Беда пришла, как водится, внезапно. Оттуда, откуда ее никто не ждал!
 Уже была сыграна большая часть пьесы, и близился финальный акт. Аня вышла на сцену для прощального монолога. Чистым ясным голосом, без пафоса и излишней мольбы, она говорила зрителям о своей судьбе и нелегкой своей любви. И каждый в зале внимал ей, словно завороженный. На последнюю фразу Аня должна была повернуться направо и побежать навстречу мне, выходящему из кулисы. Я уже стоял там наготове.

И тут произошло непоправимое!  Видимо, синоптики, обрадовав народ вестью о последнем осеннем тепле, забыли предупредить, что этот сентябрьский день будет отмечен сильным ветром. К вечеру он усилился, временами превращаясь почти в ураган.

Наш Зеленый Театр был, по счастью, построен в небольшой низине. Высокие деревья защищали артистов и зрителей от сильных вихрей. Но зато эти вихри безнаказанно трепали и рвали провода, натянутые от прожекторов к электрическому щитку.
Какая недобрая сила вмешалась в буйство стихии?! Или это снова посодействовал проклятый Владлен?
Никто не ответил бы на этот вопрос.
Но когда Аня повернулась на сцене, чтобы броситься мне навстречу, я онемел от ужаса и замер посреди кулисы! Потому что увидел, как один из проводов высокого напряжения, дернувшись в сотый раз под ударом ветра, вдруг оборвался и чудовищной, плюющейся смертоносными искрами змеей понесся к девушке!!!
Я бежал к ней навстречу, орал: «Аня, берегись!»

И понимал, что все напрасно!

Сейчас оголенный конец провода коснется ее, и тогда…

Я успел!
Что-то с силой толкнуло меня в спину. И последнюю пару метров, отделяющую  меня от девушки, я буквально пролетел. Схватил Аню за руку, рванул ее в сторону. Шипящее извивающееся «жало» электрической «змеи» пронеслось в нескольких сантиметрах от нас!
Чтобы через мгновение, подгоняемое все тем же проклятым ветром, качнуться по амплитуде обратно!!!
И вдруг его перехватила чья-то крепкая рука. Аня испуганно закричала. Я сделал бы то же самое, но крик ужаса застыл у меня в горле.
Искрящийся провод, точно шею древней гидры, с силой сжимал…Олег!

Я застыл, держа девушку в объятиях  и не веря своим глазам!
Водопад жалящих искр чудовищным облаком окружал юношу. Но он продолжал удерживать проклятый провод, живой и почти невредимый, хотя и с искаженным от боли лицом.
И в свете этого безумного электрического водопада я вдруг увидел, что одежда Олега  меняет свои очертания! Падает до пола черный плащ, белым пятном вспыхивает на бархате камзола кружевной воротник…
А его правая рука тянется к эфесу шпаги  и коротким резким движением отрубает часть провода, словно голову ненавистного дракона!

Я, наконец-то, выпустил Аню из объятий и сделал шаг вперед, вглядываясь в серые глаза легендарного принца из Эльсинора, которого я с недавних пор считал, может, не самым лучшим, но самым верным и надежным из своих ребят. Но гонял его при этом на репетициях до седьмого пота.
Юноша кивнул мне, улыбнулся, отбросил в сторону кусок провода  и потер обожженную ладонь. А потом грустно усмехнулся и произнес:

Прав старик. Распалась связь времен.
Прав старик Вильям, на удивленье.

Я – последний Гамлет, занесен
В списки подлежащих истребленью.

Точно так же, как король-отец,
Должен умереть наследный принц.
Не сейчас, конечно, ведь конец –
Только через несколько страниц.

Еще будет длинный монолог,
И пройдет Офелия в накидке.
Я смеюсь? Да нет, помилуй Бог.
Ну, какие могут быть улыбки?

Он на мгновение замолчал, а я подхватил и с силой продолжил:

Мне еще решаться, и решать,
И судить - ведь я, увы, не зритель.
А потом, в финале, умирать.
Ничего. Не в первый раз. Сидите.

Вам же интересно посмотреть,
Как старик не справится с сюжетом,
И безумный Гамлет примет смерть.
Как сумею. Дело ведь не в этом.
Как сумею. Здесь мы все равны.
Время на исходе. Потерпите.
Жаль, что я себя со стороны,
Не увижу. Я, увы, не зритель.

Ладно. Умираю. Шпаги звон
Ядовитой капелькой в ушах…
Прав старик. Распалась связь времен.
Все. Спасибо. Дальше – тишина…

- Не-ет! – раздался позади отчаянный крик Ани. - Не уходи, не бросай меня! Быть, Гамлет, быть!!!

  Кому она кричала? Мне или юноше из древней датской легенды?
Но было уже слишком поздно! Страшная боль сдавила левую часть груди, словно меня все-таки настиг вражеский отравленный клинок. Дыхание прервалось, и перед глазами обрушился занавес черноты…

  Свет постепенно возвращался. Но только теперь он был какой-то холодный и неживой, словно от ламп в больничном коридоре. Я прищурился, провел рукою по глазам. И увидел, что стою посреди той же самой белой равнины, которая привиделась мне в кошмаре.

- Твой путь все-таки закончился, поэт! – насмешливо сказал звучащий из ниоткуда мерзко скрипучий голос. – Все вы, сочинители, актеришки, художники заканчиваете одинаково. Либо - одиночество и медленное угасание над стаканом, либо – удар судьбы, разрывающий сердце! А самое забавное, что у тебя это случилось за пару минут от самого счастливого мига в жизни!

  Невидимый некто зашелся булькающим смехом.

- Заткнись, кто бы ты ни был! – заорал я.

- Я-то заткнусь! Но в твоей жалкой судьбе это ничего не изменит. Впрочем, тут уже решаю не я. Просто тебе пришла пора завершить земную дорогу.

- Не пора! – резко откликнулся кто-то рядом.

  Я обернулся. И увидел, что белый лист бумаги под моими ногами сам собою начинает медленно покрываться черными буквами. Буквы складываются в строки. И над этим странным громадным тетрадным листом встают силуэты героев моих стихов.

- Он не боялся и шел в бой! – говорит девушка, похожая на Жанну.

  Или это все-таки Янка?

- Он сделал правильный выбор - тяжко роняет кто-то.

  И я вижу тень знакомой туники с алой полосой.

  Крылья, белые и черные, плещут над моей головой, словно готовясь защитить от любого зла. Ангел-Хранитель?

- Его королевство – мир его стихов – открыт каждому! – тихо произносит седой мужчина в доспехах и широкополой шляпе. - Но он еще не успел написать самого главного…

- Его место не здесь! – сурово добавляет Кукольник, прижимая к груди свои дощечки.

  Тишина. И через бесконечно долгий срок звучит, оброненная невидимым противником фраза:

- Тогда пусть попробует выбраться!

  Я снова оглядываюсь. Белое поле, черные буквы, грустно смотрящие на меня люди. Но как мне уйти отсюда?

- По воздуху! – кричит Жанна. – Если земля предала тебя – строй лестницу в небо!

- Из чего? – хочу спросить я.

  Но тут из внутреннего кармана куртки сама собой выпадает давно забытая тетрадка в двенадцать листов.
Падая, она не касается земли, а застывает в воздухе. Листы вылетают из нее стаей белых птиц. И я ясно вижу, что каждый лист – это ступенька.

- Беги! – кричит мне кто-то из героев. – Ты еще можешь успеть, ты пробыл здесь совсем недолго. Беги же, поэт!

  И я отчаянно мчусь вверх по бумажной лестнице!
Вдруг, словно в моем недавнем кошмаре, ее нижняя ступенька вспыхивает, и вслед за ней начинают гореть и остальные. Запах гари забивает мне горло.

- Не останавливайся! – яростно приказывает Гамлет. – Вперед – и вверх!!!

  Ноги мои слабеют и начинают подкашиваться.

- Подумай о тех, кто ждет тебя там! Твои друзья! Твой театр!

  Я собираю силы и делаю еще несколько рывков.

- Твоя любимая! – шепчет чей-то чистый голос. – Вспомни о ней! У вас еще будет сын...

  Хриплый крик вырывается из моей груди. Ступеньки рушатся под ногами, но я бегу вперед и вижу свет. Теплый, живой, лучистый!
Остановившееся сердце  оживает в груди и делает первый удар…

- Очнулся, Валька! Ну, надо же! Ребята, все сюда, он жив!

  Ваня, который только что опухшими, израненными руками делал мне массаж грудной клетки, выпрямляется и вытирает пот со лба. Он улыбается, измученно и счастливо, но я уже не замечаю этого.
Потому, что весь мир затмевают синие заплаканные глаза Ани. И ее теплые губы касаются моей щеки.

- Валя, любимый, с возвращением! Господи, я думала, что потеряла тебя навсегда.

  Самым невероятным, кроме, конечно, моих потусторонних приключений оказалось то, что спектакль, оказывается, не прерывался ни на минуту! Ужас с оборвавшимся проводом зрители преспокойно восприняли, как необычный сценический трюк. Как и мой «обморок» на сцене, впрочем. А пока Ваня возвращал меня к жизни, остальные актеры, скрепя сердце продолжали играть.

- Нам казалось, что если мы не остановимся ни на миг, - шепотом призналась мне потом Янка. - То и ваша жизнь не прервется. А самое удивительное, что так, не сговариваясь, одновременно подумали все.

  Не помню, чем закончился спектакль. Кажется, я даже вышел на сцену, что-то еще произнес  и что-то изобразил. Но все подробности утонули в тумане. Точно также не осталось в памяти, что именно, мешая русские и английские слова, говорил нам председатель жюри, важный, как лорд, седовласый старик в смокинге. Даже объятья и поздравленья друзей я помню смутно. Мой взгляд прояснился только тогда, когда все актеры разошлись и мы с Аней, наконец-то, остались одни.

- Не надо, не говори сейчас ничего,  - тихо сказала она после долгого поцелуя. – Валя, знаешь, я самая счастливая женщина на свете. Потому, что у меня есть ты. Такой сильный, такой добрый, порой смешной, порой неловкий. Но всегда – потрясающе талантливый! И, что бы ни случилось с нами в будущем, какие бы бури и недобрые ветра не пытались разлучить нас, я всегда буду держаться за воспоминание о сегодняшнем спектакле, как за спасительную золотую нить! Но давай не будем говорить о грустном. Сейчас ты здесь, рядом со мной. И пусть это мгновение длится вечно.

- Родная, - прошептал я, снова целуя ее. – Иногда нежность встречается с силой и решительностью, и тогда они идут рука об руку. Не могу назвать себя чересчур решительным. А уж силачом – и подавно. Но, когда я оказался в … словом, в одном очень плохом месте, то выбраться из него мне помогла лишь память о тебе. Когда ты рядом со мной, Аня, ты даешь мне силы жить!

  Мы вернулись в наш особняк, я растопил камин и пододвинул к огню кресло.

Мы устроились в нем вдвоем, пили бесконечный чай, и снова говорили о силе и слабости, любви и нежности.

- Личная сила - это такая штука, которая позволяет достроить себя до чего угодно, – улыбнулась Аня. - И заниматься, чем угодно, даже играть в мяч за день до конца Света, потому что чем это занятие, собственно, не годится для конца Света. И тогда есть вероятность, что придет этот самый Свет и спросит: «Играешь, да? А какой счет?» И, заигравшись, забудет про намечавшийся апокалипсис.

- Совсем, как мы, - улыбнулся я.
- Аня, мне кажется, что это про тебя было сказано древним поэтом: «Прекрасны те уста, которые часто произносят добрые слова.  Прекрасны те глаза, которые стараются видеть в людях одно только хорошее». Но, может быть, ты придумала меня так же, как я придумываю своих героев?

- Но ведь и придуманные герои могут помочь – не хуже настоящих! – лукаво заметила  девушка. – Тебе ли этого не знать?
- Они сделали главное, - вздохнул я. – Возвратили мне веру в свои силы и вернули тебя.

  И мы снова не размыкали объятий до утра, и встретили вместе рассвет. Перламутровая дымка подернула чистое синее небо, точно сказочные кораблики поплыли розовые облака. А между чертой горизонта и облачной далью, отчетливо легла нежно-зеленая, как первая зелень полоса. Словно на дворе стоял не сентябрь, а цветущий июнь. И глядя на эти переливы красок, и чувствуя теплое дыхание уснувшей рядом любимой женщины, я вдруг, как никогда, осознал, что живу, и счастлив этим…