- Вот и отлично! Рад за вас. Кстати, забыл представиться. Петя. Петр Иволгин.

- Очень приятно. Регина Разумовская.

- Ого! Королевское имя! Ваши предки должно быть, польские шляхтичи?

  Я открыла рот, чтобы ответить, но  притихший было ливень ударил с новой силой. Молодой человек озабоченно посмотрел на небо.

- Знаете, нам лучше спрятаться от дождя в одном симпатичном кафе. Это совсем близко, вон за тем поворотом стены.

  И мы побежали дальше. Подошвы моих старых кроссовок все время разъезжались на брусчатке, и Петя, то и дело, хватал меня под руку, почти роняя зонт.

- Юноша, а правда, что у вас в Питере всё время дождь идёт? – простонала я, когда мы, мокрые, отдуваясь и отряхиваясь, ввалились в маленький павильон.

- Почему? Не всегда. Зимой - снег... – с абсолютно серьезным видом возразил «Пьеро».

- Погода стоит чудесная! - светским тоном продолжила я, бросив взгляд на потоки, бегущие по стеклу. - Легкий октябрьский ветерок ласково треплет за окном арматуру.

- Трепал, треплет и будет трепать, - гордо подтвердил Петя. - А нам все ни почём, да потому что живем мы тут ! Привыкли.

- Угу! Я уже поняла, что погоду в Санкт-Петербурге нельзя ругать. Как только пытаешься это сделать, она становится еще хуже. Обижается, как капризная барышня.

- Вот-вот! Иногда мне кажется, что Петр построил город в таком дождливом месте, потому что любил дожди, кофе и подоконники. Кстати кофе здесь подают вполне приятный.

  Кофе действительно был отменного качества. Мы прихлебывали ароматный напиток, прислушивались к грохоту стихии за окнами и продолжали беседу. Поскольку светская тема погоды исчерпала себя, я спросила нового знакомого, незаметно для себя перейдя на «ты»:

- Значит, ты артист? А в каком театре работаешь?

- В «Буффе». Это такой молодежный театр на Заневском проспекте, у самого края географии. Но ребята там подобрались отличные. Ставим, в основном, комедии, мюзиклы, оперетту.

- То-то вы итальянскую комедию на Невском изображали!

- Ага! Любим грешным делом этот жанр. Мы с Сашей-Арлекином и Инкой-Коломбиной даже в «Собаке» пару раз выступали.

- И, похоже, здорово вжились в образы! Я чуть не упала, когда первый раз вас увидела. Подумала, что машину времени уже изобрели.

- Ну, спасибо. Сочту за комплимент. Кстати, ты знаешь, что итальянская труппа из комедии дель Арте были первыми актерами-иностранцами, посетившими наш славный город? А произошло это еще при недоброй памяти императрице Анне Иоанновне. Позже  приезжали в  Питер, конечно, и немцы, и французы…

  Петя увлеченно рассказывал мне что-то, а я вдруг перестала слышать его голос. В наступившей звенящей тишине отчетливо прозвучал низкий баритон актера Фернандеса из моего сна:

- Своим талантом мы зажжем среди этих северных снегов солнце нашей Андалусии!

- Из разных стран актеры приезжали, говоришь? – медленно произнесла я, чувствуя, что сердце начинает биться все быстрее, словно в предчувствии разгадки тайны. - А испанцы среди них были?

  Юноша нахмурился, соображая.

- Были, кажется, - раздумчиво сказал он. – В первые годы правления Екатерины, если не ошибаюсь, приезжали несколько актеров. Могу, кстати, спросить у нашего режиссера. Он по этой теме диссертацию защитил.

А ты интересуешься историей театра?

- Ну, да. С некоторых пор - вздохнула я.

  Не добавив, что увлеклась этим несколько против своей воли. Потом вспомнила еще кое-какие подробности своих видений и спросила:

- Ты не знаешь, случайно, какого вельможу восемнадцатого века звали Иван Перфильевич?

- Конечно, знаю! – воскликнул Петя. - Так звали Елагина. Историка, поэта, первого директора императорского театра. Кстати, весьма одиозная личность! Доподлинно известно, что он был масоном. И ходят легенды, что директор театра водил дружбу с самим графом Калиостро.

- Ни фига себе! – ахнула я. – Слушай, а где жил этот мистический тип?

- Представь себе, он был владельцем целого острова. Догадайся – какого?

- Ясный пень – Елагина!

- Точно! Он купил его у князя Потемкина за девять тысяч рублей.

Бешеные деньги по тем временем! Новый хозяин сделал очень много для благоустройства приобретенной территории. Во избежание затоплений от разливов Невы рабочие обнесли остров земляным валом, по которому проложили дорогу. В болотистых рощах они выкопали пруды и прорубили просеки. У перевоза с Каменного острова была построена каменная набережная, на которой Елагин поставил двенадцать медных пушек для «увеселения» и приветствия гостей салютом. Были сооружены различные павильоны и беседки, проложены многочисленные аллеи и прорыты каналы, через которые перекинули ажурные мостики. И наконец, был выстроен первый на острове каменный дворец, возможно даже по проекту известного зодчего Кваренги. Также были устроены оранжереи и зимний сад с экзотическими тропическими деревьями и певчими птицами. В завершение хозяин поставил по всему имению памятники своим друзьям-масонам. Отдельно возвышались памятники императрице России Екатерине II и вице-канцлеру графу   Панину.

Знатных гостей на «Острове радости», как его стали именовать, встречали пушечным салютом и сопровождали торжественным маршем в исполнении оркестра. В доме находился богатейший погреб с заморскими винами и великолепными закусками. Для приезжих гостей был устроен чудесный буфет.

Хлебосольный и радушный Иван Перфильевич потчевал гостей напропалую, всякий раз выговаривая, что они мало едят и пьют. В усадебном доме для них разыгрывались театральные представления с участием известных актеров. Елагин, не считая денег, придумывал все новые и новые увеселения для многочисленных гостей своего поместья. Доступ сюда «всем хорошо одетым людям» был открыт даже в отсутствие хозяина. Приезжающих на прогулку господ встречал дворецкий и угощал обильным обедом. По праздникам «Остров радости» оглашался звуками бравурных маршей в исполнении духового оркестра, пускались «потешные огни», «ломались паяцы» и, как всегда, столы ломились от изысканных яств и напитков.

- Как интересно! А ты тоже, что ли, диссертацию защитил? По истории жизни этого Елагина?

- Да нет. Просто мы в театре «Формулу любви» ставили. А режиссер требовал, чтобы все артисты, как следует, выучили матчасть.  Ну, то есть все подробности той эпохи.

Но собственный остров чудаковатый сенатор приобрел уже потом. А в первые годы царствования Екатерины он жил на Никольской площади.

  Полупустая чашка выпала из моей руки и со стуком покатилась по столу, заливая его коричневым ручейком.

- ГДЕ?! – завопила я, вскакивая.

- На площади возле собора Николы Морского - удивленно повторил юноша. – С чего это ты вдруг так вскинулась? Там у Елагина свой особняк был. А теперь на его месте скверик разбит.

- Ага. И домик стоит, - прошептала я, падая обратно на стул. – На который разные Дуремары претендуют. А мне в этом домике та-акое снится…

  Петя снова нахмурился.

- Я ничего не понимаю, но вижу, что ты чем-то сильно озабочена. Может, расскажешь мне все, Регина? Вдруг я найду способ тебе помочь?

  Я вздохнула.

- Даже не знаю – с чего начать? В общем, так сложилось, что никаких знаний у меня по истории театра нет. Да и по истории Питера – тоже. Я сюда только недавно приехала…

  И я поведала Пете про свое детдомовское детство и полное отсутствие нужных книжек под руками.

- Фильмы, из которых я могла бы подчерпнуть какие-то исторические знания – тоже прошли мимо меня. В универе нам лекций на эту тему не читают.

А мне снятся такие сны, что я с дивана падаю. Вот скажи – откуда бы мне знать про этого самого Елагина?  И не только про него, но и про Реджину   Фернандес!  Девушка похожа на меня – как вторая чашечка из одного сервиза!

- Мда! – сказал Петя. – Загадка.

- Ну! А началось все с вашего волшебного билетика! И моего внезапного знакомства с сеньором Эстебаном. Дядя Ваня, то есть, Жан Феликсович, привел меня в тот самый домик по соседству с Морским Собором. Тут все и  понеслось! Особнячок, правда, ничем особо не примечательный. И построен он всего лишь на исходе девятнадцатого века. Но почему-то все хотят его себе хапнуть. А про домик даже не скажешь, что прежние владельцы дружно встали из гроба, и пытаются его защитить. Там же Дом трудолюбия был, а не театр какой. Ну, подумаешь – лестница мраморная да перила кованые! Такого добра в Петербурге хватает! Правда, говорят, что там еще какие-то подвалы хитрые имеются, но я не успела на них посмотреть…

- Я бы тоже не отказался взглянуть – улыбнулся Петя. – Вдруг в них какая-нибудь картинка висит – и дверь в театр загораживает?

- Ага! С нарисованным очагом! И крысой Шушарой в качестве сторожа!

  Я рассмеялась.

- Сдается мне, что в вашей веселой артистической компании явно не хватает Буратино. И эта роль почему-то достается мне. Но я ж не мальчик! И Азбуку мне дарить не надо – читать я давно умею. Разве что – Золотой ключик? Вот только от какой дверки?

- «Буратино вытащил нос и поглядел в дырку – за холстом в стене было что-то похожее на небольшую дверцу, но там было так затянуто паутиной, что ничего не разобрать», - процитировал Петя и улыбнулся.

- Вот именно!

  Тут я перешла на шепот.

- Дверка там, конечно, имеется. Но не от театра, а от сейфа. Мы с Ликой в нем ценные гравюры прятать собирались. Но, подозреваю, что в нем ничего, кроме диссертации нашего академика не хранится! Так что сказочка какая-то не совсем правильная получается. Хотя свой Дуремар в ней уже есть.

  Я усмехнулась. Из меня тоже выпрыгнула цитата:

- «Плохо идёт торговля пиявками! За кусок холодной свинины и стакан вина я готов вам приставить к ляжке дюжину прекраснейших пиявочек, если у вас ломота в костях…»

  Петя расхохотался.

- Осталось познакомиться с черепахой Тортилой. И золотой ключик – у нас в кармане!

  Я помрачнела.

- Ты забыл про Карабаса -Барабаса. Мы пока не выяснили - кто сей персонаж.

Ладно, пойдем уже к метро потиху. Дождь вроде бы почти перестал.

- И это радует, – ответил юноша, с сомнением посмотрев на свой зонт.

  Последний порыв ветра вывернул бедное изделие наизнанку. И теперь спицы торчали из зонта, как иголки из дикобраза.

  Я улыбнулась. И вспомнила недавно прочитанное стихотворение:

Сегодня день испорченных зонтов. Всерьез накрыла город непогода.
Зонты - не люди, и таких ветров не сдюживает хлипкая порода.
Изломанные зонтики лежат повсюду: в урнах и на тротуарах,
Напоминая брошенных котят, притихших в ожидании удара.
Но есть средь них и те, что посмелей. Они смогли полётом насладиться,
И  притулились в кронах тополей поверив, что и зонтик тоже птица!

- Можно я тебя провожу, дорогая Буратина? – поинтересовался Петя, засовывая поломанный зонт в урну рядом с барной стойкой. – Очень хочется на домик посмотреть!

- Да, пожалуйста! – ответила я.

  Хотя меня царапнула его фраза. Разве можно набиваться к девушке в кавалеры по такой прозаической причине? Впрочем, он же не знает, что меня вообще никто никуда и никогда не провожал. С самым независимым видом я надела куртку, повесила на плечо рюкзачок и шагнула к двери, напевая:

Птичка польку танцевала на лужайке в ранний час.
Нос налево, хвост направо, – Это полька Барабас.
Два жука – на барабане, дует жаба в контрабас.
Нос налево, хвост направо, – это полька Карабас…