Вредный мальчишка скривился от отвращения. Взял штаны и рубаху и, шепотом выругавшись, кое-как натянул их на себя. Конечно, я был выше ростом, но за счет непомерной толщины незваного гостя одежа села на него неплохо. Впрочем, благодарности от Ваньки  все равно ждать  не приходилось. Повертев в лапах вышитый подол рубахи, он что-то вспомнил и выкрикнул:

- Эй, а Айфон мой где? Отдавайте гаджет, ворюги проклятые!

- Чего тебе еще надобно, чучело? – проворчал я.

  Случайно сунул руку в карман и нащупал ту самую коробочку.

 - Не это ли добро ищешь?

  Мальчишка тут же выхватил ее у меня и начал быстро тыкать в нее пальцем.

- Ну, щаз я папке позвоню! Щаз он всех ментов на уши поставит и всю вашу шайку накроет! Ы-ы-ы! Се-ети нет!

  Ванька снова разревелся и швырнул коробчонку на пол.

- Подбери! – приказал я.

  Он хотел что-то вякнуть, но наткнулся на мой строгий взгляд  и диковину свою поднял. Пробурчал себе под нос:

- Все равно я от вас свалю! Не имеете права меня удерживать.

- Да вали куда хочешь! – развел я руками. - Лес большой, плутать до-олго придется. А ежели и выйдешь на это свое… шоссе, давай, припомни-ка, сколько верст до города будет?

  Ванька недоуменно заморгал.

- Это что ж, - почти жалобно прошептал он, - Мне в этом дурдоме лесном так теперь и сидеть, пока в лагере смена не кончится?! И Альбинка с папашей сами за мной не прикатят?

- А когда в вашем… лагере… эта… смена кончится? – с трудом подбирая незнакомые слова, поинтересовался я.

- Через неделю, - вздохнул Ванька.

  Тут уж мне захотелось завыть в голос. Цельную седмицу этого недоросля подле себя терпеть – да кто ж на такое отважится?! И превращать его обратно – тоже смыслу нет. В козлином облике папенькин сынок еще хуже себя ведет, чем в человечьем. Может, до дороги дурака довести, да и бросить там? Ага!

А вдруг его чудище железное переедет? Или настоящие разбойнички объявятся охочие до богатеньких детишек? Фараонки-то подле деревни не зря толклись. Тьфу ты, зараза какая! Придется, однако, Ваньке пока что тут пожить. Надо хоть к делу какому дуболома этого приставить, что ли?

  Пока я рассуждал да раскидывал умом, мальчишка опять достал свою коробку и уткнулся в нее глазами.

- Да чего ты к ней смолой прилип? – не выдержал я. – Что она такого важного кажет?

  Ванька презрительно фыркнул, но сунул эту штуку мне под нос. Я увидел, как на темной поверхности маленького  зеркальца прыгают два зеленых беса и дружно лупят третьего.  Торопливо сделал шаг назад и сплюнул через левое плечо:

- Тьфу ты пакость какая! А фокусы эти мы и раньше знали. Только были у людей в старину не коробки мелкие, а серебряные блюдечки с наливными яблочками. Катилось, бывало, яблочко, да и показывало, что прикажешь…

И чего ты дрянь всякую смотришь? Нет бы, глянуть весь мир честной да со всеми его чудесами. Земли заморские какие, моря-окияны…

- А-а, канал Дискавери… - непонятно проворчал Ванька. - Надоел он мне еще дома. Тут вон игрушка скачанная есть,  будет хоть  чем развлечься в вашей глуши.

- Развлекаться потом будешь! – сурово заявил я. – А пока что помоги мне на стол накрыть. Обедать пора, и заруби себе на носу, что у нас тут правило такое: кто не работает, тот не ест!

  Мальчишка возмущенно забубнил что-то себе под нос, но выданные ему миски на стол поставил. Правда, одну тут же уронил, а другую, полную горячей каши, чуть не опрокинул на себя.
Сообразив, что с прислужником в виде Ваньки нам всем грозит голодная смерть, я шикнул на мальчишку и приказал ему сидеть на лавке смирно, под ногами не мешаясь. Тут как раз в избу вошел довольный Диодор, и мы приступили к трапезе. Точнее хотели приступить, но толстый поганец, как водится, все испортил.

- Че это за фигня? – скрививши рот, протянул он. - Я это жрать не буду!

  Я уже потянулся, чтобы вразумить стервеца хорошим подзатыльником, но колдун, отчего-то проникшийся к Ваньке жалостью, сочувственно вздохнул:

- А чего же ты хочешь отведать, сиротинушка моя?

- Кока-колу! Гамбургер! Картошку фри! Роллы и спагетти болоньезе! – с готовностью перечислил мальчишка.

  Диодор озадаченно покачал головой:

- Сколько незнакомых слов сразу!

  А я уже привычно рявкнул:

- Лопай, что дают, обормотина! Или голодным ходи. Может, тогда хоть чуток похудеешь?

  Ванька покраснел от злости, но на кашу приналег. Управился с большой миской, потер обозначившееся брюхо.

- Эх, поживешь с вами – научишься есть всякую гадость! Ладно, пойду вздремну пока.

- С чего бы это вдруг? – мягко, но ядовито поинтересовался я. – Ты что – дед столетний, али хворь какая с тобой приключилась? А коли нет – так пошли на двор. Будешь помогать мне дрова пилить.

- Сам пили! – взвизгнул мальчишка. - Я в ювенальную юстицию письмо напишу! Как вы тут детей эксплуатируете!

- Ванечка, не выражайся так! Грех это! – заметил колдун.

  Незваный гость топнул босой ногой и выскочил из избы. Я еле сдержался, чтоб не запустить ему вслед пустым чугунком.
Диодор после обеда, как водится, полез на печку, а я вымыл посуду и только тогда пошел на двор, посмотреть, что там делает наш «пленник». Ох, лучше бы я выглянул раньше!

Этот поганец оборвал с яблони всю завязь и теперь «развлекался» тем, что швырял увесистые зеленые шарики в мирно плавающих уток. Я мигом подскочил к нему, хлопнул по руке, выбивая очередной «снаряд», и слегка заехал стервецу по уху. Ванька покачнулся и хлопнулся в траву. Но тут же вскочил, от злости весь красный и раздувшийся, что твой индюк!

- Ах, ты – так! Ах, ты – вот как! – неразборчиво заболботал он. - Ну все! Ща я тебе так вмажу, что костей целых не останется!

  Дальше он повел себя совсем странно. Начал вдруг шипеть и извиваться, поднимать, словно журавль, то одну ногу, то другую, корчить мне страшные рожи и выкрикивать при этом дурным голосом:

- И-и-ийя-я-я! Кий-йя-я-я!

  После одного особенного громкого выкрика Ванька крутанулся и прыгнул на меня с высоко задранной ногой. Я спокойно поймал его за пятку и толкнул обратно. Мальчишка  шлепнулся в траву, но быстро вскочил. Сжал кулаки и кинулся на меня уже, как в обычной драке, метя в глаз или в нос.

Я перехватил его кулак, мелькнувший в пяди от лица, и слегка повернул в сторону, выкручивая драчуну руку.

- Пус-сти! – пропыхтел Ванька.

- Будешь еще моих уточек обижать?

- Не бу-уду! – плаксиво пообещал он.

  Я отпустил мальчишку. Ванька тут же отскочил от меня, растирая кисть и сыпля такими ругательствами, что и пьяный шинкарь позавидовал бы. Не обращая внимания на балабола, я отвернулся и пошел к огороду. Почти сразу же услышал за спиной громкий топот и удивленно оглянулся.
Мать честная! Этот гаденыш выдернул из плетня здоровый дрын и теперь несся  с ним наперевес, точно сказочный богатырь, выступивший супротив змия.

- Все! Тебе – конец, ты понял?! – орал благим матом Ванька.

  Я не дрогнул. Лишь отступил чуть вбок и перехватил летящий на меня конец дрына. Крепко сжал его и рванул, что есть силы, в сторону. Ноги паршивца почти оторвались от земли. Ванька пролетел пару аршин по кругу, а потом с размаху полетел на мокрый песок озерного берега.

- Остынь, Аника-воин! – усмехнулся я, глядя, как мальчишка пучит глаза и хватает ртом воздух, будто выловленный из воды карась.

  Ванька попытался бросить в меня песком, не докинул, открыл рот… и снова заревел.

- Ы-ы-ы! – передразнил его я. - Здоровенный бугай вырос, а все хнычешь, как младенец, мамку ищущий.

- Ды-ы, ка-ак же это? – не обращая внимания на насмешки, всхлипывал горе-вояка. - Я ж это … карате учился. И дзюдо, и тэквондо. Меня все папкины охранники боялись! Я ж их, бывало, на лопатки одной левой клал!!!

  Я усмехнулся и веско ответил:

- Опричники отца твоего тебя попросту боялись. Точней не тебя, а  папашиного гнева. Вот и поддавались тебе, будто слабаки какие. Понял, дурья твоя башка?

  Он, как ни странно, понял! Впервые я увидел на его круглом лице какую-то работу мысли.
Ванька медленно встал, отряхнул штаны и взглянул на меня с  оттенком уважения.

- А ты откуда так ловко драться научился? С виду на культуриста не похожий, а силища в тебе немалая! Может, ты секрет какой древний знаешь, а?

  Я скромно пожал плечами.

- Да нет тут никакого секрета. Просто я привык с утра до вечера играть с тремя игрушками: топором, заступом и пилой. Пойдем со мной, я и тебя этакой науке обучу. Глядишь, жирок-то с мышц стряхнешь, а силушки наберешься.

  Остаток дня я упорно пытался приучить Ваньку к какой-нибудь мало-мальски простой деревенской работе. Он опять пытался язвить, хныкать, угрожать, но я был непреклонен. От безделья наш недоросль мог снова наворотить дурных дел, посему надлежало занять его всем подряд.

- Как ты пилишь?! – сокрушался я, в сотый раз выковыривая застрявшую пилу из толстого бревна. – Что ж ты рукой дергаешь, словно тебя слепень кусает? Гляди - пилу вести надо плавно, от локтя вперед-назад. Да на зубья не нажимать – это тебе не лопатой сухую землю копать. Вот так – на себя потянул, потом вперед, не спеша, толкнул – пилка-то и заиграла. Затанцевала в дереве, чисто рыбка в струе речной!

  Взмокший Ванька тупо кивал, но дело шло медленно. Однако, неразумный отрок  в буйство больше не впадал, что уже меня несказанно радовало.

С первыми лучами заката  мы сложили возле сарая целую поленницу дров.

- Теперь я пойду, баню затоплю, а ты уж, так и быть, отдохни пока, – почти приветливо сказал я мальчишке.

  Он выдавил из себя какое-то подобие улыбки и почти без сил плюхнулся оземь рядом с дровами.
Мать честная! Если б я знал, что  этот паршивец задумал, лег бы спать в эту ночь немытым!
Растопив баньку, я вышел на двор, чтобы позвать Ваньку и Диодора. И вдруг увидел такое, от чего слова комом застряли  в горле.
Из неплотно прикрытой двери избы  и из ее низкого окошка плотными черными клубами валил дым.
Я стрелой метнулся туда. Уголек ли не загасший из печки выпал или Ванька-дурак свечу запалил да выронил – рассуждать было некогда. Напрягая все силы, я схватил стоящую в сенях бадейку и с размаху  плеснул воду внутрь окутанной едким дымом избы. Потом задержал дыхание и рванулся внутрь сам.

- Ванька, упырище, отзовись! Диодор Епифанович, проснитесь!

  Не дожидаясь ответа, хлопнулся на колени и, надсадно кашляя, принялся ползать по полу, ища незваного паршивца. Когда в дому пожар, дети малые, ежели убечь не успевают, то завсегда с перепугу по углам прячутся. Так и вовсе задохнуться от дыма можно!
Мне повезло. Вредный отрок лежал рядом с  порогом  под лавкой и жалобно подвывал. Я схватил его за ухо, рывком поднял на ноги.

- Где дедушка Диодор?!

- Ы-ы-ы! Не зна-а-а…. – неразборчиво всхлипывал этот трус. - Я нечая-я-янно!

  Я коротким толчком выпихнул его из избы. Кинулся к печи, где после обеда любил подремать старый колдун. По дороге споткнулся о кучку горящих углей и тлеющую овчину. Это она испускала едкий черный дым.
 Не обращая внимания на боль от ожогов, я отчаянно заплясал и закружился на месте, топча угли и пытаясь погасить огонь. Правый лапоть вспыхнул, я взвыл и попытался сорвать его…