Часть 2. Страхи Ирмины.

Давно уже перестали мелькать редкие всполохи береговых костров. Судно отплывало все дальше и дальше, и все больше сгущалась темнота. Полная луна буквально на глазах погружалась в красноватую тень. Благо звезды, бесчисленными огоньками нависшие над рекой, немного освещали впереди путь. Ирмина наблюдала, как паром, скользящий  по черной поверхности воды, колышет серебристые отблески небесных светил. Для нее, дикарки и одиночки, долгое пребывание среди толпы людей оборачивалось настоящим мучением. Пытаясь унять кипящую внутри агрессию, женщина смотрела на воду и думала о самом ценном в ее жизни – сыне. Об этом маленьком, родном человечке, быть может, с нетерпением ждущем ее возвращения домой. И хоть мальчик в свои шесть лет не говорил, практически не двигался и не выносил света из-за неизлечимой болезни, Ирмина была уверена, что он все понимает и любит ее. Она надеялась на чудо. Однажды ей повезло, обязательно повезет и в этот раз. По-другому просто не может быть!

Слыша несмолкающий говор людей на пароме, женщина про себя улыбалась. Пусть точат свои языки! Она же выспится, как следует, чтобы усталость и сон не сморили под палящим солнцем в землях Хагара. Несмотря на пронизывающий ветер и ледяные капли, время от времени бьющие ей в лицо, ужасно хотелось пить. Ирмина аккуратно положила посох клирика,  который до этого боялась выпустить из рук, и переместилась к самому краю судна, чтобы зачерпнуть ладонями воды. Жадно испив, она вдруг заметила в реке каменный валун. Неужели паром причаливал к отмели?

- Не может быть! – воскликнула про себя Ирмина, – Этера была глубока во всей средине.

Всматриваясь в темнеющую воду, женщина стала различать илистое дно и ровные ряды могильных камней, будто река затопила целое кладбище. Но это были не те плоские камни, которые ставят на могилах людей. Такие глыбы водружают в местах закапывания вампиров и вурдалаков, чтобы твари, придавленные сверху тяжестью, не смогли подняться из-под земли.

Ирмина вскочила на ноги, собираясь окрикнуть людей, но повернув голову, обнаружила, что совершенно одна. И окружает ее не река, а лес, поскрипывающий кряжистыми деревьями, и те самые могильные валуны, оплетенные плющом. Женщина ринулась вперед по заросшей чертополохом тропе, сама не зная, куда и зачем, словно манимая повелительным зовом. Не страх ее гнал, наоборот, она старалась не анализировать, не пытаться понять, что происходит.

Однако чем дальше Ирмина продвигалась вглубь кладбища, тем больше ее обуревало волнение. Ноги запутывались в разросшихся одеревенелых корнях, а от осознания, какая нечисть закопана под землей, сердце к пяткам опускалось. Хорошо, что вдали были люди: она поняла это по мерцанию крохотных языков факелов. Вскоре Ирмина стала различать голоса – всех тех, кто плыл с ней на пароме. Женщина тихо подобралась к яростно орущей толпе. Наемники хохотали, как ненормальные, выкапывая глубокую яму. Стоя на коленях, Гарпилиус что-то бурчал себе под нос. Другие же чем попало колотили полураздетого ребенка. Лютой ненавистью горели их глаза. Что же мог сделать кроха, чтобы вызвать такую злость?

Как мать, как женщина, да просто как человек, не лишенный сострадания, Ирмина не могла позволить учинить извергам расправу над беззащитным ребенком. Сердце кровью обливалось при мысли, что кто-то в ее отсутствие тоже может обидеть сына. Да, она была жестока и беспощадна в бою, но к детям испытывала самые трепетные чувства. Ирмина приближалась к агрессивно настроенной толпе, сжав кулаки – если потребуется, она даже сразится с верзилами в несколько раз ее сильнее.

Драться Ирмина любила. Ей не были страшны ни мертвецы, ни люди. И как ни удивительно, единственные, кто мог вызвать испуганный крик воительницы, были муравьи. Ни пауки, ни тараканы, ни даже склизкие пиявки, а именно муравьи. Завидев муравейник издали, она обходила его стороной. Эта странная фобия не создавала сильных проблем в жизни. Однако, Ирмина ужасно переживала, что о ее страхе узнает кто-нибудь из работодателей. Разве поверят в ее бойцовские качества, если она пищит от мелких насекомых? Не успела женщина об этом подумать, как на глазах один за другим присутствующие на кладбище люди, издав непонятный звук, будто внутри них что-то лопалось, опрокидывались на землю. И в каких-то несколько мгновений бесследно испарялись, оставляя после себя огромное скопище муравьев. Мелкие кусучие гады быстро взбирались по одежде, лезли в лицо, отчего женщине приходилось нервно отряхиваться.

Кто-то из людей заходился истеричным смехом, кто-то пытался убежать – но, кажется, участь всех была предрешена. Бац, бац, бац… И вот кроме нее, мальчика и Барта, с невозмутимым видом продолжающего выкапывать яму, никого не осталось. Барт Рваный вдруг резко обернулся, выбрался из ямы и, крепко сжимая рукоять лопаты, с грозным видом двинулся на извивающегося по земле бледного ребенка. Издали было сложно различить лицо несчастного мальчишки, но материнское сердце не обманешь.

- Стой! – Ирмина со всех ног бросилась к своему чаду.

Она не успела всего на миг… Подняв над головой паренька блеснувшую лезвием лопату, Барт рубанул по шее.

Женщина упала возле тела сына, судорожно глотая ртом воздух.

- Что ты сделал?

- Что сделал? Расправился с подрастающим вурдалаком, - Рваный поднял с земли голову мальчонки и швырнул в яму.

 - Это же наш сын... - Ирмина не могла понять, откуда он тут взялся, но это был точно ее сын. Она знала каждую его царапинку и родинку. Дотронувшись до руки ребенка – та была еще теплой, и ей даже показалось, что пальцы подрагивают, женщина разрыдалась.

- Сын? Что ты несешь, вздорная баба?!

- Ты убил сына, убил мою кровиночку…

- Если эта тварь от твоей плоти и крови, то и тебе место рядом с ним, - одним рывком Барт столкнул подругу в могилу. Затем скинул туда же тело ребенка. – На, обнимай своего выродка, сколько влезет. Только меня не смей приплетать к этой истории.

Ирмина с ужасом почувствовала, что руки обезглавленного сына сдавливают ее шею, а одежда пропитывается его вязкой кровью. Содрогнувшись от боли и холодного, безразличного взгляда наемника, бросающего в яму комья земли, женщина закрыла глаза. Земля была сырой и пахла гнилью, а где-то там вверху завывал ветер. Ей было уже безразлично. Жизнь потеряла смысл. И как она сама не поняла, что ее сын вурдалак? Вот почему он опасался света…

Неожиданно Барт стал оттаскивать от нее маленькое чудовище, Ирмина же искренне негодовала. Ей хотелось умереть.

- Опомнись, - у самого лица прозвучал обеспокоенный голос Барта. – Ирмина, ты жива?

Открыв глаза, женщина обнаружила, что лежит на палубе, а рядом с ней подергиваются разрубленные части неизвестного склизкого существа, источая невыносимый резкий запах.

- Ну, и вонь! - воскликнул Барт, зажав нос рукой. - Почему ты не сопротивлялась, когда безголовая гадина набросилась на тебя? – наемник помог встать подруге. – И почему называла эту мерзость нашим сыном? Бредила?

- С какого вопроса начать? – Ирмина обвела взглядом ошарашенные лица людей и тихо добавила: – Ладно, Барт, бессмысленно скрывать. Я отвечу, но только не при всех… У нас действительно есть сын, - начала Ирмина, когда они отошли в сторону от людей. – Несмотря на то, что серьезно болен, он, как две капли воды, похож на тебя. Если бы ты его увидел – сомнений не возникло. Ты неожиданно тогда пропал, а я не знала, как тебя найти, поэтому не могла сообщить раньше. Да и зачем? Не думаю, что больной мальчишка, пусть даже он родной сын, стал бы причиной перемен в твоей жизни. Во мне не затаилась обида. Я по-своему счастлива. Счастлива, что кто-то ждет меня дома, нуждается во мне. И если удастся излечить сына, мне больше не нужно будет ничего.

- Как ты его назвала? – хриплым голосом выдавил Барт.

- Легко догадаться, - улыбнулась Ирмина.

- Слушай, не томи загадками. Ты же знаешь – я их не люблю.

- Я назвала его именем любимого мужчины, которым ты когда-то являлся. Так понятнее?  

- Что значит когда-то? Хочешь сказать – в тебе нет прежних чувств? 

- Барт, ты первый и единственный, кого я любила. И сейчас ты мне небезразличен, - так ли это – она сама не знала. - Но я уже не та юная девушка, которая верит каждому слову и лелеет какие-то наивные надежды.

- А как же то, что случилось между нами за этот день? – почему-то у наемника возникло ощущение, будто его обманули.

- А как же то, что случилось со мной за все эти семь лет без тебя? Барт, не нужно тешить себя иллюзиями вновь вспыхнувшей любви. На тебя это не похоже. Сам знаешь - наши пути вскоре разойдутся, как и тогда. Но я рада, что вновь встретила тебя.

Протяжно, грустно забренчали струны лютни, а они стояли какое то время молча, каждый думая о своем. Ирмина уже начала сожалеть, что все рассказала: наверняка Барт в неполноценности сына винит лишь ее одну. Если бы они сошли на берег, возможно, она бежала сейчас без оглядки. А Рваный был одновременно рад и не рад услышанной новости – сердце щемило от мысли, что у него есть сын, но не хотелось принимать того, что он не станет продолжателем рода. Разве этим он может похвастаться перед приятелями? Ирмина была в чем-то права – ради больного сына, которого к тому же ни разу не видел, остепеняться он был не готов. И вообще не собирался что-то менять в своем привычном бойцовском укладе. Лучше бы и не знал про ребенка! Однако если существует хоть малейший шанс мальчишке помочь, грех им не воспользоваться.

На душе было неспокойно не у них одних. И причина тому - не только в неизвестных речных тварях, уносящих жизни людей. Путники опасались просто уснуть. Казалось, стоит закрыть глаза, и самые потаенные страхи вылезут наружу. Стоит только задуматься о чем-то на миг, как искажается реальность…