Встали мы, разумеется, поздно. И весь остаток дня примеряли костюмы и репетировали «гадкие» куплеты. Когда же за окном сгустились синие сумерки, мы, наконец-то, определились со своими нарядами.

Я-то, ясное дело, осталась в алых брючках и тунике Коломбины. Сильвия к синей накидке добавила золотистую юбку и шитую золотом ленту в прическу.

А Эдвин надел черную шелковую рубашку и подпоясался красным кушаком.

Гм! Это у них уже другая оперетта получается. Называется, «Цыганский барон». Но нашим романтикам идут такие костюмчики!
Реджинальд надел черный плащ, полумаску и шляпу с широкой тульей, сразу став похожим на легендарного Зорро. Джонатан выбрал зеленую куртку с широким коричневым поясом и небольшую шляпу с пером. Вот только лук Волку в руки – и вперед, в Шервуд!

Ну, а Дик, разумеется, нарядился классическим шутом! Разноцветное трико – одна штанина синяя, другая зеленая, остроконечные алые башмаки, пестрая, словно из разных лоскутов сшитая, рубашка. Довершал наряд красный колпак с бубенцами. А когда мальчик надел маску – узнать его стало просто невозможно!

Эдвин взял  лютню. Мы улыбнулись друг другу и вышли на шумную городскую улицу.
А там уже вовсю пел и беспечно смеялся карнавал. Всюду горели факелы, превращая ночь в подобие дня. Дома украшали гирлянды цветов и свежей зелени. Маски толпами стекались отовсюду, выскакивали из дверей, вылезали из окон. Арлекины и Пьеро, Рыцари, Волшебники в лиловых мантиях, Коломбины и Феи, Пастушки, Трубочисты -  вся эта толпа кричала, пела, махала руками и кидала пригоршни конфетти в своих и чужих, в знакомых и незнакомых. И никто не имел права обижаться – на все отвечали смехом. Всюду играла музыка. На каждом перекрестке наяривали на скрипочках или звенели на струнах лютни веселые менестрели. Пары беспечно кружились под музыку. А по тротуарам потоком шла сплошная пестрая толпа в самых нелепых костюмах: гуляющие исполинские кочаны капусты, очаровательные кошечки на задних лапках, вертлявые черти, белокрылые ангелы и, конечно же, Шуты!
 Сегодня был их день! Звонко распевая куплеты, хохоча  и дразня прохожих, гильдия Веселых Пересмешников двигалась по направлению к городской площади, где должна была состояться главная часть праздника – выбор Короля Шутов.

Мы шли вместе с толпой. Звонкое веселье охватило нас своей бурной волной. На какое-то время мы забыли про все беды, что пережили совсем недавно. Забыли и про наш безумный план!

Просто шли, смеялись, радовались жизни и тому, что рядом идут добрые друзья, с которыми можно разделить это веселье. Пару раз на перекрестках мы даже останавливались потанцевать. Джонатан кружил меня в танце, то и дело, поднимая на руки. Рядом счастливым смехом заливалась Сильвия. Дик отплясывал с какой-то  маленькой служанкой. А Реджинальд смотрел на все это с мягкой улыбкой доброго дядюшки, покровительствующего влюбленным.
Но вот поворот улицы распахнул перед нами городскую площадь. Три башни дворца сверкали над ней в свете факелов и звезд. Площадь была до краев наполнена гуляющим народом. И повсюду, как и предупреждал нас посол, стояли столы  с бесплатным угощением, а также бочки с вином. Герольды в бело-золотых нарядах выкрикивали довольно заунывными среди общего веселья голосами:

- Вольдемариус Наимудрейший угощает! Он любит свой народ и неустанно заботится о нем! Славьте же первого министра, жители столицы!
Многие люди, действительно, подходили к даровому угощению и даже бормотали что-то вроде благодарности в адрес Вольдемариуса.

Мы сразу вспомнили, зачем  мы пришли сюда. Хмель беззаботности мигом выветрился из голов.
Я услышала, что Эдвин чуть слышно сказал: «Краток век у забав, столько боли вокруг». И вмиг посерьезнев, наш маленький отряд вышел в центр площади.
Там стоял большой, ярко украшенный лентами и цветными фонариками помост. С него  что-то звонко выкрикивали два парня в шутовских нарядах, похожих на костюм Дика. По-видимому, именно здесь и проходил тот самый «конкурс» в короли шутов. Возле помоста стояла  большая толпа народу. Многие посмеивались, слушая незатейливые шуточки выступающих. А некоторые иронично хмыкали, недовольно шептались и даже пытались вступить в спор с ними
Что ж, в средние века публика открыто высказывала свое мнение о балаганных артистах. И если им что-то не нравилось, на сцену могли полететь отнюдь не цветы, а тухлые яйца или гнилые помидоры.
К счастью, с ребятами, которые сейчас смешили публику, такого не произошло. Они благополучно закончили свое выступление и спустились со «сцены». Поскольку желающих выступить больше не было, мы решительно поднялись по ступенькам и выстроились в ряд. Публика обратила на нас заинтересованные взгляды. Эдвин только-только потянулся к лютне…

И тут взревели трубы! Из ворот дворца  площадь вышли главные зрители  нашего представления.

Стражники в парадной форме сопровождали  печально знакомую пару: королеву Элеонору и первого министра. Мы незаметно поправили маски. Впрочем, узнать нас все равно было невозможно. Я обратила внимание на то, что королева имеет понурый вид и избегает смотреть на своего фаворита. Злорадно хихикнула про себя.
«Сладкая парочка» - министр и королева заняли почетное место на возвышении, покрытом коврами и гирляндами цветов. Оно находилось как раз напротив нашей сцены в нескольких десятках метров.
Элеонора опустилась в большое золоченое кресло под алым бархатным балдахином. Стража широким кольцом встала вокруг возвышения. Однако, Вольдемариус не торопился присаживаться рядом со своей госпожой на серебряный стул.

Он выпрямился во весь свой немалый рост, поднял руку, требуя тишины и начал что-то вещать о трудной обстановке в стране и о врагах, которые прячутся повсюду.
Кстати, после этих слов я заметила, что среди пестрой толпы то тут, то там появляются и исчезают фигуры в сером.
Братья Луны пришли, чтобы стать нашими телохранителями на время выполнения  безумного, но такого важного для всей страны плана.

А министр все вещал. Даже стражники  начали зевать. Вот этот упырь сказал что-то про Дика, а потом резко выкрикнул призыв уничтожить  проклятое племя Волков…
По площади пронесся неясный ропот.  Мальчик сжал кулаки.

- Микки, Эдвин – пора! Расскажем всем правду об этом ничтожестве! Хватит людям его бояться!
Мы дружно сделали шаг вперед  - из глубины сцены ближе к ее краю.

Эдвин снял лютню с плеча решительным жестом, каким воин вынимает из ножен клинок. И ударил по струнам!

Зазвенела, раскатилась по площади веселым смехом  озорная тарантелла.
Зрители у сцены,  слушавшие до этого Вольдемара, сразу повернулись к нам. Да и остальной гуляющий народ начал  оглядываться и потихонечку подтягиваться к месту нашего выступления.
А Дик, под звон бубенчиков шутовского колпака, выбежал вперед, прошелся колесом, отвесил зрителям шутовской поклон и звонко запел:

Я - уличный паяц. Я - Труффальдино. 
Смешнее нет на свете господина! 
Да, я дурак, я клоун, я паяц, 
Зато смеюсь над всеми, не боясь.
И вы платки слезами не мочите, 
Чем горше жизнь, тем громче хохочите. 
Да, мы живем в грязи, едим не всласть, 
Зато мы обхахатываем власть. 
И власти разрешают нам смеяться - 
Смеющегося можно не бояться. 
Кто хохотом заткнет голодный рот, 
У власти не попросит бутерброд!

Народ соглашаясь, одобрительно зашумел. Принц  еще раз поклонился и торжественно объявил:
- Картина первая, очень нервная!  Девичьи рыдания, любовные страдания.

Таков был наш тактический ход. Начать балаган мы решили вполне невинно. Но при этом преследовали одну хитрую цель.
Итак, я томно взглянула на Оборотня и запела, ни на что вроде не намекая:

Я недавно дурака
Полюбила на века.
Да зачем-то потянулась
К дрыну девичья рука!

 Толпа заинтересованных зрителей  вокруг помоста постепенно начала расти . Ну еще бы! Русских частушек их  средневековый мир отродясь не слыхивал!
И тут инициативу перехватила Сильвия с уже более конкретной темой. Пританцовывая, она вышла вперед и лукаво улыбаясь, завела:

Стану я на льдиночку, на саму серединочку.
Про измену запою расстрою ягодиночку.
Погляжу я с моста в речку, в речке темная вода.
По глазам миленка видно, что обманывал всегда.

  Королева дернулась в своем кресле. И весьма нелюбезно покосилась на присевшего рядом господина министра.
Ага! Наш план начинает срабатывать!
 Джонатан изумленно на меня уставился – пытаясь понять: он-то тут причем? Но я только плечами пожала – ничего личного, дорогой, типа, так оно по ходу пьесы положено. А Сильвия продолжила «скользкую тему».

Про измену мне сказали в саду на дороженьке.
Опустились белы ручки, подкосились ноженьки.
Мене милый изменяет, говорит — немолода.
Он нашел себе такую - у ей зубы — в три ряда!

Женщины в толпе захихикали. Я фыркнула, припомнив нашу беседу в саду.

И поняла, что стрела попала в цель.
Так, надо что-то ответить. Я выскочила вперед, топнула ногой и заголосила:

Я сидела у реки да сжимала кулаки –
И откуда, блин, берутся эти гады мужики?

При слове «блин» министр вздрогнул и внимательно на меня посмотрел. Ага! Уловил не характерное для этих времен словечко? Это хорошо!

Тут, оттерев меня плечом, на авансцену вылез Эдвин.
Начиналась новая часть нашего выступления. Менестрель преувеличенно серьезно нахмурился и запел:

Ах, ну почему наши дела так унылы?
Как вольно дышать мы бы с тобою могли.
Но где-то опять некие грозные силы
Бьют по небесам из артиллерий земли!

Ах, я бы не клял этот удел окаянный!
Но ты посмотри, как выезжает на плац
Он – наш командир, наш генерал безымянный.
Ах, этот палач, этот подлец и паяц!

- А кто у нас нынче генерал? – громко поинтересовались из толпы.
И снова на передний план выскочил Дик:
- Как?! Разве вы  не знаете, кто у нас нынче всеми командует благородные жители Эдельстара? А, может быть, знаете да боитесь сказать?!
И под  аккомпанемент Эдвина мальчишка звонко выкрикнул:

Когда глаза таращит страх, решается не всяк
Набравшись смелости сказать: «Я вижу – это так!»

А помните ли вы старую сказку о голом короле, дорогие зрители? Нет?! Ну тогда я вам напомню:
«И сказали ткачи глупому королю: - Сошьем вам, ваше величество платье из ТАКОЙ ткани, которую только умный и увидит! А если не увидит, то либо он – дурак, либо…

И все мы подхватили хором:

- Либо не на своем месте!

- Эй, благородные жители Эдельстара, не пора ли и нам сшить КОЕ-КОМУ  такой волшебный костюмчик?  Запевай, друзья!

Фасон хитер, ловка рука: пико, гофре, плиссе.
Пусть люди видят дурака во всей его красе!
Прозрачней ткани не сыскать. Мы не напрасно взялись ткать!
Чтоб мог народ ,в конце концов, о короле сказать:

Либо он дурак, либо не на месте,
Либо не на месте, либо он дурак!
Либо он дурак, либо не на месте,
Либо не на месте и – дурак!

Этот веселый припев подхватила вслед за нами вся площадь! Народ толпами тянулся к сцене, а те, кто слушали нас, уже дружно ржали. Звонко хохоча, многие открыто указывали пальцем в сторону «виновника торжества».
Тут «герой» нашего романа, действительно, подпрыгнул и махнул рукой страже. И от королевского возвышения с коврами, сквозь толпу в сторону сцены, начали пробираться вооруженные люди. Но, пока они были далеко, Реджинальд немного развил тему:
 

Когда Господь нас спросит – «как ты жил» сумеем ли мы правды не обидеть?
И хватит ли нам смелости увидеть, какая кровь течет из наших жил? 

В конце пути нам надо дать ответ – как жили мы – с проклятьем иль любовью.

За что платили и душой, кровью, и был, какой у этой крови цвет?
Ведь, как известно, истина проста, банальна и придумана не нами –
когда живем мы черными делами, кровь будет черной – это как с куста…

Я встала рядом. Презрительно махнула рукой в сторону Первого министра.

И подхватила песенку, как упавший флаг.

Он с детства бредил королями. 
Он почитал других - нулями. 
А единицею – себя,
Свое величие любя.
 Он дни и ночи рвался к трону, 

Он подражал Наполеону. 
Но заигрался так в слова, 
Что закружилась голова. 
Он так искусно плел интриги, 
Что мог писать об этом книги. 
И твердо верил, всплыв со дна, 
Что ложь не каждому видна…

Солдаты, не церемонясь, уже вовсю распихивали народ, пытаясь пробиться к помосту.  Но на пути у них ненавязчиво и, как бы случайно, вставали Волки.
Так, на пару куплетов время у нас еще есть!

И тут вперед вышел Джонатан. Его мощный хрипловатый баритон  разнесся  над площадью:

И все-таки я, рискуя прослыть

Шутом, дураком, паяцем,

И ночью, и днем твержу об одном -

Не надо, люди, бояться!

Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,

Не бойтесь мора и глада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: "Я знаю, как надо!"

Кто скажет: "Идите, люди, за мной,

Я вас научу, как надо!"

И, рассыпавшись мелким бесом,

И поклявшись вам всем в любви,

Он пройдет по земле железом

И затопит ее в крови.

И наврет он такие враки,

И такой наплетет рассказ,

Что не раз тот рассказ в застенках

Вы помяните в горький час.

Земля - зола и вода - смола,

И некуда, вроде, податься,

Неисповедимы дороги зла,

Но не надо, люди, бояться!

Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,

Не бойтесь пекла и ада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: "Я знаю, как надо!"

Кто скажет: "Всем, кто пойдет за мной,

Рай на земле - награда ".

Гоните его! Не верьте ему!

Он врет! Он  н е  з н а е т  - к а к  надо!

  Народ согласно зашумел. И уже повсюду начали  раздаваться  открытые угрозы в адрес министра. А толпа зрителей, стоящая перед сценой, теснее сомкнула ряды, стараясь не допустить к нам стражу. Кое-где уже завязывались драки.

А не в меру разошедшиеся стражники, успевшие выхватить из ножен оружие, как-то подозрительно быстро валились на землю и лежали, не отсвечивая. Мелькающие в толпе серые тени было почти не заметны!

Пожалуй, пора выходить на финал. И я запела, махнув рукой в сторону ближней драки.

Как жалко, что воюющий народец постигнуть не торопится закон:
Что, если ты хреновый полководец, переходить не надо Рубикон.
Хоть в октябре пытайся, хоть в июле, фортуну хоть насилуй, хоть ругай –
Не по пути вам, если ты не Юлий, не Цезарь, и, как минимум, не Гай.
А ведь учила вас «Семья и Школа» умением воюют – не числом.
Иначе на любого … дискобола всегда найдется девушка с веслом!

  И медленно сняла маску.
Королева побледнела и ахнула. Министр позеленел и выругался. А потом заорал со всей дури:

- ВЗЯТЬ ИХ!!!

  Я пожала плечами и, как ни в чем не бывало, продолжила:

Устав от дальних странствий и разлук, 
Он стал вполне домашнею скотиной,
И на дрова пустил любимый лук, 
А стрелы снес в музей - за два с полтиной. 
В аренду сдал волшебные часы, 
Завел подругу - но не смог ужиться.
А Смерть крутила стрелки, как усы,
И все ждала - когда разоружится...
К сему - мораль: меняя жизнь свою,
Не торопитесь к вечному покою.
И, чтоб с утра проснуться не в раю, 
ОТВЕРТОЧКУ оставьте под рукою!!!

Тут господин министр очередной раз поменялся в лице, ничего не сказав королеве,  соскочил с возвышения и ломанулся в недра дворца. Видимо, осознав  мой намек про отвертку и испугавшись за любимого Голема.
 А мы остались расхлебывать последствия  шоу.

Потому  что по площади, грохоча сапогами, к нашему помосту уже мчался целый отряд.

Серые тени вихрем рванулись ему навстречу, на лету выбивая оружие из рук. Волкам удалось остановить наступление первых рядов стражи. Но солдат было слишком много.

- Девочки, если все пойдет плохо – хватайте Дика и бегите!

  Джонатан и Редж шагнули вперед и соскочили со сцены, чтобы вступить в бой. Эдвин протянул лютню Сильвии и тоже спрыгнул  вниз, встав рядом с Волками и готовясь броситься в атаку.

  И тут истошный возмущенный вопль разнесся над всей площадью:

- Да что же это такое делается, люди добрые?! В день карнавала – ШУТОВ БИТЬ?! Вековые традиции рушить?! И кто ж нам тогда правду скажет, если не комедианты?!

  Кричал хозяин таверны, где мы остановились. Он одним прыжком взлетел на стол, ногой спихнул на землю даровое угощение и вдруг разразился громогласным куплетом:

Вот так и повелось у нас от века!..
Наворотили, гады, горы лжи,
А честному простому человеку 
И слова, понимаешь, не скажи!

Какое время дикое настало!
Какая непонятная пора!
Работников в стране совсем не стало,
А вот министров стало до…

  Конец куплета утонул во всеобщем вопле народного гнева.

Все, кто был на площади, дружно сжали кулаки и набросились на стражу.

По взмаху руки Реджа, четыре рослых Волка одним прыжком взлетели на помост и встали кольцом вокруг нас с Сильвией и Диком, оберегая от случайного нападения. А, тем временем, на площади творилось такое!
Нам-то со сцены все было прекрасно видно!

Эдвин оторвал доску от стола с пирогами и теперь на пару с  коренастым лавочником, вертя деревяшку над головой, как Геракл палицу, теснил пятерых стражников к краю площади.
 Хозяин таверны умудрился разоружить какого-то солдата, уронив его на четвереньки. И теперь наш знакомый сидел задом наперед  на спине обалдевшего стража порядка, лупя его при этом по заду его же шлемом и приговаривая:

- Я тебе, покажу, скотина, как артистов обижать!

  Усач, которому Сильвия нагадала счастье, дрался на кулаках с двумя потерявшими в пылу драки шпаги солдатами, и при этом, получая кулаком в челюсть и отвечая на удар, приговаривал:

- Эх, хорошо-то как!  Какая жизнь интересная пошла! Во, мне счастье привалило!

  Любуясь на весь этот разгул, Дик так и рвался в нем поучаствовать. Мы с Сильвией едва удерживали мальчишку за руки.

- Пустите меня! Я тоже хочу сражаться!

- Ваше высочество, потерпите!

- Дик, успокойся! Ты свою роль в этом сражении еще сыграешь! Но – позже.