Этим летом Тимка точно решил изобрести такую машину, которая сделает так, чтобы лето не кончалось. Никогда. То же самое Тимка обещал себе прошлым летом и позапрошлым, и поза-позапрошлым, когда еще в садик ходил – вот точно изобрести машину. Он обещал себе так каждое первое июня. А потом начиналось лето, нет, не так – лето-о-о-о! – и не так, а – ЛЕТО—О-О-О-О! – и столько всего нужно было переделать, столько-столько всего, а Леха играть зовет, а за гаражами ежика нашли, а по гаражам попрыгать, а Леха старый бак нашел, а тьам ракету можно сделать, а давайте на Марс, да ну, нафиг, на Марс, давайте на Сникерс, да сам ты Сникерс, идиотище, нет такой планеты, а в парке сладкую вату дают, а в кинотеатре «Черный Мститель» идет, ну ма-а-ам, ну пожа-а-алуйста, да как денег нет, да знает Тимка, что есть… а… а как первое сентября? А почему? А уже? а… а все?

Вот так Тимка и не успевал сделать свою машину, ни разу не успевал, даже не начинал. А зря, Тимке же за такую машину все человечество спасибо скажет, и памятник поставят…

Так что этим летом Тимка твердо решил сделать такую машину. Вот прямо с первого июня. Вот прямо сейчас. Вот зря, что ли, выставили на помойку круглый бак, вот Тимка в нем все и сделает, вот пружины добавит из дивана старого, Тимка на картинке какой-то видел, там из умной машины пружины торчали. Ну и лампочек добавит, дома выкрутит, пока мама не видит, и еще…

- Брось дрянь всякую!

Это мама. Ну, мама всегда все портит, вот неймется ей, за руку схватила, домой тащит…

- Тимка, а там твое разломали всё!

Это Леха.

Тимка бежит, быстро-быстро-быстро, себе не верит, как разломали, почему, зачем, он же так старался, Тимка-то, он и стрелки всякие часовые добавил, и много еще чего, чтобы как на картинках, чтобы заработало…

Смотрит.

Не верит себе. Как сломали, почему сломали, разбросано все, раздавлено, стекла побиты…

- А мальчишки большие сломали…

Леха говорит так, и фыркает. Тимка на Леху смотрит, и понимает, Леха сломал, как пить дать, Леха, вот ведь скотинище…

- Ах ты…

И на Леху кидается. Мир кувырком летит, удары сыплются со всех сторон, Леха больше, а Тимка все равно Леху под себя подмял, и по башке лупит…

- Ты у меня на улицу вообще больше не выйдешь!

Это мама Тимкина.

- Да ладно тебе, мужик растет…

А это папа Тимкин.

А Тимка отвернулся, чтобы папа не видел, что у Тимки глаза на мокром месте, и слезы утирает, да как же – машина-то вот-вот и заработала бы, а тут…

- Тимочка, вставай!

Тимка сонно оглядывается, а что такое, а почему вставай…

- В школу опоздаешь.

Тимка смотрит, а почему гладиолусы на столе, а почему форма школьная, а как первое сентября, а почему, а зачем, а вчера же июнь был, десятое, или какое там, да никакое там, лето, оно и есть лето, там никаких чисел нет, только – лето-о-о-о-о!

А тут нате вам – первое сентября.

Тимка за партой сидит, вспоминает, было же лето, да как было, ничего не было, всего-ничего, несколько дней. Мало было лета, ой, мало, на всех не хватало, его всегда на всех не хватает, только во вкус войдешь, и – слезай, видишь, другие дети ждут, и Тимка ревет, хочу-хочу-хочу, мне-е-е, и взрослые хлопочут, да как тебе не сты-ы-ыдно, а ты о других поду-у-у-ма-а-а-ал…

Вот так вот.

Лета, его всегда мало бывает.

А тут и вовсе всего-ничего было.

Домой Тимка плетется, до сих пор поверить себе не может, как так лета не было, вдруг потерялось где-нибудь или спряталось где и спит, клубочком свернулось, нос хвостом укрыло, вот сейчас Тика его окликнет – лето-лето-лето, вот оно и выскочит, и выпрыгнет, и хвостом замашет…

А нету.

Тимка заглядывает за гаражи, просто так, ни на что не надеется, просто на чудо, а вдруг – а там тоже ничего, машина тимкина недоделанная, и…

Стоп.

Какая недоделанная, какая недоделанная, очень даже доделанная, кто-то доработал, винтики-гаечки-шестереночки-проводочки, лампочки мигают…

Боязно Тимке.

Еще бы не боязно, кто его знает, что там, в машине этой. Тимка к машине подбирается, бочком-бочком, шепотом-шепотом, боится-боится…

Привет.

Это этот.

Какой этот?

Ну, вот этот – этот. Сидит в машине, на Тимку смотрит, не глазами смотрит, а… по-другому как-то.

- Привет.

Тимка вздрагивает.

Спохватывается.

Догадывается…

- А… а это ты лето забрал, да?

Тимка ждет, что вот сейчас этот – этот отнекиваться начнет, да какое лето, да ты что, да ни в жизнь – а этот – этот сразу говорит:

- Я.

- А ты злой! Злой ты! А ты лето… лето…

Тимка хочет сказать – забрал, не может, слова в горле застревают, слезы из глаз…

- Ну не плачь, чего ты…

Это этот.

- Давай я тебе лето подарю?

Тимка настораживается.

- Лето подарю. Совсем-совсем твое. Собственное.

- Да ну… врешь ты все…

Тимка не верит, ну еще бы, какое лето, врет он все, как взрослые всегда врут, вот так наобещают с три короба, только чтобы Тимка не плакал, и ничегошеньки не сделают, ни-че-го…

- А я, правда, лето подарю… а вот… смотри…

Тимка смотрит, Тимка глазам не верит, - вот  оно, лето, да не одно, много, много лет, видимо-невидимо, и наши, северные, и южные, знойные, тропические, а тут и вовсе какие-то лета неведомые, неземные, неместные, сразу и не поймешь, что такое…

- Выбирай любое…

- Какое хочу?

- Какое хочешь.

- Прямо совсем-совсем какое хочу?

- Прямо совсем какое хочешь.

- И только мое будет?

- Только-только твое.

Тимка бежит, Тимка выбирает, это вот, где фестиваль, или нет, вот это, там поход и песни у костра, или нет, вот это, тут вообще круиз кругосветный…

- Выбрал?

Тимка оглядывается. Спохватывается. Оглядывается, на город, на людей, а люди-то как же, люди…

Хлопает в ладоши, раз, два, три!

Вспархивают вспугнутые лета, разЛЕТаются.

- Ты… ты что? Ты что?

Это – этот.

Тимка снова в ладоши хлопает – раз! Два! Три!

У-ЛЕТ-ают последние лета.

Этот гонится за летами, не может догнать, где ему, сил-то у него не осталось, когда лета его покинули, вот и тает он, тлеет…

И Тимка посреди двора один остался. Ждет Тимка лето, а где оно, а нету, а…

Этим летом ТИМ твердо решил сделать такую машину, которая сделает так, чтобы лето не кончалось. То же само он обещал себе прошлым и позапрошлым летом, и поза-позапрошлым, когда великое Оледенение еще только-только вступало в свои права. Но всякий раз что-то случалось, что-то мешало, начиналось лето, нет, не так – ле-то-о-о-оо-о! И даже не так – ЛЕТОООООО! – и начинается, землю распахать, зерна достать из хранилища, засеять, солнечные батареи выставить, а тут и урожай убирать, и много еще чего, а тут бац – и лето было, и нет, снова листь желюеют, и первый снег летит, больше, больше, больше, вот уже замело все,  и льды пошли, рвет землю ледник…

Так что этим летом ТИМ решил твердо-твердо:  он сделает такую машину. Начнет вот прям щас. Нет, он не будет обшаривать помойки, на помойках ничего такого нет, да и вообще, зачем ТИМу помойки, ТИМ на фабрике нужные детали сделает, ТИМу солнечные батареи нужны, и реактор, и много чего…

- А там разломали всё!

ТИМ торопится, ТИМ спешит, ТИМ смотрит, не верит себе, как, почему, зачем, да быть того не может, а вот может, вот, пожалуйста, пока ТИМ на востоке у себя дамбы строил, на западе кочевые подобрались, машину-то и того, на кусочки разобрали, растащили. ТИМ кочевых адским огнем сожжет, да что толку, машину-то уже не вернешь…

А лето поджимает, а лето кончается, а лето вот-вот – и нет его, а надо спешить…

Тревога.

ТИМ просыпается – всеми своими мегаполисами просыпается, рассылает сигналы от города к городу, встать, встать, встать, тревога, тревога, а что случилось-то…

А вот.

Осень пришла.

Вот так, не спросясь, не было, не было осени – и бац, и осень, и листья желтые, и холод, и первый снег летит, а где лето-то, лето-то где?

А нету.

Должно быть – а нету.

А к осени-то, к осени ничего не готово, ничегошеньки-ничего, ни тепло не припасено, ни стены толстые не выстроены, ничего-то нету…

А вот.

Зима.

И ночь.

ТИМ смотрит, как ночь, почему ночь, по часам  день должен быть, только часы ночи не указ, вот захотела ночь – и пришла.

Поднимается в небо ТИМ.

Ракетные двигатели у ТИМа, вот и поднимается.

Смотрит.

Глазам не верит, ну, у ТИМа не глаза, другое что-то. Смотрит, не понимает, что это такое высоко-высоко в небе окружило лето, не дает лету светить. Вот светило высоко в небе лето, большое лето, светлое, а тут кто-то его шторами со всех сторон окружил, и лето пьет.

ТИМ даже вспоминает – сфера Дайсона.

ТИМ спрашивает:

- Это ты лето забрал?

- Я.

ТИМ вспоминает какие-то мировые конвенции, да чего этому – этому конвенции, плевать этот – этот на них хотел, и на ТИМа плевать, и на всех, на всех… Так что тут только одно остается, играть сбор, бить тревогу, созывать всех, всех, всех…

- А хочешь, лето тебе подарю?

Это – этот.

ТИМ настораживается, ТИМ не верит, как это так, лето отдаст…

- А вот смотри, сколько их у меня…

Смотрит ТИМ, себе не верит, да как так, да как такое бывает вообще, вон их, сколько лет, и вокруг – лета, лета, лета, горят, светятся, греют…

Бери любое…

ТИМ не торопится, ТИМ выбирает, такое, чтобы подольше хватило, чтобы побольше лето было, помоложе, оно же как, если лето красное, оно старое уже, если желтое, то помоложе, а вот лучше всего голубое лето взять, оно долго гореть будет, жарко гореть.

Только здесь уже не говорят – голубое лето.

Говорят – лето спектра О.

Вот и выбрал себе ТИМ голубое лето, красивое лето, а этот – этот даже помог ТИМу шторку вокруг лета поставить.

Вот как хорошо.

Ай да ТИМ.

Этим летом ТИМ точно решил сделать такую машину, чтобы лето не кончалось…

…это было уже.

И в то же время – не было.

ТИМ и раньше давал себе слово сделать такую машину, еще когда нашел прошлое лето, и позапрошлое лето, и когда в бою с другой цивилизацией отбил поза-позапрошлое лето, и когда в драке с другой цивилизацией отбил себе целое лето, почти непочатое – только все время что-то мешало, оно же как бывает, хватает ТИМ лето, нет, не так – лето-о-о-о-о, нет, не так – ЛЕ-ТО-О-О-О-О-О!!!! – и начинается, шторку поставить, сфера Дайсона называется, и электростанции выстроить, и города, ТИМ же по космосу летает малым шариком, а когда лето найдет, там уже развернется на исполинский мегаполис, перед которым Земля – малая песчинка. Вот так, пока туда-сюда, тут и лето погаснет, и все, и как, и почему больше нет, а где, а было же – а все, приехали, сжимай сознание в крохотный шарик, лети по черноте космоса…

А теперь тянуть и откладывать нельзя уже, не осталось лет, раз-ЛЕТ-елись, вот теперь надо лето искать и сделать что-то, чтобы не кончалось оно, лето. ТИМ достал чертежи, которые надо было достать давным-давно, собрал что-то из остатков материи, еще не разорванной концом света. А разломать недостроенную машину на этот раз некому, потому что нет никого. Почти получилось – осталось только изогнуть пространство и время, вот так, сильно-сильно, а потом…

…ТИМ оглядывается, куда он попал, а где машина его, а нет машины, ничего нет, рядом что-то большое, огромное, что притягивает ТИМа, но не горячее, ТИМ даже вспоминает – грунт, из грунта пробивается что-то тонкое, гибкое, непонятное, ТИМ отчаянно пытается нащупать воспоминания – воспоминаний нет...

…да кому они вообще нужны, воспоминания эти.

Никому не нужны, потому что ТИМ умирает – ТИМ не знает, сколько проживет без своей машины, но уже догадывается – всего-ничего. ТИМ оглядывается, ТИМ смотрит, ТИМ ищет…

А вот.

Машина.

Совсем рядом.

Ну, не совсем машина, ну почти-почти-почти машина. Осталось только чуть-чуть подправить, вот так…

И все.

И можно лето забирать. Вот ТИМ лето и забрал, теперь у ТИМа лето свое…

- Это ты лето забрал?

ТИМ смотрит.

Слушает.

ТИМ уже и не помнит, как это – слушать, ловить волны воздуха…

- Это ты лето забрал?

ТИМ напрягает память, высасывает оттуда воспоминание, вот же, вот…

Я.

- А ты злой! Злой ты! А ты лето… лето…

ТИМ вспоминает. Говорит:

- Хочешь… хочешь, я тебе лето подарю? Выбирай любое…

Спохватывается – когда Тимка хлопает в ладоши, раз, два, три…

Лета – у-ЛЕТ-а-ют.

Все.

Разом.

Этот гонится за летами, не может догнать, где ему, сил-то у него не осталось, когда лета его покинули, вот и тает он, тлеет…

И Тимка посреди двора один остался. Ждет Тимка лето, а где оно, а нету, а…

И говорит:

- А хотите, я вашим летом буду?

И стал Тимка летом. Люди оглядываются, смотрят, а где Тимка, а Тимки нету, а вместо Тимки – лето, нет, не так, - лето-о-о-оо-о! – и нет, даже не так – ЛЕТОО-О-О-О-О-О-О!