– Это потом уже королевские глашатаи разнесли по всему народу весть, что добрый король Вильгельм скончался на месте. Но стражники, набежавшие на место преступления, говорили, что государя унесли в его покои живым! Правда, потом  этих стражников никто больше не видел.

  У меня было ощущение, что пол и стены сдвинулись с места,  перед глазами  снова все тряслось  и качалось. Сандра заметила мое состояние и тут же положила  мне на затылок  прохладную ладонь, снимая головокружение. Ее тоже потрясли слова бабки, девушка сильно побледнела, но старалась ничем не выдать своего волнения. И только один Бартоломеус оставался настроенным скептически.

- Откуда вы знаете такие подробности, госпожа Берта? – снисходительным тоном осведомился он. – Разве вы были в тот день на месте гибели короля?

Видели и слышали, все, что там происходило?

  Старуха яростно топнула ногой.

- Для того чтобы видеть, мне вовсе не нужно срываться с места  и куда-то бежать. Когда земля дрожит под ногами – звери первыми покидают дом, что должен вот-вот рухнуть. А когда рушится мир – пророки и маги видят все, что творится за тысячи миль от них!

  Дядя  вытер пот со лба и кротко вздохнул, решив не спорить с сумасшедшей.

- Антинаучный бред, - шепотом сказал он.

  Берта смерила его насмешливым взглядом.

- Не смею спорить с почтенным владельцем замка, давшим приют несчастной старухе. Но у меня есть то, что сможет всех вас убедить, в том, что его величество Вильгельм Первый – жив! И томится сейчас в проклятой башне!

Сандра! – повернулась она к внучке. - Ты видишь эти пятна крови на платке?

  Бурые пятна на ткани сильно побледнели, но окончательно не исчезли.

  Девушка сняла руку с моей головы и кивнула, побледнев еще больше.

- Ты же помнишь, чему  я учила тебя? – с нажимом произнесла Берта.

- Да, бабушка, - беззвучно выдохнула Сандра.

- Тогда – действуй! Заклинание на крови – одна из величайших магических сил!

А невинно пролитая королевская кровь – даже долгие годы спустя продолжает взывать к возмездию!

  Сандра, как завороженная, шагнула к столу и сжала в руке платок. Потом расправила его на ладони.

- Ну, знаете ли, это уже чересчур! – вскинулся дядя. – Что за дикие, нелепые ритуалы вы мне тут устраиваете?

  Он замолчал, не договорив фразы.
Огонь в камине внезапно погас, словно потушенный невидимой рукой. Сандра провела ладонью  над платком. Пятна крови вспыхнули, как рубины, непереносимым ярко-алым светом.

- Ответь мне, невинная кровь, жив ли тот, в чьих жилах текла ты?

– глухим и  словно бы не своим голосом произнесла девушка. - И если он жив – дай знак мне о том!

  Дальше произошло нечто весьма жуткое!
Светящиеся алые пятна отделились от платка и повисли в воздухе. Потом слились в одно большое пятно.

Я отчетливо увидел, как сгущаются в углах зала тени, а потом сливаются в одну, обрисовывая силуэт знакомой башни.  Светящееся багровое  пятно подплыло к ней  и превратилось в маленькое окошко. А за этим окном, держась исхудавшими руками за решетку, стоял мужчина с тонкими, резкими чертами лица, большим крючковатым носом и разметавшейся по плечам гривой темных волос. В его неподвижном взгляде застыли боль и тоска, а еще – затаенный гнев и упрямая решительная сила. И узник выглядел несломленным, невзирая на изодранную в клочья одежду и страшную худобу.

- Его величество! Наш король Вильгельм Первый! – задыхаясь от волнения, вскрикнул Бартоломеус.

  В тот же миг видение погасло. Вновь ярко вспыхнул камин, а смертельно бледная Сандра выронила платок  и начала падать.

Я еле успел подхватить девушку.

- Заклинание на крови, да-да! – пробурчала старуха. - Отнимает у ведуньи много сил, но дело того стоит.

  Не слушая, что она говорит, я бережно опустил волшебницу на стул и брызнул ей в лицо водой из того же злосчастного котелка. Убедившись, что девушка  слегка порозовела и начала дышать ровнее, тут же кинулся к дяде, который, не выдержав зрелища «антинаучной магии», тоже  медленно сползал по стенке на пол.

- Если бы своими глазами не увидел, никогда бы в это не поверил - переведя дыхание, признался он. - Поистине, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Не знаю, чему я только что был свидетель: искусному ли фокусу  или впрямь проявлению некоей неведомой науке силы? Однако, кажется, готов поверить, что наш бедный государь – жив и томится под замком.

  Когда мы проводили, точнее сказать, выпроводили наших волшебниц спать, дядя уволок меня к себе в кабинет. Несмотря на поздний час, Бартоломеус был полон сил и желания узнать подробности.

- Тэ-э-экс, молодой человек, - протянул он, усаживаясь в  любимое кресло. –

- Доложи-ка мне обстановку, как говорят великие полководцы.

  Я пожал плечами. Причислить себя к полководцам, пусть даже весьма средним, я мог только спьяну или недосыпу.

- Я и сам толком ничего не знаю. Могу только слегка описать окрестности. Башня стоит в лесу, недалеко от спуска в долину. Я бы сказал «в горах», но в сотне шагов от нее торчит всего одна скала. Проезжей дороги рядом нет. Я еле-еле пробрался сквозь кусты, причем временами мне приходилось идти пешком и вести лошадь в поводу. Следов от какой-то повозки я тоже не увидел. Поэтому считал, что в башне никого нет. И очень удивился, наткнувшись на запертую дверь. Само строение напоминает шахматную ладью – наверху, судя по всему, есть открытая площадка, обнесенная каменной стеной. В самой башне других окон нет – только то, единственное, у самого верха. Высота башни приличная – наверное, на треть больше, чем наш замок. Судя по тому, что по лесу беспечно скачут зайцы, посещают  это узилище  редко.

- Но узнику должны привозить хотя бы хлеб и воду!

- Неподалеку есть ручей, а мешок сухарей можно приторочить к седлу. Он много места не займет. Да и сомневаюсь я, что мешок большой. А маленький можно и в руках принести оттуда, где лошадь бросишь. К тому же, сделать это может один человек, не привлекая к себе внимания. Какой-нибудь странствующий монах. Или отставной солдат.

- Но с одним человеком Вильгельм бы справился!

- Ну, может быть стражников – двое. Или король сидит на цепи. Или – просто ослаб за эти годы – без возможности нормально питаться и двигаться. Тем более что изначально он был ранен.

  Тут я замолчал и уставился на огонь свечи.

- Если отец не довел дело до конца – то, какого черта его казнили? – еле слышно пробормотал я.

- Его пример – другим наука! – наставительно сказал дядюшка. – Нечего на власть умышлять! Плох король – или хорош – это не нам решать. Хотя я удивляюсь, зачем было доводить дело до покушения? Государь мог  погибнуть на охоте  или в реке нечаянно утонуть. Но, видимо, нашему нынешнему властителю был необходим «акт устрашения». Кроме того, Вильгельма любил народ. И Филиппу надо было успокоить толпу, недовольство которой могло привести к массовым беспорядкам. Вот он и подсуетился.

- Как умер мой отец?

- Не скажу! – буркнул дядюшка. – И не вздумай спрашивать об этом Берту. В ее возрасте и странном состоянии ума  лучше такие картинки не смотреть! Да и что изменится от того, что ты узнаешь печальные подробности?

- Наверное, ничего, – вздохнул я.

- Лучше давай думать – как вызволять короля? Подкараулить стражу и просто отнять ключ – неразумно. Тогда Филипп узнает, что узника освободили  и начнет его разыскивать.

- Нужно устроить что-нибудь мистическое, – хмыкнул я. – Дабы никто не понял – куда он делся? Если стража явится в башню и никого в ней не найдет, то и искать будет бесполезно.

- Ты снова хочешь использовать Сандру?

- Нет. Я хочу использовать крылья.

  От этих слов дядюшку аж подбросило в кресле.

- ЧТО-О-О? – завопил он. – Ты так и не выбросил из головы эту идею?!!

  Я пожал плечами.

- Нет. И, может статься, она поможет спасти жизнь короля Вильгельма.

- Сначала она угробит твою! - Бартоломеус вскочил на ноги  и теперь наскакивал на меня, как разъяренный петух на нахальную кошку.

Если учесть, что теперь я был выше его на голову, выглядело это довольно забавно.

- Я должен был догадаться! – голосил бедный ученый. – Боже правый! Когда  Альма схватила тебя за штаны, надо было снять их с тебя и выдрать поганца по первое число!

- Ну, это, видимо, никогда не поздно! – усмехнулся я, старательно уворачиваясь от дядюшкиных кулачков. – И вообще, не вы ли,  дорогой учитель, вложили в мою голову мысль о том, что человек способен летать?

- Я говорил это чисто теоретически!

- И поэтому подсунули мне тетради покойного Петеруса? Одним словом, давайте помиримся. И посмотрим – что я могу предложить – практически. Ну, то есть, смотреть мы станем утром. А сейчас просто пойдем спать.

- И ты наивно полагаешь, что я смогу уснуть после того, что ты мне сказал?!!

- Хорошо. Не будем спать. Что ты еще хочешь услышать?

- Правду. О том – зачем тебя носило к этой поганой башне?

- Ну-у-у … Я хотел посмотреть – подойдет ли она для того, чтобы опробовать мой махолет так, чтобы никто этого не увидел…

- Если бы ты оттуда сверзился, твою безвременную кончину тоже никто бы не увидел, – сердито буркнул Бартоломеус.

 – Впрочем, не окажись там Сандра, тебе хватило бы и полета с лошади. Кстати, а она-то каким образом там оказалась?

- Собирала лозу для своих корзинок – тоже подальше от ненужных свидетелей. Ты же видел ее руку.

- Ну да. Шестипалость – не такой уж редкий случай. Но люди до сих пор почему-то его боятся.

- Люди называют это «ведьминым» знаком. А что делают у нас с ведьмами - тебе проклятый Кларенс рассказать успел.

- Можно подумать, что я сам этого не знаю, – вздохнул дядюшка. –  Вынужден отметить, что от твоей безумной прогулки вышла хоть какая-то польза. Ты познакомился с Сандрой, и мы спасли бедную девочку и ее бабушку от лап Инквизиции. Ладно, племянник, можешь идти отдыхать, но учти! Не смей без меня устраивать никаких показательных полетов! Иначе, сделаю с тобой то, на что не решился шесть лет назад. Тебе все ясно, Гай?!

  Я покорно кивнул, еле сдержав веселую ухмылку. И представив себе, как маленький астроном будет гоняться за мною - тощей орясиной - с ремнем или хворостиной. Сандра, если увидит, упадет от смеха. Вслух же я сказал:

- Клятвенно обещаю тебе, дядюшка, что буду крайне осторожен.

  Бартоломеус недоверчиво хмыкнул, но отпустил меня.
Я пошел по коридору в спальню, понимая, что ни за что теперь  не усну. Но не дошел  и устало облокотился на подоконник, выглянув в окно. Небо очистилось, дул северный ветер, несущий дыхание горных ледников и запах первого снега. Его холодные порывы обжигали, звезды сурово сверкали, высоко наверху светила луна, похожая на серебряный щит древнего воина.

- Какая странная судьба! – подумал я, подставляя пылающий лоб под ледяные струи ветра. - Я должен спасти человека, которого едва не убил мой отец. Искупить его чудовищное злодеяние! Вообще удивительно, что о короле Вильгельме, стараниями дядюшки, я знаю больше, чем о собственном родителе. Бартоломеус любил вспоминать, как хорошо и привольно жилось людям науки и искусства при прежнем государе, рассказывал, что его величество частенько посещал Лауденский университет. И однажды даже издал указ, предписывающий местному монастырю немедленно отдать все хранящиеся в его подвалах трактаты древних философов в фонд университетской библиотеки. Так что святым отцам было  за что ненавидеть просвещенного государя. А вот своего отца я почти не помню. Пока я рос, он вечно был в разъездах по  купеческим делам. А потом, должно быть, связался с фрондой и вообще перестал ночевать дома. Матушка меня, конечно, любила, но еще задолго до страшных событий совсем забросила мое воспитание, поручив меня слугам.  А сама целыми днями молилась и бегала на исповедь. Кстати, может быть, тот исповедник и донес потом на нас, как на семейство убийцы короля?  Недаром в страшный день бегства матушка сначала побывала в церкви, а уже после бросилась собирать меня в дорогу.
Я глухо пробормотал какое-то проклятие и уткнулся лбом в холодный камень.

- Если б не фанатизм отца, не тупая покорность матери – все было бы иначе!

Астроном преподавал бы в своем Лаудене, Сандра спокойно жила бы с бабушкой в родном городе, а я… Ну, я, наверно, сидел бы в торговой конторе рядом с родителем  и считал барыши, как положено купеческому сыну. И не помышлял бы о небе и звездах. Может, это было бы к лучшему?! Чего стоит мечта, даже самая крылатая, по сравнению с жизнью стольких людей?

  Еще минута, и я, впав в полное отчаяние, обвинил бы, пожалуй, себя во всех несчастья, свалившихся на нашу страну после исчезновения Вильгельма. Но тут мои горестные мысли прервал тихий звук  шагов. Я растерянно оглянулся. Из-за угла появилась Сандра, увидела меня  и смущенно остановилась. По коридору гулял ночной сквозняк, остывший камень дышал стылым холодом, и девушка зябко куталась в теплый плащ, придерживая его у горла.