Я закурил и прикрыл глаза. Пытаться осмыслить все, что со мной произошло, просто не было сил. Хотелось бесконечно сидеть вот так: прижавшись к прохладным кирпичам и ни о чем не думая. Кругом стояла звенящая тишина, и дремотно пахло увядающими травами. Прожужжала где-то невидимая муха, что-то чирикнул  пролетевший надо мной воробей…
Внезапно тишина взорвалась громким жалобным криком! Девичий голос повторял тонко и отчаянно:

- Не смей, слышишь?! Отдай!!!

В ответ раздалась басовитая мужская ругань. Ноздри мои резанул едкий запах гари.
Я вскочил с места, как пружина. В сознании пронеслась только что услышанная фраза: «Очень скоро вы услышите крик о помощи…»

Я рванулся на крик, не раздумывая. И увидел в дальнем углу пустыря пляшущие над пожухлой травой  алые языки  и две сцепившиеся у огня фигуры – большую и маленькую. Мужчина взмахнул рукой, маленькая фигурка отлетела в бурьян.

- Все барахло твое спалю! Будешь знать, как отца не слушаться!

  В пламя полетела книга, какая-то шкатулка, что-то из одежды. Я особо не всматривался, наращивая скорость. Наконец, незнакомец занес над костром нечто похожее на толстую пластиковую папку с листами.

- Отдай мою рукопись!!!

  Девчонка взметнулась с земли и вцепилась врагу в локоть.
Я, не дравшийся со времен студенчества, уже чувствуя одышку и колющую боль в боку, собрал последние силы, подскочил и рванул мужика за воротник, отбрасывая его от костра. Пиджак на  злодее затрещал, сам он растерянно охнул и разжал пальцы.
Папка полетела в огонь, но девчонка успела пинком отбросить ее в сторону. И, как величайшее сокровище, прижала к груди  покрытые сажей, чуть обгоревшие листы.

- Пусти меня, бандит! Помогите! Полиция! – визгливо завопил мужик.

  Я отпустил его. Вблизи поджигатель оказался совсем не похожим на разбойника. Обыкновенный толстый дядька в мятых штанах с красным, как помидор, лицом. Он отбежал от меня в сторону и по-бабьи запричитал:

- Защитничек нашелся! Тебе бы такую доченьку! Я для нее все делал: и в колледж на экономический факультет устроил, и одевал, как куклу, и айфон последней модели купил. А эта дрянь учебу бросила, шляется где-то целыми днями, как последняя…

- Засунь себе этот айфон! – отчетливо бросила девчонка.

  И внятно произнесла – куда. Мужик затопал ногами.

- Вся в маменьку! Такая же тварь неблагодарная! Я вас из грязи вытащил, я в вас кучу бабок вбухал…

  Он занес над головой сжатые кулаки.

- Убью поганку!

- Но-но, полегче, господин хороший!

  Я шагнул к нему, и разъяренный «папаша» тут же побежал прочь мелкой трусцой, чередуя на ходу жалобы и угрозы.
Не обращая больше на него внимания, я повернулся к девочке. Она тут же отшатнулась, недоверчиво зыркнув на меня глазами, и сжав папку еще крепче. Я вздрогнул, разглядев ее лицо. На миг показалось, что передо мной – Жанна. Но – нет. «Непокорная дочь» была явно старше героини моей баллады. К тому же волосы ее не падали не плечи неровными прядями, а были уложены во вполне приличное каре. И глаза оказались не черными, а светло-серыми. Но в остальном же сходство было поразительным!
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут слева в груди что-то остро кольнуло. Ноги сами собой ослабели, я захлопнул рот и с размаху сел в сухую траву.

- Вам плохо? – девушка сразу  отбросила страх, присела рядом на корточки и затеребила меня за плечо.

- Может скорую вызвать? Или такси? Вы далеко живете?

- Спасибо, не надо, - мотнул я головой. – Ничего, отдышусь и дойду сам.

- Вы точно уверены, что сами дойдете? Какой-то вы бледный сейчас и руки дрожат.

- Просто мне не слишком часто приходится вмешиваться в разборки отцов и дочерей, - хмыкнул я, тут же вспомнив собственных дочурок.

  За подпаленный айфон они бы папеньку родного на месте придохлили! А вот за книжки и рукописи – вряд ли.

  Девушка резко поднялась, лицо ее стало отчужденным.

- Он мне – не отец! – бросила она.

- А кто, если не секрет? – осторожно поинтересовался я.

  Мало ли какие отношения могут быть у молоденькой девчушки и дядьки примерно моего возраста?

- Отчим!

  Девушка заговорила отрывисто и яростно, словно выплескивая из себя давнюю боль.

- Мама вышла замуж за этого урода три года назад. Хотя я была против! А она все твердила: «Доченька, это наш последний шанс выбиться в люди» Ага, выбились! Он меня куском хлеба попрекал, маму до инфаркта довел. А теперь вот в свой поганый кооперативный колледж устроил.

- А ты оттуда сбежала, - усмехнулся я, понемногу приходя в себя. - И решила, судя по всему, заняться свободным творчеством. Можно мне хоть посмотреть на спасенную нетленку? Надеюсь, это не второй том «Мертвых душ»?

  Она сначала дернулась, но потом виновато потупилась и со смущенной улыбкой протянула мне заветную рукопись.
Я перелистнул страницы и озадаченно присвистнул. В век интернета будущая писательница умудрилась настрочить довольно объемный талмуд от руки. Да к тому же снабдить свое творение неплохими рисунками, выполненными в графике. Однако, о чем же повествует сей опус?
Я посмотрел на титульный лист. И слегка оторопел. Витиевато сделанная надпись гласила: «Пилигримы Неба и Земли. Пьеса-фантазия в четырех действиях с прологом и эпилогом. Автор: Иоанна Вишневская.

- Красивое название, - вздохнул я. – А ты, значит, и есть та самая Иоанна?

  Девушка гордо вскинула подбородок:

- Меня зовут Янка! Иоанна – слишком длинно, пафосно, и вообще, ну его на фиг!

- Понятно, - пробормотал я, погружаясь в чтение.

  Не знаю, сколько времени я читал эту пьесу-сказку, в которой странно переплетался двадцать первый век и времена короля Артура. Герои были живыми, до боли настоящими! Я видел каждого из них, слышал их смех и плач, улыбался их шуткам и ощущал их горе, как свое. А сюжет вился, подобно тропинке сказочного леса, где за каждым кустом тебя ожидает встреча с чудом.
Очнулся я только тогда, когда закрыл последнюю страницу. Янка сидела в траве напротив меня, обхватив колени тонкими руками, и глядела тревожно и вопросительно. Было ясно, что гордость борется в ней с любимой фразой начинающего автора: «Ну – как? Понравилось?»

- Да! Понравилось, - ответил я на незаданный вопрос. - Знаешь, девочка, я сам – драматург. И немного разбираюсь в этом деле. Конечно, пьеса слегка сыровата. Кое-где нужно сократить диалоги, а кое-где – дописать реплики. Но в целом, для дебюта – очень неплохо!

  Янка просияла. Улыбка преобразила ее острое худое личико, сгладила твердость скул, превратив девушку почти что в красавицу.

- А вы могли бы?… - шепотом сказала она.

- Что? – с улыбкой откликнулся я.

- Ну, раз вы драматург, то, наверно, в каком-нибудь театре работаете. Вы не подумайте только, я не навязываюсь! Просто интересно знать: мою пьесу можно поставить на сцене?

- Можно, - со вздохом отозвался я. – Была бы сцена! Думаю, что спектакль получился бы интересным…

  И тут я замолчал, озаренный неожиданной идеей.

- Слушай, Яна! Ты ничего не слышала о фестивале-конкурсе театральной самодеятельности «Глобус»?

  Она покачала головой.

- Сейчас постараюсь все объяснить. В общем, есть такой международный культурный центр «Шекспирия»…

  Я вскочил, неловко взмахнув рукой, и из кармана куртки выпорхнула та самая рекламная листовка с описанием условия фестиваля. Ума не приложу, когда я умудрился ее туда засунуть? С некоторым облегчением я сунул листок  под нос юному дарованию.

- Читай! Если верить одной девушке из далекого пятнадцатого века – это твой единственный шанс!

- И твой тоже! – прозвучал чей-то тихий голос у меня над ухом.

  Я дернулся, но рядом, кроме Янки, никого не было.

- Ну, все! – обреченно подумал я. – Слышу Небесные Голоса, как моя недавняя гостья. Ее они привели к печальному, хоть и героическому финалу.

А что ждет меня в конце то ли драмы, то ли фарса, в который превратилась моя жизнь? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Для начала надо разобраться, что делать с юной писательницей, а заодно и с ее творением. Хотя с пьесой все как раз ясно – набрать в Ворде, да и послать файлом на конкурс.

- А почему все от руки? Компьютера нет? – спросил я, стараясь отвлечься от своего сумасшествия.

  Янка пожала плечами.

- Есть. Но «папаша» в нем шарится. Может все удалить. Я же учиться должна, а не ерунду писать.

- А на флэшку скинуть? Можно писать прямо на нее, а потом прятать – если так.

- Писать-то можно, но я – растяпа. Я уже три пьесы потеряла. В смысле, три флэшки. Хотя, может, мне помогли…

- Ладно, это все поправимо. У меня есть ноутбук. Можешь в нем текст набрать. Но сначала мне надо вернуться на работу. Если ты меня подождешь, то потом можно пойти ко мне.

  Девушка задумчиво поковыряла кроссовкой сухую траву. На ее лице ясно читалась борьба благоразумия с желанием согласиться на мое предложение.

- Не бойся! Я – не маньяк, а приличный человек. Хотя и бомж на данном этапе.

- Бомж? – удивилась она.

- Ну да. Бывший сценарист Народного театра. Бывший отец семейства. А ныне – простой грузчик в местной таверне «Белый Единорог».

И если мы с тобой не поторопимся – то стану еще и бывшим грузчиком. 

- Ну, уж нет! Этого я не допущу! – решительно сказала Янка. – Пойдемте в эту вашу таверну.

  В заведение мы успели как раз вовремя. Ксантиппа, снова облаченная в длинное платье и чепец, еще даже не успела рассердиться и только хмыкнула, увидев меня.

- А-а, вернулся, бродяга! А я уж думала, свалил в туман, как вчера мужнин братец с его дружком. Давай готовься, сейчас нам новую партию продуктов завезут – разгружать будешь.

  Тут она увидела девушку и недовольно нахмурила брови:

- А это еще кто?

- Это моя… племянница! – нахально брякнул я. – Тоже волею судьбы попавшая в тяжелое положение…

  Тут я понял, что сморозил двусмысленность. Но оказалось, что ляпнул эту глупость весьма удачно. Потому что хозяйка таверны тут же жалостливо охнула, покачала головой и, подхватив Янку под локоть, повлекла ее куда-то в недра заведения.

- Вот и хорошо - подумал я. – Пусть дамы побеседуют о своем, о женском.

В конце концов, девочке явно не хватает материнской ласки.

  Размышления мои прервал знакомый голос. Из-под барной стойки вынырнула кудрявая голова одного из «философов». В руке Петр Алексеевич сжимал мокрую тряпочку, а лицо его выражало неподдельный восторг.

- А, это вы, мой любезный друг! – воскликнул он, заметив меня. - Посмотрите только, какое чудо я здесь обнаружил!

  Недоумевая, что за чудеса могут скрываться под стойкой бара, я послушно шагнул туда. Павел Сергеевич уже сидел на корточках на полу, сжимая забытый веник. Оба моих приятеля восхищенно разглядывали паутину, щедро окутавшую внутреннюю часть стойки.

- Ах, дорогой коллега, взгляните на эти узоры, столь изысканно вытканные лапками неутомимого восьминогого умельца! – разливался Петр Алексеевич.

- О, да! – с энтузиазмом подхватил Павел Сергеевич. – Матушка-Природа порой дает нам поразительные уроки нравственности. Паучок плетет свое тончайшее кружево снова и снова, даже после того, как грубая людская рука рушит его творение. Это ли не пример бесконечного терпения и стойкости?

- А в прошлый раз эти бездельники пытались начертить траекторию полета мухи над кухонным столом  и все галдели о какой-то теории случайных чисел! – раздался за нашими спинами голос Ксантиппы. – Марш в подсобку – пиццу таскать, дармоеды!

  Теперь я видел, что хозяюшка сердится не всерьез. Но оба приятеля дружно вскочили, выронив «орудия труда», и исчезли в указанном направлении. Рядом появилась Янка, быстро расправилась с паутиной и под одобрительное ворчанье Ксантиппы принялась перетирать рюмки и бокалы.
Я же поспешил на задний двор  и весь остаток дня усиленно нагружал спину и руки, стараясь ни в коем случае не побеспокоить голову. К счастью, никаких Небесных голосов и земных видений явлено мне больше не было. Ближе к вечеру хозяйка отпустила нашу пеструю компанию, заплатив хоть и не так много, как я ожидал, но довольно прилично. Хотя, что я жалуюсь? Нас ведь еще и ужином накормили.