Глава 3. Тюрбан (рассказ наемника)

- Не к хорошему делу примета – демонов отпускать! – послышалось ворчание из-под плакучей ивы, склоненной к воде. – Будь ты, Гарпилиус, трижды фокусник и четырежды маг, проку от тебя мало.

- Кто там высказывается? А ну покажись! – громыхнул Барт, силясь высмотреть против солнца и бликов воды того, кто сидел в тенях.

Ветки ивы заколыхались, открывая путь человеку, закутанному в обтрепанный плащ. Бугай вскочил, готовый драться, но незнакомец молниеносно очутился рядом с ним, и здоровый детина так и не понял, как оказался распростерт на траве. Досталось и счастливому крестьянину, потомку дракона, только-только вцепившемуся зубами в зайца.

- Добрый ты, маг, - продолжал бродяга корить Гарпилиуса. – Чему тебя только учили в твоей академии, раз не нашли времени растолковать, как выглядит демон, против которого вы поперли. Неужто маги не знали о том, что тебя, с твоим сердцем, демон скорее обманет, чем любого из них. Нет, у нас, наемников, дела так не делаются. Новичков-добрячков в боевую команду никто не берет, ну а если уж взяли по дурости, то решающего удара не доверяют. У нас бы ты, славный друг, плошки с ложками сторожил – и не более.

- Наемник ты? – отвечал Гарпилиус, не обидевшись. – Чую, у тебя при себе магия имеется, ею ты Барта с крестьянином сшиб.

Барт тем временем поднимался, прикидывая, как напасть на обидчика, но услышав, что тот использовал магию, решил не нарываться.

- Как тебя звать, мил человек? – продолжал Гарпилиус.

- Как меня звать – про то вам не знать, а кликуха моя – Смерч. Видел смерчи, маг?

- Делал, - равнодушно сказал Гарпилиус.

- Вот и я делаю, артефактом. Угадаешь каким? – с этими словами наемник распахнул плащ, и оказалось, что под рваниной у него скрыт целый арсенал. Кожаные доспехи, меч, уйма ножей и много мелких предметов, висящих на поясе-шарфе. Склонив голову набок, старый маг кинул всего один взгляд на это разнообразие.

- Вижу каким, - кивнул он. – Древняя вещь. Невеликая ценность, но для людей, не обученных магии, такой артефакт – подспорье хорошее. Как он к тебе попал?

Смерч усмехнулся и по-свойски устроился у костра.

- Известным путем: как трофей. Наемники – каста особая, служим кому угодно, хоть демону твоему, хоть его мраморной статуе. Как-то давно меня и еще двоих молодцов нанял себе в охрану Анжело по прозвищу Лев, известный разбойничий атаман. Он был не молод, но крепок, и все же горячие бошки в их банде подумывали, что он засиделся на своем месте. Не понимали парни, что в лихом деле они – руки-ноги, а он – голова. Так что мне следовало смотреть в оба. Недаром атаман заслужил свое прозвище. Он был загадочной личностью, с детства в разбойниках, а откуда взялся и как на этот путь пришел – об этом молчал, но держался всегда так осанисто и спокойно, что ходили слухи, будто он – изгнанный принц, наследник престола. Всюду тайна витала вокруг него. Сказывали, он иногда пропадал на долгие месяцы, а однажды вернулся темный как грозовая туча, и с тех пор твердил, что осталось ему одно дело свершить, а там уж он на покой отправится.

И вот однажды его загадки раскрылись. Гостили мы вчетвером на постоялом дворе, в известном притоне, где Анжело пользовался огромным авторитетом. Сидел он в харчевне, в общем зале за лучшим столом, перед обилием блюд, составлявших его обед. Ел неспешно, а мы, охрана, – стояли с пивом у стойки и в зал поглядывали. Тесался там интересный тип. Вроде купец, богато одет, в шелк да бархат, а на голове тюрбан – почему-то выцветший. И все этот тип на моего нанимателя странно смотрел. Вижу вдруг: шагает он к атаману и говорит наглым тоном:

- Приветствую, Анжело!

Атаман в ответ – ноль внимания. Но на стене напротив висел начищенный медный поднос, и я ловлю в отражении его взгляд. Ясно, что дело нечисто. Сделал я незаметно другим телохранителям знак быть наготове. К атаману же два бугая подступают, таких как они, - кивнул он на Барта с Джузеппе. – Мы поближе переместились, двое к бугаям, я – к Тюрбану. А тот ничего не видит, вещать продолжает:

- Зря ты нос совал в мое дело. Хочешь знать, что с такими вот любознательными бывает? Лучше не рыпайся.

Атаман нам делает знак – и вовремя: бугаи собрались его хватать. Видать, Тюрбан был в наших краях впервые, не подозревал, какая известная личность Анжело. Думал, порядки такие здесь, что если кто-то кого-то свяжет и уволочет – посетители ничего не скажут. В общем-то, он был прав. Не успели мускулистые два дурака сообразить что к чему, как наши молодцы приставляют им к горлу клинки и руки скручивают, а посетители только косятся с интересом. Атаман же спокойно ест, будто его это не касается. Тюрбан поначалу не понял, почему его вяжут, стал брыкаться и отбиваться. Явно купец он, рассчитывал на охрану.

Затем атаман за едой поднял палец – знак обыскать Тюрбана. Кошель, нож с резной рукоятью – игрушка, разные финтифлюшки и перстни – все полетело на стол. Анжело два пальца поднял – обыскали купеческих телохранителей. Наконец, он закончил обед, отставил плошку и поднимается.

- Оставьте его одного, - говорит он, кивнув на купца. Мои товарищи бугаев за порог споро выставили, а когда вернулись, вокруг нас уже весь зал собрался. Народ представления ждет. И Анжело обращается к посетителям:

- Никогда не рассказывал я никому, как остался один, почему стал разбойником, но пришла пора, чтобы эта история прозвучала.

Детство я провел в хорошей семье, у меня было три старших сестры, добрая мать и строгий, но справедливый отец. Мы жили в деревне Лорсберг. Теперь уже этой деревни нет – половину жителей унесло мором, остальные сожгли дома и отправились подальше от гиблых мест. Но до тех пор, пока ведьмы не нанесли мор на мои пенаты, это был чудный край, где раздолье и плодородие вызывали ощущение бесконечного счастья. С таким счастьем мы ехали на ярмарку в ближайший город – ныне тоже разрушенный, город-призрак, где, по слухам, к полуночи скачут дозором черные всадники.

И на нас на безлюдном участке дороги налетели всадники, но то не призраки были, а люди в кольчугах, вооруженные до зубов. Они снесли голову моему отцу, и когда мать попыталась защитить нас, детей, закололи ее копьем. Моих сестер связали и закинули на коней, я же, будучи вертким мальчишкой, спрыгнул с телеги и очертя голову рванулся в ближайшую чащу, где хорошо знал все тропинки по местам, непроходимым для лошадей. Но погони не было, я без проблем добежал до дома и поднял всю деревню. Когда селяне прибыли на место, там были только тела моих родителей, ошалевшая лошадь и перевернутая телега с разбросанным нашим товаром для ярмарки. Разбойники исчезли.

С тех пор я поклялся найти сестер. Стал разбойником сам, знал все окрестные шайки – никто из них ничего не слыхал о тех всадниках. Затем я напал на след. Похитители пришли из южных земель, это был наемный отряд, разорявший целые деревни. Что занесло их в наши края – Куркур их знает. Я выяснил, кто нанимал их, куда сбывали рабов, и наконец обнаружил, что работорговец, для которого похитили моих сестер, давно умер. Но оставался его сын, почтенный купец.

Я явился к купцу со смиренной просьбой, готовый пойти на любые условия, лишь бы он дал сведения, что сталось с моими сестрами. Он встретил меня радушно, даже казался виноватым за своего отца. Он поведал, что с сестрами все в порядке, они живут на восточном берегу Талламора, вышли замуж и счастливы. Успокоенный, я доверился ему настолько, что выпил предложенное им вино. О, как же я был глуп после стольких лет! Куда девался мой опыт? Меня опоили, связали, много дней продержали в темнице и продали в рабство. Мне удалось сбежать и вернуться на родину.

Видите этого человека? Мечтал я когда-то его отцу зубы с конечностями повырывать, но для шакала для этого – многовато чести. Что же мне с ним делать?

Работорговец дернулся, принялся проклинать Анжело, но я размотал его серый тюрбан и затолкал ему кляпом в рот, связав концы узлом на затылке.

- А сними-ка с него одежду, - говорит мне вдруг атаман. Мы беспрекословно развязали Тюрбана, двое держали его за руки, а я раздевал. Снял с него плащ богатый: алый, бархатный, золотом шитый. Атаман сделал знак остановиться.

- Красивая вещь, - говорит он. – Не меньше десятка гулеров стоит. Кто купит?

Тут же нашелся желающий потрясти кошельком. Но атаман так просто ему плащ не отдал:

- Кто тут предложит больше, скажем, пятнадцать? Нет таких? Считаю до трех. Десять гулеров раз! Десять гулеров два…

Ушел богатый плащ влет, за два золотых риуса. Дальше нешуточный торг пошел. Народ волнуется, деньги считает, звенит монетами. Растут перед атаманом на столе горы золота и серебра. В толпе посетителей только и слышно: «Штаны торгуй!» «Нет, с сапог начинай! Мне его сапоги впору будут!» Ну ничего, потихоньку, неспешно мы с купца все вещи сбыли, окромя брэ загаженных, на которые никто не польстился. Анжело задумчиво перебирает монеты и размышляет вслух:

- Что бы еще с него сбыть? Не кляп же этот паршивый.

Тут говорит кто-то:

- Самого продай! В рабство!

Посмотрел атаман на купца оценивающе. Покачал головой:

- В рабство? Нет смысла. Плохой из него раб. Без одежды – фульфена ломаного не стоит.

И велел он нам выставить ощипанного работорговца с позором за дверь. Заметил я, что когда мы его волокли за порог, он был смирным, даже словно испытывал облегчение. А когда мы дотащили его до дороги, наемники снова его связали и пошли назад, а я замешкался. Думаю: он и так связанный, так пусть за помощью поорет, кляп надо вытащить бы. Отвязал я этот противный шарф, что тюрбаном ему служил, смотал и собрался себе в суму затолкать. Тут он и впрямь заорал, только не «На помощь! Ограбили!», а мне в ноги кинулся:

- Не губи, наемничек, оставь мне хоть эту тряпку, прикрыться!

«Эге! - говорю я себе. - Я б такого белья сам стыдился, но шарф выглядит не лучше. Не все тут просто».

Стал выпытывать у купца, что это за вещица. Оказалось, что это волшебный шарф: стоит надеть его на себя да руками по нему провести в разные стороны - все обидчики, словно щепки под вихрем, в стороны разлетятся!

Выходит, если бы он в харчевне руки поднял к голове, нас за окна бы вынесло? Может быть и так, но, к счастью нашему, он не успел. Болван Тюрбан защиту на голове носил, а я вместо пояса. Так верней.

Атаману я ничего не сказал про шарф: делиться добычей в контракт не входило. Да он и сам после того случая оставил разбойничье ремесло и на деньги, вырученные от купцовских шмоток, уехал на берега Талламора к сестрам. Говорят, он теперь необычные сорта роз там выводит.

- А работорговец куда девался? – спросил Карло.

- Вот, что сталось с ним, уж никто не знает, и как его звали – в умах не держат, зато историю, как по-доброму обошелся с ним Анжело Лев, до сих пор рассказывают!