- Спастись, конечно! – несколько возмущенно воскликнул мальчишка. - Че я лох, что ли, сложив лапки, подыхать?

- Хорошо говоришь! Ну, дак, что ты делать-то станешь?

- Позвоню в МЧС, вызову вертолет.         

- Здрасьте, приплыли! Звонилка-то твоя  долго жить приказала.

- Тогда… огонь разожгу. Пусть меня спасатели издалека увидят.

- И чем ты его разожжешь? Кремня и кресала у тебя нет, а хворост ты отродясь собирать не умел.

- Тогда я… я….ну, продержусь, как-нибудь. Шалаш построю, рыбу ловить буду.

- Поздравляю вас, господин соврамши! Какой-такой шалаш? Ты хоть знаешь, из чего его строят? А рыбку-то тебе, небось, слуги на серебряном блюде всегда подавали? Жареную, укропом посыпанную? И отроду ты ее не ловил и не чистил! И невода в руках не держал, и ножа! Не-ет, мил друг, купецкий сын Ванечка! Ежели отцовы опричники за тобой в единый миг не прискачут, так и зачахнешь ты в чащобе дремучей иль на дикарском острове под пальмой!

- Почему-у? – совсем потерянно промямлил Ванька.

- А потому! Что никогда и ничего не сделал ты в жизни сам! Без слуг да без этой вашей техники.

  Кажется, на этот раз уел я мальца не на шутку. Ванька покраснел, запыхтел, смазнул навернувшиеся слезы и отчаянно крикнул:

- Да ты что? Думаешь, я и вправду дохляк и лох позорный?! И ничего не умею, ни на что не годен? Да я… Да я… А ну, дай мне свою лопату!

  Полчаса наш гость успешно рыхлил засохшие грядки, пока не стер нежные ладони до кровавых пузырей. Потом, пыхтя и обливаясь потом, помог мне сложить новую поленницу. И все время бухтел при этом:

- На острове я пропаду! Тоже мне – игра на выживание! Вот я вам всем покажу звезду канала Дискавери. Эх, жалко телефон сдох, а то бы я селфи наделал и в Инстангамм потом выложил. Пусть все видят мою крутизну! Как я выживаю в первобытных условиях!

  Я уж не знал радоваться всему этому или тревогу бить. Насмерть обиженный Ванька хватался за любую работу, а разгребать навороченное потом приходилось мне. Так что скучать было некогда. Я то подгорелые хлеба из печи выковыривал, то разлитое по всей избе молоко вытирал, то ведро, в сотый раз утопленное, из колодца доставал.

А Диодор «внучка» новоявленного вновь полюбил и за всякую малость нахваливал. Ванька от тех похвал надувался, что твой помидор на грядке, и все бросал на меня косые взгляды. Вот, мол, каков я молодец! Неча меня недоумком да лодырем обзывать!
Однако, к концу седмицы наш гостенек та-акое отчебучил, что колдун о том опосля даже вспоминать не хотел. Только за голову хватался, ежели речь когда заходила.

Сначала ничто беды не предвещало. Всего-то -навсего  Диодор решил в очередной раз в баньке попариться. Я, конечно, сделал все, как надо. Притащил квасу в предбанник, наполнил жестяную бочку дровами, разжег их, кинув сверху бересту, и закрыл дверцу. Дрова разгорелись, банька стала прогреваться. Я быстро натаскал полную кадушку воды, принес свежие березовые веники и плеснул полный ковшик на раскалившуюся каменку. Повалил густой пар, я выскочил наружу и крикнул:

- Диодор Епифанович, готова банька-то!

- Вот и ладно, - приговаривал колдун, спеша разоблачиться. – Токма не мешало бы настоечкой моей смоляной каменку-то полить. Для духовитости! Эх и люблю я, когда в бане лесом пахнет. Ванечка, внучек, сделай доброе дело. Возьми в избе на полке склянку, белой тряпицей завязанную, да принеси сюды. Эх, и славно же попарю я нынче  косточки свои старые!

  Мальчишка убег за дедовой настойкой, а я пошел кормить уток. Потом еще покопался в огороде, увлекся работой и не сразу понял, что времени-то прошло немало, а дед с мальцом чтой-то из баньки носа не кажут.
Я слегка заволновался и побежал туда. Распахнул дверь, окунулся в густой, влажный и какой-то дурманящий пар.
Картина, что мне открылась, была такой, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать! Пар клубился, и казалось, что банька раскачивается, как корабль. Вместе с ней, качаясь, стояли на полке, выпрямившись во весь рост, Диодор и Ванька.

  Колдун, взъерошив мокрую бороду, упоенно голосил:

- Во поле березка стояла, во поле кудрявая стояла…

- Микрофон возьми! – непонятно посоветовал Ванька, суя деду в руку растрепанный веник.

- Ага! Спасибо внучек. Хотя какая еще березка? У мене в саду токма яблоньки растуть. Эх, яблонька моя зеленая!

- Эх, яблочко да на тарелочке! – заорал Ванька.

  Попробовал пойти вприсядку, но поскользнулся и полетел вверх тормашками.

- Не ушибся, внучек? Так о чем это я? Ага! Во поле яблонька стояла… Еще чего! Почему в поле? Мы ж ведь лесные колдуны, а не полевые.

- Точняк! – сообщил с пола «внучек». - В лесу родилась елочка… то есть яблонька. В лесу она росла. Зимой и летом стройная, зеленая была…

- А чего это она и зимой зеленая была? – икнул от удивления Диодор. - С какого это кренделя не осыпалась?

- А-а-а, это типа мутант, - опять по-иноземному объяснил Ванька. - В чернобыльской зоне яблонька росла.

  Тут я почувствовал, что у меня в глазах тоже зеленеет, и я вот-вот начну раскачиваться и орать песни вместе со свихнувшимися парильщиками.

Я всей грудью вдохнул липкий пар, принюхался и заорал:

- Ванька, стервец, ты чего на каменку плеснул?!

- Настойку. Из скляночки, – глупо хихикнул малец. - Конопляную, кажется.

  Я метнулся в предбанник и подобрал валявшуюся на столе склянку. Понюхал ее и заголосил еще громче:

- Да не конопляную, дубина, а винную! Это ж Диодорова от ревматизму растирка на спирту!

  И я кинулся вытаскивать вконец задурманеных парильщиков наружу.

Случайно задел кадушку. Она опрокинулась, и вода ринулась к печке, а потом обратно – струей пара. Этим паром нас троих просто выкинуло в предбанник и дальше – к озеру. Очнулись мы уже в воде, облепленные ряской, но протрезвевшие.

- Странно, - потирая лоб, пробормотал Ванька. - Стою голый, по пояс в холодной воде, и совсем не мерзну. Загадочное явление природы!

- Ага! Или волшебное! – поддакнул Диодор, выжимая бороду.

  Я страдальчески закатил глаза.

- Идемте в дом, явления! Хватит! Попарились!

  Больше Ванька никаких бед не творил, потому что я решил направить дурную силу незваного гостя в полезное русло. И приставил его к своим уточкам.
Это дело мальчишке неожиданно пришлось по душе. Забыв, как совсем недавно  кидался в несчастных птиц незрелыми яблоками, новоявленный «пастушок- утятник» радостно крошил им пшеницу с толченым ячменем, выгонял поутру к озеру, а вечером загонял обратно. Приглядывать за крошечными утятами Ванька мог часами. Восторженно вопя при этом:

- Гы-гы! Во мелкие за мамашей по воде канают! Чисто пловцы на Олимпийских играх! Глянь, другая утка рядом присоседилась. Ого, мамаша клювом ей по башке заехала. И правильно! Нечего в чужую семью соваться. Гы-ы, опять заплыв пошел.

  Я-то все эти картинки видывал не раз. И, убедившись, что гость больше уточек не забижает, спокойно занялся другими делами.
А наш утиный пастух совершенно внезапно  совершил  если не подвиг, то, по крайней мере, хороший поступок.
Дело было так. Утки вышли  из озера, и Ванька намерился погнать их в сарайку. Но тут заметил промелькнувшую меж кустов коричневую тень. Здоровенный хорь, оскалив зубы, уже потиху подбирался к утятам. Я вредную зверюгу приметил поздно, да и стоял тогда далеко. А вот Ванька не растерялся, хоть этакое страшилище увидел впервые. Тут же нагнулся, подхватил камень и запустил им в хвостатого врага! Попасть не попал, но хищника спугнул.
Вечером Диодор «внучка» от души поблагодарил  и заодно три раза прочел заклинание, отгоняющее хорьков и куниц от птичника. А гость наш ходил опосля гордый, будто Иван Царевич, победивший Змея Горыныча.

Седмица подошла к концу, и надо было идти к шоссе. Ванька сказал, что отец с мачехой, скорей всего, будут поджидать его на том самом месте, где оставили. По лесу мальчишка шагал хмурый, надутый и непривычно молчаливый. Хозяин, вызвавшийся «проводить внучка», тоже погрустнел. Один я вышагивал радостно, предчувствуя скорое освобождение от непутевого гостя.
Едва мы приблизились к дороге, как услышали громкие крики. Вопили два голоса – мужской и женский. Да так громко, что эхо разносило ругань по всему лесу.

- Ты, дура гламурная, кому моего сына отдала?! – грохотал раскатистый бас. - У него ж путевка в элитный лагерь сгорела. Знаешь, сколько я за нее тугриков выкинул?!

- А че ты на меня своего спиногрыза повесил?! – визгливо отвечала женщина. - Я не подписывалась за твоим балбесом следить! Увидела мужика в народной одежде – и вручила ему Ваньку. Тот мужик, кстати, директором «Тридевятого Царства» сам назвался.

- А если того мужика мои конкуренты подослали?! И придется мне за сыночка выкуп платить?! Мне что - разориться теперь?

  Мда-а! Какая ж, однако, «дружная» семейка у нашего гостя. Просто душа радуется! Купцы-то за двести лет, похоже, вовсе не изменились. Все так же за копейку родного сына продадут, а за две – и вовсе удушатся.
Я невольно бросил взгляд на мальчишку. Ванька стоял весь красный, крепко сжав кулаки. Кажется, ему не на шутку стало стыдно за отца.

Оттолкнув меня в сторону, мальчишка бросился вперед и вылетел на дорогу. Диодор почему-то кинулся за ним, а мне ничего не оставалось, кроме как последовать за колдуном.
Когда мы, трое, выскочили из лесных зарослей, то увидели знакомую тетку в круглой шляпе, толстого мужика – по виду изрядно увеличенного Ваньку  и еще двух здоровенных типов в черном – должно быть, купецких опричников. Все они стояли возле знакомого чудища на колесах. Впрочем, я тогда уже понял, что это не живое создание, а нечто вроде самоходной кареты. Чуть поодаль виднелась другая колесница. От нее к нам быстрым шагом шел другой мужик, похудее. И с ним двое пацанов в странных красных шапках и пестрых рубахах.

- Так ведь «Тридевятое царство» вовсе не здесь! – наперебой голосили они. - Папка нас оттуда только что забрал. Лагерь дальше стоит. У станции «Дубовка».

  Отец Ваньки открыл рот, чтобы что-то ответить. И захлопнул его, увидев сына. Потом изумленно вытаращил глаза.
Тут было на что посмотреть! Купеческий сынок сильно изменился за то время, пока жил с нами. Вместо нарядной заморской одежи, на нем топорщилась моя застиранная рубаха и залатанные штаны. Босые ноги покрыты лепешками грязи, на руках – трудовые мозоли. К тому же Ванька успел загореть дочерна и изрядно похудеть.

Папаша-богатей, наконец-то, обрел дар речи и обрушился на сына с новой руганью и градом вопросов:

- Ты где все это время пропадал, чучело? Не мог отцу позвонить?! Я из-за происков конкурентов с Мальдивов раньше времени прилетел, а тут еще ты пропал черти куда! Доведете вы меня до ручки!

  Ванька опустил голову и ковырнул землю голой пяткой.

- Не мог я позвонить. Связи не было.

- Ври больше! – буркнул отец.

  И тут заголосила мачеха:

- Серж, да ты посмотри, на кого он похож! Отвечай, паршивец, где посеял новые джинсы? Отец трудится-трудится, чтоб тебя, как человека, одеть. ..

- На тебя он трудится, пиявка драная! – отчетливо произнес Ванька.

- Чтоб тебе твои брюлики поперек горла стали!

  Тетка возмущенно пискнула и замолчала. Отец схватил мальчишку за шиворот:

- А ну извинись перед Альбиной Георгиевной! Давно ремня не получал?

  И тут незамеченный в пылу ссоры колдун кинулся купцу под локоть.

- Не забижай мальчонку! – рявкнул он, отнимая мальчишку у папаши.

  Купец тут же повернулся к Диодору с видом, не предвещающим ничего хорошего.

- А-а, так вот, кто моего ребенка похитил!

  Он кивнул охранникам и те, как по команде, шагнули вперед, оттесняя нас от мальчишки. Я встал рядом с хозяином, судорожно соображая, поможет ли его колдовство отбиться от кучи врагов.

- Никто меня не похищал! – заорал вдруг Ванька.

  Он упер руки в боки и затараторил, как сорока.

- Я правда был в «Тридевятом царстве»! Только в этом… как его… филиале! Там, типа, реалити-шоу было. На выживание в дикой природе! Я там все уровни прошел и победителем стал, вот!

  Отец с мачехой только остолбенело моргали в ответ на эту бредятину. Но сыночку, похоже, поверили.

- Это ж надо! Филиал с реалити-шоу! – озадачено потер лоб приблизившийся к нам  второй купец. – Надо и моих бездельников в следующее лето туда

отправить.

  Пацаны в цветных рубахах, меж тем, подскочили к Ваньке и принялись задирать его.

- А что штаны драные тебе на шоу вместо медали за победу выдали? – противным голосом спросил один

- Ага! Вон с того упыря старого сняли! – кивнув на Диодора, гаденько усмехнулся другой.

  Ванька набычился еще сильнее и вдруг…толкнул плечом одного обидчика и двинул кулаком в нос второго.

- А ты моего деда не трогай! – крикнул он. – А то щаз еще схлопочешь!

  Отцы торопливо растащили сыновей в стороны.

- Ехать пора! – гаркнул купец. - Дома я с тобой еще поговорю. Да, кстати…

  Он вновь соизволил обратить на нас внимание:

- Значит, вы все-таки директор лагеря? А это – ваш вожатый? Сколько я вам должен за обучение моего сына навыкам боевых искусств?

  Я пожал плечами, плохо понимая, чего он хочет. А Диодор выпрямился во весь невеликий рост и гордо сказал:

- Что ж ты, купчина, все на деньги меряешь? Я Ванечку, как родного внука, воспитывал, а ученик мой ему заместо брата старшего был. Эх, да что с тобой, душой продажной, попусту толковать? Пойдем, Данька!

  Мы развернулись, не прощаясь, и шагнули обратно в лес. Сзади неразборчиво заголосил что-то Ванька. Кажется, кричал «до свидания», а может еще чего. Потом раздался гул рванувших с места колесниц, и все стихло.