центральной площади, уже прислал карателей. Сборщик податей долго не желал расставаться с жизнью. Повешенный вниз головой и со вспоротым брюхом, он почти полдня оглашал окрестности протяжными стонами. Эти знания мне вложили в голову всё в той же келье, и я не замедлил поделиться ими с палачами.

Ларей медленно, словно нехотя, стянул со своей шеи ключ на тонком шнуре и отпер намордник цуши. Затем тем же ключом разомкнул замок ошейника. То, с какой скоростью тварь бросилась к ближайшему дому, поражало воображение. Я увидел лишь размытое движение, и вот прекрасное женское тело, совершенно обнажённое и сверкающее белизной гладкой кожи, исчезло в дверном проёме.

Некоторое время стояла тишина, нарушаемая далёким пением просыпающихся птах. Затем со звоном разбилось окно. Прямо нам под ноги упал мальчишка лет десяти. Цуша надкусила ему брюшину, как надкусывает и затем бросает кислое яблоко капризное дитя. Из страшной раны вываливались внутренности, которые жертва машинально пыталась запихнуть обратно окровавленными крохотными пальчиками. Мы переступили через тельце агонизирующего ребёнка и зашагали вдоль улицы. Время от времени из дома в дом перебегала цуша. На воле эти твари убивают по жертве в неделю, чтобы прокормиться, но опытный палач учит свои инструменты убивать тысячами. До конца улицы мы дошли без приключений - твари не требовалась помощь.

Вскоре положение изменилось - мы поздно заметили женщину, которая, по всей вероятности, укрывалась за углом ближайшего дома. С пронзительным визгом она помчалась вниз по улице. Голос беглянки перебудил всю округу. Из окна дома высунулась окровавленная старушечья морда цуши, и тварь, молниеносно соскочив на мостовую, в три прыжка догнала горожанку, сбила с ног и, резко присев рядом с ней на четвереньки, вырвала острыми зубами горло жертвы. Перепуганные жители, выскочившие на улицу в ночных рубашках и колпаках, метались в панике. Охрана старосты пыталась организовать какую-либо оборону, но все их попытки были обречены на провал. Нас накрыл защитный купол, наведённый Лареем, и все копья, дротики и даже мебель просто разбивались в щепы, едва коснувшись его поверхности. Поскольку невидимая защитная стена разделяла карателей и обвиняемых, в ход был пущен гыз. Молодой палач сделал шаг, остановившись за границами купола. Червяк раздулся вдвое и мелко вибрировал от напряжения, а Хадал издавал гортанный вопль. Женщины, мужчины, дети, старики, заслышав этот звук, не проникающий под купол, валились на землю, по их перекошенным невыносимой болью лицам струилась кровь, обильно вытекающая из глазниц и ушей. Надрывные крики жертв сменялись стонами, а затем наступала спасительная тишина. Атака старосты довольно быстро захлебнулась и превратилась в паническое бегство. Цуша, словно демон смерти, носилась среди толпы, выбирая всё новые и новые жертвы. Мы шли, оскальзываясь в крови и обходя целые завалы истерзанных трупов.

В самый разгар экзекуции, устроенной над бунтовщиками, я увидел отступника. Тогда я ещё не знал, кто он такой. Меня поразила его бесстрастность. Он стоял неподвижно, сложив на груди руки и дожидаясь, пока до него докатится людская волна, подгоняемая палачами. Когда бунтовщики поравнялись с ним, он воздел руки ввысь, подавая знак. Из темноты переулков, что змеились между домами, выступили фигуры, укрывающиеся за странными пластинами. Они стали приближаться, обступая нас кольцом. С неподдельным интересом я следил за их мягкими, крадущимися движениями, а затем смесь восторга и непонимания полностью меня захватила - незнакомцы спокойно перешагнули рубеж звуковой волны гыза, подпитываемой магической энергией Хадала. Ларей удивленно хмыкнул, не сводя взгляда с абсолютно непострадавших фигур. Сквозь барьер я видел, как напрягся молодой палач, как заструилась энергия, озаряя легким синеватым свечением его кожу, как запылала пентаграмма на его плече, как усилилась вибрация слизкого тела червя. Но удвоенная атака не приносила должного эффекта, таинственный отряд даже не оступился, стремительно сокращая дистанцию между нами. Именно в этот момент стены барьера заискрились и пошли легкой рябью от сотен вспышек, а Ларей чертыхнулся, быстро сцепляя пальцы в оборонительном знаке. Отвлеченные передвижением отряда, мы не заметили притаившихся на крышах лучников, что теперь обрушили на нас град стрел, мерцающих в предрассветном небе. С мрачной отрешенностью я отметил, что наконечники стрел сделаны из абастовой руды - одного из крепчайших металлов. Та легкость, с которой они вонзались в слои защитного барьера, четко говорила о том, что руда заговорена. Сведений, что в мятежном городе притаился маг, мне в столице не сообщили. Какие еще сюрпризы ожидаются в этой миссии?

Из размышлений меня вывел хрип палача, лицо Ларея покрыла испарина, а старческие руки дрожали. Ему с трудом удавалось поддерживать барьер под нескончаемым обстрелом. Еще мгновение и палач налетел на меня, увлекая на землю. Ослепительно вспыхнув напоследок, купол лопнул подобно мыльному пузырю.

К тому времени как мне удалось приподняться из зловонной жижи, наполненной городскими нечистотами и кровью, обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался, а таинственный отряд сомкнул ряды, плотно соединяя пластины. Я и старый палач оказались в ловушке, словно в колодце. Хадала рядом не было. Но задаваться вопросом о его месте нахождения было не своевременно. Знания о том, что книжники обладают по воле гунджа нейтралитетом, и им не должна грозить опасность, в том момент не вселяли уверенности. Страх холодком сковал тело. В едином порыве бунтовщики сорвали материи, укрывающие пластины, освобождая отполированные зеркальные поверхности. Дальнейшие события повергли меня в ужас. Ларей с большим проворством, нежели я, подорвался с земли, его губы уже произносили первые строки боевых заклятий, а выставленные вперед ладони обволокло легкое сияние. То, что что-то пошло не так, я осознал по мертвенной бледности палача, его шепот резко оборвался на полуслове, а магическая энергия заструилась мерцающим туманом, ускользая с кистей старика прямо к поверхности пластин. Зеркала буквально затягивали в себя энергию, словно дымку, уносящуюся сквозняком в приоткрытое окно. Палач дернулся, пытаясь отступить прочь от гладких щитов в руках бунтовщиков, но лишь натолкнулся спиной на стоящие позади зеркала. Растерянность сменилась яростью. Злобно чеканя слова, Ларей воздел руки, концентрируясь и накапливая энергию в своем теле для решающего удара. Сидя у ног старика, я ощущал легкое покалывание, невидимые разряды заставляли приподниматься волоски на коже, значит, слуга гунджа не скупился на силу. Но вдруг его голос резко осип и перешел на хрип, тело дернулось в конвульсиях. Меня ослепила вспышка. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел распластанную на земле фигуру в балахоне. Я с трудом узнал палача. Лицо служителя правосудия ссохлось - тонкая, словно папирус, кожа покрылась гнойными язвами и глубокими бороздами морщин. Я в ужасе отполз от этой мумии, из которой кто-то высосал все соки. Невольно подняв взгляд на пластины, я оцепенел. Из их зазеркальных глубин на меня взирала призрачная копия палача, она колыхалась, отчего лицо старика расползалось кошмарной маской. Я огляделся - со всех пластин с немым укором меня прожигала взглядом зыбкая фигура Ларея. Глухой стон заставил отвлечься от пугающего отражения. Палач ещё был жив, он с трудом протянул костлявую руку в надежде на мою помощь, с его уст едва различимо сорвалось: «Западня».

Несколько бунтовщиков разомкнули ряд, пропуская вперед отступника. В просвете за его спиной стоял человек, облаченный в белую мантию, заляпанную свежими каплями крови. Лицо незнакомца по самые глаза было скрыто платком. У его ног сидело чудовище, которое мне ещё не приходилось видеть. Свирепая тварь с волчьей головой и двумя передними волчьими лапами, совсем не вязавшимися с мохнатой шестеркой ног вокруг раздутого паучьего тела. Она перебирала паучьими лапками, меся жижу и тряся головой. В её пасти что-то болталось. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть предмет, и к отвращению мне это удалось. Тонкие, как иглы, зубы впились в плоть вырванной вместе с суставом человеческой руки.

- Здравствуй, брат, - послышался голос отступника.

День третий

Отступник назвался Эротом, и он был книжником. Его люди увели меня прочь с улиц и заперли в каком-то погребе. Как я понял, Эрот был их главарем. Эта новость полностью выбила меня из колеи, я абсолютно не мог понять, как это возможно. Все время пока находился взаперти, я лихорадочно перебирал в памяти ту толику знаний, что в меня вложили магистры в библиотеке. Мы  книжники, не имеющие ни прошлого, ни будущего. Лишенные личности, мы обязаны вести хроники, быть лишь живыми стилосами в руках истории. По воли гунжда мы путешествуем по землям, занося в книги те или иные события, после чего возвращаемся в замок и отдаем записи в хранилище. Мы покидаем столицу только для выполнения миссий, все остальное время находимся под присмотром магистров в стенах библиотеки. После возвращения каждый книжник обязан пройти процедуру очищения. В келье магистра мы принимаем эликсир, который полностью лишает нас воспоминаний, оставляя помыслы чистыми, как страницы книг, что выдают перед отъездом. Там же в келье мы получаем необходимые знания от наставников, чтобы не ощущать себя беспомощными, слепыми котятами за стенами  обители. Но от этого книжника веяло силой, его взгляд был жёстким, не терпящим возражений, и этот факт заставлял мои мысли мешаться, а сердце лихорадочно биться.

Сколько времени я провел в заточении, неведомо, но когда меня вывели из погреба, над городом сгущались сумерки. Мятежники провели меня в отдаленный дом, грубо затолкав в полутемную комнату. За дубовым столом, разбирая ворох замасленных карт и бумаг, сидел отступник. Он обратил на меня взор и кивнул на стул, приглашая занять место возле себя.

- Не пугайся, тебе не причинят вреда, брат, - голос Эрота звучал доброжелательно, но спокойствия при этом не внушал. – Я не обхожусь с людьми как с рабами. Ты больше не вещь, ты человек. Точнее можешь им стать.

Я не сводил непонимающего взгляда с главаря, он продолжил:

- Не марионеткой гунджа, а вершителем собственной судьбы. Тебя никогда не посещала мысль о своей никчемности? Ты бы мог иметь семью, цели, дом – все, чего пожелала бы душа. Все, чего тебя лишили прихвостни гунджа. Даже бездомная псина владеет большим, чем книжники. У нее есть прошлое и собственное будущее, и если она издохнет в канаве, это будет исход ее жизни, ее свободы, а не мановение руки хозяина. Кто ты? Кто твои родители, где твоя родина? Нигде, ты никто – иллюзия жизни, безвольная кукла в затхлых стенах обители. Но все может измениться, стоит тебе захотеть.

- Я не понимаю, что ты имеешь в виду? Хочешь предложить мне сразиться с гунджем и его палачами? Это бессмысленно! Это…

- Отнюдь. Вчерашний бой разве ничего не показал тебе? Повелитель властен, но есть силы, куда опаснее его. Эти силы – знания, - Эрот постучал пальцами по виску. – И кладези этих знаний не кто иные, как книжники.

- Но? – было возразил я.

- Ты об эликсире? На любое действие есть противодействие. Формула противоядия хранится в моей голове. Долгие годы я собирал сведения  о магии, палачах и тварях, занося их в книги библиотеки.  И хранил свою тайну - обогащал познаниями не только правителя, но и себя. Наконец, пришёл момент, когда пора высунуть свою голову из укрытия, пора расправить крылья, воспарить вольными воронами над падалью. И ты сможешь обрести свободу, присоединиться к нам, - отступник выжидающе заглядывал мне в глаза.

Я не знал, куда отвести взор, его речь всколыхнула во мне жгучий интерес. Он предлагал манящее и запретное - раздвинуть границы своего маленького мира. Но щекочущее чувство неправильности, непозволительности подобных суждений тревожной дрожью проходило по всему телу.

- Мы не имеем права вмешиваться в события, лишь созерцать, - невнятно вымолвил я.

И эта фраза, подобно команде цепному псу, вмиг привела  главаря в ярость. Он резко вскочил, опрокидывая стул, и бросился ко мне. Вздернув с места за плащ, так что ткань затрещала под его жесткими пальцами, Эрот поволок меня из помещения в объятья темноты. Мы быстро пересекали улочки, а я лишь немощно мог цепляться за его руку, семеня вслед решительным шагам. Затем он неожиданно остановился, толкая меня перед собой. Я не удержал равновесия и упал на четвереньки в зловонную жижу. Приподняв голову, я невольно сглотнул. Всего в нескольких локтях от меня высилась куча истерзанных тел. Жертвы карательной миссии были грубо свалены в одном месте, словно куклы из уличного театра в сундуке актёра. Женщины, дети, мужчины с застывшими восковыми лицами, спутанными волосами, в изодранных одеждах, измазанные запекшейся кровью и вывернутыми конечностями, громоздились друг на друге. Меня охватила паника, я остался один на один с враждебным миром, абсолютно не зная, что предпринять. Не свидетелем событий, разворачивающихся перед глазами, а невольным главным действующим лицом этого карнавала смерти. Я был растерян от осознания, что моя жизнь отныне в руках главаря и впервые зависит от моих действий. В любую минуту я мог пополнить собой это скорбное возвышение. Как никогда прежде во мне проснулась жажда жизни.

Отступник схватил меня за волосы и потащил к сплетению тел. Я тщетно цеплялся руками за комья грязи, пытаясь противостоять движению. Но цепкие пальцы продолжали тянуть, едва не выдирая клочки волос. От боли из моих глаз потекли слезы. Эрот замер у ближайшего трупа.

- Созерцатель, говоришь, - злобно выплюнул он. - Так смотри, внимательно смотри!

На этих словах он ткнул меня лицом в тело, осветив его откуда-то взявшимся в его руке факелом. Это был ребёнок, его тонкие ручки были раскиданы в стороны, словно распяты. Широко распахнутые глаза остекленели, бескровные губы искривлены в гримасе, а на щеке, почесывая лапки, сидела чёрная муха. Ночная рубашка в грязных разводах задралась, обнажая впалую грудь с выступающими ребрами, синюшная кожа на животе переходила в жуткую рваную рану. Куски мышц вперемешку с витками кишок вывалились из нутра. Вместе с почти неуловимым смрадом начинающего разлагаться тела в меня проникал шепот главаря:

- Он не виноват в том, что его родителям нечем было заплатить налоги. Он лишь игрушка в руках гунджа, как и ты.

Едва разлепив губы, я, не помня себя, проговорил:

- Я согласен.

Хватка сразу ослабла, позволяя мне отпрянуть от трупа. Перед тем как меня скрутило в рвотном позыве, в поле моего зрения попала удаляющаяся в переулок фигура в белой мантии.

День четвертый

Мне дали имя. Мелос. Словно некую сладость, я перекатывал его на языке, то растягивая гласные, то произнося скороговоркой.

Ко мне приставили наблюдателем молодого парня с непроизносимым именем Ахгрейгхен. Он безмолвной тенью шествовал за мной по городу. Жители и соратники главаря с интересом и насторожённостью оглядывались мне в след. Блуждая по улочкам, я часто натыкался на обозы с провиантом, телеги, укрытые брезентом, группы мужчин, обрабатывающих дерево. В кузнице кипела работа - ковались мечи и наконечники стрел. Из печной трубы одного дома валил зеленоватый дым, туда то и дело заходили и выходили странные люди. Посетители были одеты в тканные льняные костюмы, плотно прилегающие к телу, а их движения были плавными, но быстрыми, похожими на затейливый танец. Присмотревшись, я понял, что с помощью витиеватых пасов руками они общаются между собой. Немного погодя дверь дома распахнулась, выпуская наружу двух мужчин, удерживающих укрытый тканью прямоугольный предмет. Подхваченная ветром, материя всколыхнулась, приоткрывая мерцающую поверхность зеркала.

Все эти сведения заставили меня по-новому взглянуть на предложение отступника. Мятежники уже не представлялись группой недовольных налогами землепашцев, это был хорошо организованный отряд сопротивления, готовый выступить против наемников гунджа.

Весь вечер я провел в комнате Эрота, склонившись над картами. Оказывается, книжник уже несколько лет не появлялся в библиотеке, скрываясь в отдаленных цунитах и считаясь погибшим. По его требованию я делился всеми знаниями, которыми обладал на тот день. Я уточнял схемы улиц, расположение ворот, пристроек и гарнизонов стражи столицы. Особенно отступника интересовали сведения о Забытом городе, палачах, что сопровождали меня, и их инструментах. Когда усталость тисками сковала мое тело, он позволил мне освежиться прогулкой. Правда, освежиться абсолютно не удалось. В поле на отступе от полиса полыхало зарево погребальных костров. Город окутал сизый дым, принося с собой тошнотворный запах паленой плоти, что въедался в волосы и ворох одеяний.

Я поспешил укрыться от зловония, петляя в переулках. В одном из них мое внимание привлекло белое пятно, что выделялось на фоне сгущающегося сумрака. Узнав давешнего мага, я  последовал за ним, вжимаясь в стены домов, благо меня освободили от компании сопровождающего в ночные часы. Когда тот скрылся в чреве, уходящего в землю хода, я, выждав некоторое время, рысью метнулся к  каменной кладке. Прислонившись к холодящей кожу стене, я обдумывал дальнейшие действия, пока не уловил отголоски разговора, доносящиеся из едва заметной прорези в основании кладки. Под властью раздирающего любопытства я припал к земле, вплотную прислонив голову к зарешеченному оконцу размером всего в две ладони.  

Тускло освещенное помещение было заставлено грубо сколоченными шкафами, на полках которых покоились различной формы сосуды и миски, наполненные жидкостями и кашеобразными растворами. У длинного стола, звеня инструментами, копошился маг, облаченный в неизменную белую мантию. В другом конце алхимической лаборатории на стуле разместился Эрот, листая какую-то книгу.

- Объясни мне, для чего нам нужен этот летописец? – не оборачиваясь, обратился маг.

Я впервые слышал его голос, он был тихим, шипящим, словно у ядовитого змия.

- Нам нужны соратники среди моих братьев. Их знания помогут нам привлечь и других магов. Янус, представь себе непобедимую армию из чародеев, наделенных силами палачей  и знаниями книжников. Мы освободим  земли от гнета гунджа и его сановников, создадим автономии, а затем двинемся дальше, неся огонь отмщения тирании.

- Армия магов, - фыркнул чародей, разворачиваясь к собеседнику.

Повертев в руках кусок пергамента, Янус подошел к вделанному в стену кольцу, удерживающему факел, и поднес свою ношу ближе к огню. Я поерзал брюхом, удобнее располагаясь, чтобы улучшить себе обзор.

Я ошибся, это не был пергамент. Маг сосредоточенно рассматривал выделанный скальп с нанесенной пентаграммой. Я невольно содрогнулся, вспоминая старого палача. Удовлетворившись состоянием скальпа, чародей вернулся к столу, поместив кусок в миску с прозрачным раствором.

- Как продвигается восстановление тканей? – нарушил повисшее молчание главарь.

- Лучше, чем в первый раз, - ответил маг, пройдя в центр помещения. – Можешь  сам взглянуть.

С этими словами он взялся за фалды мантии, распахивая ее. Материя белоснежным облачком скользнула к ступням. Отступник поднялся со стула и подступил к обнаженному союзнику, попутно делая знаки тому развернуться корпусом к источнику света.

Я ошеломленно оглядел фигуру чародея. Молодое, поджарое тело Януса с росчерком синих дорожек вен отливало мертвенной бледностью, торс пересекали уродливые шрамы, подобно трещинам на фарфоре. В местах слияния зигзагообразных рубцов виднелась сизая, мягкая, поблескивающая кромка, как лишенная чешуи шкурка рыбы. А кожа в пределах кромок имела другой оттенок, нежели молочная кожа на всем теле. И таких участков было несколько, словно лоскуты, небрежно нашитые на тряпичную куклу. В центре каждой подобной заплатки виднелись замысловатые узоры из рун и линий, образующие уникальные пентаграммы, непохожие друг на друга. Один из рубцов был свежим, нежно лиловым с прожилками черных стежков.

- Прекрасно, - выдохнул Эрот, проведя пальцем по набухшему шраму и сразу отвлекаясь на занесение записей в книгу. – Стоны этого палача не дают мне спать, я уже извел на него целый флакон маковой настойки. После воспаления культи он гниет заживо и скоро умрет от заражения крови. Нужно поторопиться, без носителя гыз погибнет.

- Не волнуйся, еще день и можно будет подсадить червя, - сообщил чародей, вновь подойдя к столу, ничуть не смущаясь своей наготы. – Меня больше интересует цуша, а не этот паразит. Надеюсь, пентаграмма призыва приживется без лишних проблем.

- Да, эта тварь тоже меня волнует, особенно когда вольно рыскает вокруг города, - пробубнил отступник.

- Она сыта и не представляет сейчас опасности. Цуша обладает интеллектом, без призыва она не рискнет соваться к вооруженным людям. Когда я обрету ментальный контроль над ней, она станет моей любимой игрушкой, - засмеялся маг. 

Этот смех заставил мое тело покрыться волнами мурашек. Вдруг совсем рядом со мной упал кусок черепицы. Я вздрогнул и поднял голову. То, что я увидел, заставило волосы буквально подняться дыбом. В нескольких локтях от земли на отвесной стене сидело чудовище, его паучьи лапы плотно прилегали к камням, в то время как передние собачьи с когтями оставляли глубокие борозды на кладке. Оно пристально смотрело на меня своими фосфоресцирующими глазами, а язык свешивался из открытой пасти. Когда тягучая слюна капнула мне на голову, я рывком сорвался с места и в безумие бросился бежать, не разбирая дороги. Позади я расслышал глухой, шелестящий смех.

День пятый

Я встал полностью разбитым и опустошенным, а причиной этого служили кошмары, что всю ночь не отпускали меня. Мне снился Эрот, провозглашающий речи на площади столицы, и безликие люди, бурно его приветствующие,  магистры, шелестящие книгами, и архивариусы из хранилища, поедающие пергаменты, палачи, копающие могилы, и их твари, бездумно совокупляющиеся, гундж, попирающий ногами огненный трон, и Янус, глодающий человеческую руку и не сводящий с меня янтарных  волчьих очей. Вся эта вакханалия образов высосала из меня все жизненные силы, поэтому я безропотно плелся вслед посланному за мной Ахгрейгхену. Юноша привел меня в покои отступника. Главарь был свеж, бодр и лучился энергией, на его фоне я представал вялой улиткой, за что злился на себя и на него тоже. Эрот протянул мне флакон с розоватой жидкостью.

- Пора ознакомить тебя, Мелос, с будущими обязанностями, - проговорил он, всучивая мне сосуд. – Пей, это противоядие к очищающему эликсиру магистров. Твоя память отныне принадлежит тебе, ты наш собрат!

Я с опаской пригубил настой,  его горечь неприятным осадком окутала язык. Через некоторое время я почувствовал, как онемели конечности, а перед глазами поплыл темный туман. Еще мгновение и я бы завалился на пол, если бы подоспевший вовремя книжник не подхватил меня под руки и не усадил на собственный стул. Когда ко мне вернулась способность трезво мыслить, я посмотрел на главаря, что опирался на стол, внимательно изучая мое лицо. Видимо, поняв, что я вновь готов внимать  его словам, он продолжил:

-  Ты вернешься в библиотеку и продолжишь нести службу книжника, собирая сведения о палачах, сановниках и действиях гунджа. Постараешься запомнить расположение тактических ходов и выходов из замка и крепостной стены, попутно прощупывая почву в общении с другими книжниками, убеждая их присоединиться к нам.

- Я должен шпионить?

- Ты станешь нашими глазами и ушами в стане врага. На твои плечи ляжет важный долг. На основе твоих сведений мы продумаем план вторжения в столицу, это позволит избежать лишних жертв среди наших товарищей.

- Вторжение? – опешил я.

- Освободительный поход, - с энтузиазмом ответствовал Эрот. – Мы свергнем этот оплот тирании, покараем гунджа, упивающегося страданиями народа. Янус поведет за собой обученный отряд.

Я представил белого мага, ступающего по брусчатке улиц, и тварей, сеющих смерть под его контролем.

- В столице тысячи жителей, - похолодев от страха, промямлил я.

- Мои люди знают свое дело, - скривившись, произнес отступник. – За все нужно платить, свобода - достойная цель. Горожане, живущие под крылом правителя и поклоняющиеся ему, не лучше безропотного скота, так пусть и погибают вместе со своим хозяином.

Его речь прервал вошедший мужчина, Эрот отвлекся, перебрасываясь короткими фразами с визитером. Я бездумно пялился на стол, заваленный бумагами и картами. Только сейчас я осознал, что книжник готовит не просто отпор сановнику цунита Сидонии, а государственный переворот, который повлечет за собой десятки кровавых битв. Неизвестно, насколько действия мятежников будут успешными, возможно они станут толчком к анархии. Либо лишь разъярят повелителя, в результате чего будут замучены тысячи людей, заполыхают сотни карательных костров, окутывая города смрадом паленой плоти. И я непосредственно буду к этому причастен.

Среди вороха свиткой мне бросился в глаза темный переплет, это была та книга, в которую нынче ночью в алхимической главарь вносил записи. Я потянул к ней дрожащие пальцы. Какой демон толкнул меня на дальнейший поступок, я не имел представления, но через мгновение вцепился мертвой хваткой в обложку книги, дернув ее на себя. Удача благоволила мне дважды: во-первых, книга была точной копией моей собственной, выданной мне архивариусом для миссии, по-видимому, сработала привычка, заложенная книжникам, вести записи в соответствии со стандартами нашей касты; а во-вторых, мои манипуляции остались незамеченными мужчинами. С ловкостью заправского шулера я сунул свою книгу под бумажное укрытие, а его – под свой плащ.

- Так на чем мы остановились? – неожиданно обратился ко мне главарь, вынудив невольно вздрогнуть. – На твоем долге. Тебе все понятно?

Я поспешил кивнуть, поднимаясь с места.

- Хорошо, свободен.

На ватных ногах я прошествовал к двери, слыша, как Эрот занял свой стул, погружаясь в изучение бумаг.

- Мелос, - оклик отступника заставил мое сердце пропустить удар. – Не шатайся по городу без сопровождения, жители хорошо помнят, что ты пришел с палачами. Не искушай судьбу.

Я промычал что-то невнятное, поспешив удалиться прочь. Пока мчался в отведенную мне комнату, я молился всем богам, чтобы главарь не заметил подмены в ближайшее время. Во мне крепло одно безумное решение, оно било набатом в голове – я должен бежать, бежать как можно быстрее.

День шестой

Поразмыслив, я решил, что попытка покинуть город вечером или ночью вызовет больше подозрений, нежели спокойный уход ранним утром, когда сознание людей затуманено дремой. Ни стоит говорить, что в эту ночь я не сомкнул глаз. Спрятанная за пазухой книга жгла грудь подобно раскаленному железу. Когда над полем забрезжил рассвет, я уверенно двинулся прочь из полиса. Твердой походкой я шествовал между сонных домов, лавок, кузниц и таверн. Мое сердце порхало в груди, как пойманная в силки канарейка, предвкушая скорое освобождение. Когда оставались считанные сажени до окраинных построек, мне навстречу выступили двое мужчин, кутающихся в кафтаны.

- Кто здесь шляется? – буркнул один из них, затем, присмотревшись, продолжил. – А, это ты, летописец. Не спится?

- У меня есть задание от Эрота, не задерживайте меня, - придав голосу дерзости, нашелся с ответом я.

- Задание, говоришь. А чего-то ты один, без сопровождения, да еще в такую рань? – пробасил караульный, но вдруг как-то смешался и отступил, махнув рукой, мол, проваливай.

Я не замедлил воспользоваться предложением и с деловым видом продолжил путь. Все время, пока я продвигался от поста караула до границы города,  моего слуха достигали размеренные шлепки по дороге, а спину словно жёг чей-то взгляд. Ступив на поле, раскинувшееся у подступов к полису, я быстро оглянулся. Лучше бы я оставался в неведении. На небольшом отдалении, не сводя с моей бренной фигуры фосфоресцирующих глаз, перебирала лапами тварь Януса. Великих трудов мне стоило взять себя в руки и не припуститься с воплями прочь. Более я не смел оборачиваться. Прерывисто дыша и покрываясь холодным потом, я еле переставлял ноги, спотыкаясь об кочки, сбивал сапогами капельки росы с травы, но упорно продвигался вперед. Я воздавал молитвы всем богам и демонам, которых знал, но тварь неотступно сопровождала меня, не нарушая дистанции. Когда я поравнялся с обугленными кострищами, то многоногая поступь замерла, а затем и вовсе стала отдаляться. Шагнув под сень леса, я бездумно бросился бежать, царапая руки и лицо ветками, не разбирая направлений, и бежал, пока легкие не стало раздирать при вдохе, а ноги не налились свинцом. Острая боль в боку слегка отрезвила мой разум. Я решил сделать привал и развести костер, чтобы отогреть заледеневшие то ли от испуга, то ли от влажного прохладного воздуха руки.

Немного отдохнув, я достал и стал неторопливо листать книгу.  В ней содержались формулы, гравюры различных невиданных тварей, описания магических ритуалов, перечень артефактов, изображения пентаграмм, схемы крепостей, рисунки человеческого тела во всех ракурсах, порой без кожи и с вспоротым брюхом. Чем больше я читал, тем сильнее начинали дрожать руки. Сведения, собранные отступником, вызывали трепетный восторг и в то же время благоговейный ужас. Эти знания были опасны, смертельно опасны, неважно в чьих руках. Рывком я вырвал несколько чистых листов, а затем предал огню книгу в темном переплете. Пока пламя лизало бумагу, я размышлял. Не знаю, говорил ли во мне здравый смысл, или эта была трусость слабого существа, что не умеет жить без указки, боится взять на себя ответственность и которой некуда возвращаться. Но я сделал свой выбор. Припав к поваленному дереву, я быстро начал делать записи на вырванных листах.

К закату я добрался до города соседнего цунита и сразу потребовал создать для меня портал в столицу. Прибыв в полумрак центрального зала библиотеки, я почувствовал некое спокойствие и усталость. Встретивший меня архивариус забрал стопку листов, пообещав передать их лично гунджу. Мне оставалось только ждать.

Глубокой ночью меня вызвали в келью магистра. Нервозность снова вернулась, когда я сел в кресло. Магистр молча застегнул ремни на моих кистях  и отступил к столу, на котором находился ларец с эликсиром. Я лихорадочно размышлял, как должен себя вести после его приема. Ведь я не знал, как проходит процедура очищения - болезненно с конвульсиями, или наоборот братья мирно засыпают. Все, что я помнил перед миссией, как очнулся в своей келье на постели. Сейчас же мне необходимо было ввести в заблуждение магистра, что все проходит по заведомо отработанному методу. О своей новой способности я предпочел умолчать, так же как и о сожженной книге с запретными знаниями.

- Повелитель благодарит тебя за службу, брат, - проговорил наставник.

Вдруг тишину ночи нарушил какой-то шум, я напрягся, вслушиваясь. Это был топот, лязг, шорох, брань голосов, а затем раздался крик. Я дернулся, но путы крепко держали меня в кресле.

- Магистр, что происходит?

- Приказ гунджа – должность книжника «упраздняется». Прощай, брат!

На этих словах он прошел мимо меня, отпер дверь, впуская в келью облачко сизого дыма, и скрылся в коридоре. Я судорожно рвался на ввинченном в пол кресле, отчетливо слыша шум вперемешку с криками. В нос ударил запах гари. Затем окно со звоном разбилось, и на пол приземлился факел. Тяжелые портьеры моментально вспыхнули. Меня обдало жаром.  В языках пламени мой воспаленный паникой разум узрел размытый образ волчьих глаз и широкий звериный оскал. Мой вопль отчаянья потонул в треске всепоглощающего огня.