И не было ни треска раздвигаемых неведомой силой могучих глыб, ни грохота горного обвала, ни блеска молнии. Просто по блестящим чешуйками слюды  пробежала легкая дрожь. И мне снова представился гигантский древний зверь, на мгновенье пробудившийся от вековечной спячки.

Потом серый гранит  подернулся туманом, и все вокруг помутнело в моих глазах. А когда я их протер, то не сразу поверил увиденному!
Каменная осыпь расступилась, распалась на две части. И теперь от  наших ног   круто уходила  вверх  узкая, но вполне гладкая тропа, по которой можно было пройти до самой вершины, ни разу не споткнувшись.

- Можно трогаться в путь, - слабо улыбнулась Сандра и оперлась рукой о гранит.

  Я подхватил девушку и бережно усадил на заросший  мхом камень возле тропинки.

- Как ты это сделала? – в очередной поразился я.

  Она потерла виски и устало ответила:

- Все очень просто. Я поговорила с этой скалой и посочувствовала ей. Знаешь, за сотни лет молчания даже камню становится одиноко.

- Да уж, - пробормотал я. – К чему какой-то там прогресс, когда кто-то может вот так запросто сдвинуть гору с места?

- На это способны лишь единицы, - вздохнула Сандра. - Хотя твоей наукой в нашем мире тоже мало кто владеет. Можешь идти наверх, Гай. Или нет – давай подождем немного, пока я отдохну, и пойдем туда вместе. Вдруг тебе снова понадобится моя помощь?

 При этих словах я застыл перед тропинкой с занесенной для шага ногой. Мысль, пришедшая в голову, была разумной, но слегка малодушной. Зачем мне куда-то лететь, когда можно вот так запросто проковырять «дырочку в заборе». Точнее, в башне. И вывести короля, не прибегая к рискованным экспериментам? Ведь все равно его исчезновение свяжут с потусторонними силами. Как же! Стояла башня сотню лет – и вдруг осыпалась?

- А ты с любыми камнями можешь договориться? – осторожно спросил я.

- Нет, – ответила Сандра, и что-то похожее на сожаление  мелькнуло в ее глазах.

- Одно дело - живые камни горы, и совсем другое - мертвые камни темницы! Если ты об этом…

  Я смутился. Потому, что промелькнувшее сожаление касалось не магии, а моей готовности пожертвовать собой.

- Я не об этом. Я – вообще. Ведь королю потом надо еще будет  как-то в свой дворец  попасть…

  Девушка почувствовала, что я беспардонно лгу, но ничем не дала  этого понять. И просто перевела разговор на другую тему.

- А правду говорят, что герцог Филипп – брат короля?

- Не знаю. У меня не было причины этим интересоваться, – буркнул я. – Дядюшка что-то подобное говорил, но подробностей я не спрашивал. Мы много лет жили, как отшельники, в своем замке. Так что даже сплетни послушать было негде.

Я, кстати, даже не в курсе – был ли Филипп коронован? Может, он так и остался герцогом, а народ говорит о нем, как о государе, просто по привычке.

- Не представляю – как можно было поднять руку на родственника? – вздохнула Сандра.

- Да легко и просто! – горько усмехнулся я. – Кругом измена, трусость и обман.  Разве мало вокруг таких вещей?!!

- Но герцог-то – не какой-нибудь мельник или лавочник, чтобы делить имущество подобным образом. Точнее, не делить, а хапнуть.

- Филипп – такой же человек. Просто у него возможностей больше. И соблазнов. Государство – не мельница и не лавка. А у нас и за них убивают. К тому же, все было сделано чужими руками. А герцог – вроде как ни при чем. Раз он казнил убийцу. А мог бы и наградить…

- А ты считаешь, что он причастен?

- Конечно! Если бы в королевстве с приходом герцога к власти ничего не поменялось, то покушение действительно можно было бы списать на чьи-то происки. И потом – раз Вильгельм все-таки остался жив, то зачем прятать его в башне?!! Если ты хороший брат, то спрячь, вылечи и верни обратно!  Но ведь этого не произошло. При таком раскладе - многое становится понятным. Как говорили древние мудрецы:  Cui prodest ..

- Что это значит?

- «Кому выгодно». Так  говорят, когда ход событий не сразу понятен. И требуется докопаться до истины. Но, пожалуйста, давай не будем делать это сейчас. Все равно, разговаривать и подниматься у нас не получится.

  На самом деле, меня совсем не вдохновляла тема разговора. Мне лучше лезть к черту на рога, чем вспоминать события шестилетней давности. Тем более, что я в них – тоже странным образом замешан. Все эти годы я только и делал, что старался забыть ту страшную зимнюю ночь на перевале. И не пытаться выяснить – куда подевалась матушка? Подозреваю, что она вернулась в столицу, но лучше бы она этого не делала, а просто замерзла по дороге. Раз дядюшка не стал мне рассказывать – как умер мой отец, то и ей видеть этого, наверное, не следовало.

- Мне страшно повезло, что я тогда заболел, – пробормотал я.

- Ты что-то сказал? – обернулась Сандра.

- Нет, ничего, – тебе показалось.

  В этот момент мне жутко захотелось вернуться в замок и посмотреться в зеркало.

Хотя особого смысла в этом не было: я уже довольно смутно помнил лица родителей. Так что вряд ли мне удастся понять – на кого из них я похож? Что, если король увидит во мне Бальтазара? Тогда в башне случится один узник и один труп. Пока Вильгельм разберется в том, что время идет вперед, а не назад, и тот фанатик, что ударил его ножом, не мог превратиться в юношу, я уже и дышать перестану. Но, черт побери! Нельзя же отказать человеку в помощи только потому, что он – король?!!

Мы поднимались на вершину, а горькие вопросы роем злых ос вертелись в моей голове и жалили все сильнее.

Вот откуда у меня такие мысли?! То обрадовался, когда решил, что не придется рисковать собой, прыгая со скалы на башню, то вдруг засомневался, а стоит ли вообще вызволять короля? Ну, не засомневался, положим, а испугался возможной гибели, но это ведь одно и то же! Неужели я похож на своего отца больше, чем мне кажется?! Хотя не знаю, можно ли назвать  трусом человека, который сумел при большом скоплении народа пробраться к государю  и ударить его ножом? Хотя знал, что после этого – ему не жить! Выходит, трусливым покойного отца назвать нельзя. Но и считать его мужественным человеком я тоже не могу. Мужество предполагает благородство, а откуда оно у обезумевшего фанатика, который вершил свое черное дело, отлично зная, что подставляет под удар жену и сына. Что ж, я не стремился стать героем, этот сомнительный шанс мне подкинула судьба. И сыну убийцы придется спасать его жертву, раз так дико сошлись карты небесного пасьянса. А выживу ли я после этой безумной попытки, и что будет дальше со всеми нами – покажет жизнь. Сейчас же мне остается только одно – идти вперед и вверх.

Принятое  решение укрепило меня и помогло отбросить досужие сомнения. Я твердо зашагал по узкой неровной тропе, старательно обходя  чудом держащиеся на ее краю валуны. Устроить горный обвал и самому загреметь в пропасть, случайно шагнув на каменную осыпь, как-то совсем не хотелось. Сандра уверенно шла впереди, время от времени оборачиваясь  и бросая мне ободряющие взгляды.

Потом ее тонкая фигурка скрылась за большим гранитным выступом. Я в несколько шагов догнал ее и невольно схватил за руку, оттаскивая назад.

Тропа обрывалась внезапно, словно срезанная огромным ножом. Мы стояли на крошечной, размером не более пяти шагов площадке, над нами дул ветер и неслись серые облака, а внизу, как на ладони, видна была вся долина. Буро-зеленая в этот осенний день, с желтыми пятнами кустов и синим проблеском дальнего озера.  Под нами,  чуть поодаль от скалы, возвышалась башня.

Я осторожно шагнул вперед и посмотрел вниз. Вершина башни, как я и предполагал, оказалась плоской, точно у шахматной ладьи, окаймленной невысокой и уже наполовину разрушенной каменной оградой.

- Ну и хорошо. Приземлюсь как муха на тарелочку, - стараясь успокоить себя, пробормотал я.

  Сандра осторожно приблизилась ко мне и взглянула на «место посадки».

- Ничего себе! И вот туда ты собираешься лететь? – ахнула она.

  Я обреченно кивнул.

- Сначала придется лететь немного прямо, а потом вниз. Понимаешь теперь, зачем мне нужна будет помощь ветра? Я рассчитываю, что восходящий поток воздуха удержит меня на весу, как доска – неопытного пловца. А потом ветер подхватит мои крылья и отнесет меня в нужную сторону. Ну, спуститься на площадку – уже дело техники. В полете я буду постепенно двигать руками, меняя угол наклона крыла. И рассчитываю, что опущусь вниз максимально мягко и плавно, не повредив себе ничего.

  Девушка недоверчиво покачала головой.

- Все равно, это страшный риск, Гай! Тебе потребуется немало смелости для такого поступка.

  Я мучительно покраснел, испытывая смешанные чувства. С одной стороны мне было приятно, что Сандра переживает за меня. С другой – я хорошо помнил, как смалодушничал, пытаясь уговорить девушку раздвинуть стены темницы с помощью магии. Не хотелось представать перед волшебницей ни трусом, ни бесшабашным лихачом. И, помолчав немного, я произнес:

- Может, так и выглядит смелость: сделать что-то необратимое, когда слишком много доводов «против». Или это глупость, а не смелость? Как знать.

- В любом случае, нельзя оставаться в стороне, когда человек страдает, а у тебя есть хоть крошечный шанс ему помочь, - твердо сказала Сандра.

- В том-то и дело, - согласился я. – Ну что ж, главное мы уже увидели. Прыгнуть с этой скалы вполне возможно. И приземлиться на вершину башни  - тоже.

- А как ты собираешься попасть внутрь темницы? – неожиданно поинтересовалась девушка.

- Ну, думаю, что с площадки туда ведет какая-то лестница или люк. В конце концов, для чего-то ведь безвестные строители сделали ее плоской? Наверно, в незапамятные времена, там было место для дозорных, которые смотрели на все четыре стороны, не приближаются ли к башне враги? Да и сама башня, похоже, всего лишь часть некогда могучей, а теперь пришедшей в полный упадок крепости. Видишь завалы из камней у ее подножия?  Это явно остатки бывших крепостных стен.

- Скорее всего, ты прав, - кивнула Сандра. – Впрочем, на наш план твое открытие никак не влияет. Крепость это или нет, все равно придется проникать в нее с воздуха. Значит, ты думаешь, что в центре верхней площадки есть ход в темницу? А что ты скажешь несчастному королю, когда появишься перед ним? Вдруг измученный душой и телом государь примет тебя за привидение или, чего доброго, за врага, явившегося над ним поглумиться?

  Этот вопрос угодил мне прямо в больное место! Я в сотый раз поразился проницательности девушки и, как мог уклончиво, ответил:

- Ну, для начала мне надо вообще туда попасть. Когда увижу Вильгельма живым и относительно в добром здравии, тогда и буду думать, что ему сказать.

- А ты уже придумал, каким образом перенесешь короля за стены темницы?

- Почти, - вздохнул я. – Есть такое старинное изобретение для безопасных прыжков с высоты. Называется «парашют». В переводе с языка древних франков это означает «то, что препятствует падению». Правда, конструкция эта весьма громоздкая  и лететь с ней на крыльях почти невозможно. Тут мне опять придется обратиться к тебе за помощью. Впрочем, давай продолжим разговор внизу. Поднимается сильный ветер, а полет без крыльев до дна долины как-то не входит в мои планы.

- Но почему же герцог Филипп не приказал добить  чудом оставшегося в живых брата, а заточил его в этой башне? – задумчиво спросила  Сандра на обратном пути. – Довольно странное проявление милосердия от человека, допустившего в стране разгул Инквизиции и затеявшего ненужную войну с двумя государствами сразу?

- Сложно сказать, - вздохнул я. – Говорят, что его светлость человек набожный. Возможно, он боится Небесного Суда  и оттого до сих пор не решается уничтожить претендента на престол.

- Верится с трудом, - возразила девушка. - Такие люди, как этот узурпатор, мало поддаются голосу совести. Мне думается, что герцог не оставил бы короля в живых без важной на то причины. Но нам она неведома.

- Может, ты и права, - пробурчал я, сгибаясь под тяжестью охапки злосчастных ивовых веток. - Вот проникну в темницу и сам обо всем расспрошу его величество.

- Если он вообще будет в состоянии говорить и двигаться, - печально заметила Сандра. – Мы же не знаем, насколько тяжелым было ранение, и как содержали несчастного государя  в застенках. Что-то подсказывает мне, что кормили его отнюдь не жареными куропатками с горячим вином. Бедного Вильгельма, наверняка, держали там впроголодь, а это значит, что он страшно ослаб.

  Я передернул плечами и чуть не уронил вязанку.

- Да уж! Шесть лет сидеть за решеткой, мало двигаясь и питаясь, и почти не видя солнечного света… Брат короля  – настоящее чудовище! То, что он сделал с Вильгельмом – хуже любой казни! Хотя припомни показанную тобой же картинку! Там король хоть и выглядел крайне изможденным, все же был способен стоять прямо, да и взгляд у него оставался твердым и ясным. Так что, может быть, все не так ужасно, как мы себе представляем.

- Есть одно ведовство, которое способно показать вопрошающей Прошлое и Настоящее, - задумчиво проговорила Сандра. – Когда вернемся домой, попрошу бабушку помочь мне погрузиться в зачарованный сон.

- А это не опасно? – тревожно спросил я.

- Нисколько! Если я увижу что-то страшное, она тут же меня разбудит.