Меня долго вели по каким-то бесконечным коридорам и лестницам. Их было так много, что я даже не пытался запомнить: куда и сколько раз мы повернули?

Подъем закончился возле старой дубовой двери, украшенной здоровенными металлическими шипами, что делало ее похожей на шкуру динозавра. Звякнул засов, дверь со скрипом отворилась и, получив тычок в спину, я полетел внутрь.
И понял, что скучать мне не придется. На грязном полу возле каменной стены, в позе Аленушки, подперев рукой опухшую щеку, сидел Влад.

Яркие солнечные лучи, лившиеся сквозь узкие, похожие на бойницы, оконные проемы, явно диссонировали с его широкой мрачной физиономией, на которой  красовалось несколько свежих ссадин. Порванная рубашка и грязные брюки дополняли печальную картину. На несколько секунд мне даже стало его жалко. Но потом я вспомнил «радужную» перспективу своего общения с монстрами, а так же ни в чем не повинную Регину, и мне захотелось пнуть этого паршивого Гудвина. Но я кое-как удержался и только ядовито поинтересовался:

- Ну, что, мышиный король, допрыгался?

  Влад вздохнул, как больная корова, пощупал пострадавшую щеку и задал встречный вопрос:

- Почему – мышиный?

  На «короля» этот гад, видимо, был согласен.

- Ты, кажется, забыл – куда заводит бесплатный сыр? И – кого?

- Ну – ошибочка вышла. Глюк программы.

  Я чуть не задохнулся от возмущения.

- Да ты – полная скотина, Владик! Ошибочка! Нас тут всех угробят, как не фиг делать, а у тебя – всего лишь глюк программы?!!! Что-то ты не сильно похож на крутого программиста, который может все исправить…

  Чувствуя, что желание «врезать» дорогому другу, не только не прошло, но и усилилось, я развернулся и подошел к оконному проему. Сквозь узкую щель в стене виднелась бескрайняя морская гладь, за которой в светлом мареве колыхались очертания нашего мира.

- Вот же гадство! – подумал я. – Прямо таки иллюстрация к пословице: «близок локоть, да не укусишь». В смысле – хрен туда доберешься.

  Я поскреб рукой кирпичную кладку, стряхивая облепившие ее лишайники, и попытался протиснуться в бойницу. Дохлый номер!

  За спиной у меня раздался смешок.

- «Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный…» Ты давно ли, Петенька, летать научился?

- Может, я самоубиться хочу – сердито буркнул я. – Тут такая высота, что успех гарантирован!

- Ну да. Классика жанра:

Хрестоматийно белеет парус, и ветер свищет,
И мачта гнётся, и как ей гнуться не надоело…
Вздохни поглубже, шагни подальше – никто не сыщет.
Да как отыщешь в таком просторе чужое тело?

  Я удивленно обернулся.

- Вот уж не замечал за тобой тяги к авторской песне! А как же твое «фсе» под названием - группа «Ленинград»?

- Да ну ее, – вздохнул Влад. – Надоела…

- Тебе – жизнь надоела! Вот скажи, зачем ты сюда поперся? Тоже мне – владелец заводов, домов, пароходов! Тебе что, целого города было мало?

Решил состояние преумножить? И где ты теперь? И мы – заодно?

- В заднице.

- Хм! Хотя бы это ты понимаешь! Вот только раскаяния на твоей наглой роже я не наблюдаю!

- А оно тебе надо, мое раскаяние? Все равно ведь ничего не изменится. Даже, если я у тебя в ногах валяться буду, из этой дурацкой башни не выбраться. Да и выберемся – куда мы денемся? Сам же видел, что этих монстров тут – как грязи…

- Это да, – вздохнул я и опустил руку в карман, проверяя – все ли там на месте?

  Валяясь в ногах у хозяина дома, я успел провернуть одну достаточно хитрую манипуляцию. Но делиться с Владом результатом пока не спешил.

Почем я знаю, как он себя поведет, если его опять бить начнут? Поэтому я благоразумно промолчал. И перевел разговор на другую тему.

- Чего от тебя хотели-то?

- А черт его знает? Видимо, намекали на то, что выбора у меня нет. И любую прихоть хозяина следует выполнять. Вот только я все равно не смог бы ему «намечтать» все, что он хочет. У меня в голове – ни одной мысли. Творчество покинуло пустой сосуд…Талант мой иссяк!  Я сейчас даже сказку про Репку не напишу – не то, что программу свержения существующей власти! Я, как ты помнишь, политикой никогда не интересовался. И понятия не имею – как там все устроено?

- А если бы знал – написал? – тихо спросил я.

- Не знаю, – растерянно ответил Влад. – Нет, наверное. Понятия не имею, что там у них за страна – но люди-то погибнут наверняка. Для того  чтобы гореть в аду мне вполне хватит твоей смерти…

- Ну, пока что я жив. Так что можешь не переживать. А этот Ван-Конет, что ли, книги твои читал? Откуда он узнал, что ты писатель?

- А черт  его знает!  Да и что можно узнать из моих опусов? Короли там, конечно, есть – но исключительно в постели, а не на плахе. Народ у нас переворотами и революциями не интересуется – своих хватает. А вот, сколько любовниц было у Генриха Восьмого, и каким манером он … э-э-э … с ними кувыркался – это, пожалуйста! Пипл схавает!

- Тьфу! – поморщился я. – И как тебе только не противно про это писать?

- Противно,  – с готовностью согласился мой собеседник. – Но платят мне только за подобную фигню. Другого от меня не хотят.

  Тут он прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся.

- Эх! А помнишь мою первую сказку? Мне тогда хотелось, чтобы открывая мою книгу, человек погружался в мой мир целиком. Пусть на пару минут. Но в эти минуты плющ будет виться вокруг старой башни, облака будут плыть над лавандовыми полями, девочка будет петь, мальчик писать стихи...

  Я вздохнул.

- А вместо этого ты пишешь свою заказную бредятину про продажных женщин!

  Тут я не удержался и ядовито уточнил:

- Между прочим, они мало чем отличаются от продажных политиков. Это к вопросу о «программе». И плане захвата власти – в котором ты не шаришь.

- Кстати, о женщинах? Что с Региной? – вскинулся Влад.

  Я пожал плечами.

- То же самое, что и с нами. Только ее держат не в Башне. И мучить, к счастью,  пока не собираются. Забавно! Этим злодеям нужен грязный писака и чистая девушка.  Одного только не понимаю – что я-то делаю в вашей компании?

  В двух словах я объяснил другу, зачем Ван-Конету понадобилась Регина.

  Влад посмотрел на меня исподлобья и горько усмехнулся:

- Ты – друг грязного писаки и жених девушки. И раз уж ты здесь – злодеям будет проще манипулировать нами.

  Он провел руками по лицу и тихо сказал:

- Ты прости уж меня, дурака, за то, что я втянул вас во все это. Господи, как банально и тупо! Бездарного сочинителя подвела под монастырь любовь к красивой жизни.

  Видя, как Влад убивается, я опять проникся к нему сочувствием.

- Ну, в красивой жизни нет ничего плохого, - примирительно сказал я. – Если она не мешает тебе творить и оставаться человеком.

  Владислав поднял на меня измученные глаза.

- В том-то и дело, что мне она помешала. Точнее, в какой-то миг желание хорошо зарабатывать, вкусно есть и шикарно отдыхать стало доминировать над всем остальным. Был момент, когда я мог послать литагента к черту и продолжить писать свое фэнтези. Но я испугался остаться на мели, без гроша в кармане, а главное – без дешевой, но все-таки шумной литературной славы. Я забыл, вернее, не хотел помнить, что путь к правде всегда лежит через боль. И не желал ломать привычный образ жизни, расти, подниматься над собой. Судьба дала мне мозги и талант. А я, считай, пользовался головой только для еды. И Мироздание поняло, что ошиблось, прикрепляя ее к моей шее. Поэтому не стоит удивляться, что мою голову у меня скоро отберут, а талант уже отобрали. Все, чем человек не пользуется, рано или поздно забирают… И я знаю, что в последний час буду не свою бездарно прожитую жизнь вспоминать, а корить себя за то, что погубил тебя и Регину.

  Последние слова Влад произнес еле слышно, сдавленным от стыда и горя шепотом. И уткнулся лицом в скрещенные руки.

- Все сказал? – деловито осведомился я. – Реквием по неудавшейся жизни полностью спет? Тогда перестань себя проклинать и послушай теперь меня.

  Он удивленно поднял взгляд. В глубине его глаз мелькнуло что-то похожее на слабую надежду.

- Мне кажется, что враги следили за тобой давно. Причем, сначала даже не подозревали, что ты – писатель. Им просто нужен был чертов якорь, оказавшийся ключом к волшебной оранжерее. Потом, когда ты внезапно стал демиургом, злодеи поняли, что ты можешь им пригодиться. А уж после этого нарисовалась Регина и все, как говорится, понеслось!

- Это и так понятно,  – устало пробормотал Влад. – Но ты, вроде бы, собирался сказать мне нечто важное?

- Очень важное, господин неудачливый сочинитель! Я даже дать тебе по морде расхотел, когда увидел, как ты тут убиваешься. Но не впадай в отчаяние! План спасения у меня есть, хоть и весьма зыбкий. А ты вообще понял, в какое место нас притащили?

- Нет. И в какое же?

- Название повести Грина «Золотая цепь» тебе ни о чем не говорит?

- Я ее не читал.

- Жаль. Иначе, ты узнал бы этот дом. Автор довольно подробно описывает его на страницах своей книги. Пару мест, пока меня вели сюда, я даже опознал, хоть и не старался запоминать дорогу. Но главное тут в другом! Ван-Конет сказал, что тайная оранжерея находится где-то в глубине дома. Если мне не изменяет память, то в книге автор поместил ее сразу после очень необычного зала с двигающимися стенами.

- Ничего себе! И ты считаешь, что это поможет нам бежать отсюда?!

  Едва Влад произнес эти слова, как за запертой дверью послышалось неприятное шуршание и скрежет.
Я предостерегающе прижал палец к губам.

- Кажется, охраняющему нас монстру не понравились твои слова, - шепнул я на ухо приятелю. – Наверно, этот болван запрограммирован так, что реагирует на слово «бежать». Будем вместо него говорить «поехать на гастроли».

  Владислав молча кивнул, и я продолжил:

- Так вот. Чтобы благополучно отправиться гастролировать, нам нужно будет провернуть одну штуку…

  Конечно, я понимал, как сильно рискую, когда выкладывал свой план.

Но рассудил, что до завтрашнего дня Влад вряд ли понадобится идейному террористу Блюмингу или его «спонсору». А значит, бить несчастного писателя никто не будет, и он не «расколется». К тому же запоздалое раскаяние

Влада выглядело вполне искренним. Я по-прежнему сильно злился на него, но осознавал, что спасать дурака все равно придется.

- Ты все понял? – спросил я его, закончив свой рассказ.

  Он мрачно кивнул.

- Да. Но это – полное безумие. Шанс – один из ста.

- Если у тебя есть лучший план – предложи  его! Нет? Тогда сделай одолжение – избавь меня от ненужной критики. А лучше – ляг и постарайся уснуть. Завтра нам всем понадобятся силы.

  Влад хмуро кивнул и привалился к стене. Но глаза не закрыл  и продолжал смотреть на меня внимательно и печально.

- Откуда в тебе столько мужества? – спросил он. – Ты действуешь и говоришь так, будто вовсе не боишься за свою жизнь. Скажи, как у тебя это получается? Тебе помогают образы сыгранных героев?

  Я пожал плечами.

- Герой – это просто нормальный человек в ненормальных обстоятельствах.

А что касается страха… Признаюсь тебе честно, я безумно боюсь! За Регину и за тебя, идиота. Кстати, когда нас уносило в море в дырявой лодке, ты орал песни и ни черта не боялся.

- Что дети знают о смерти? Им и в голову не приходит, что все серьезно. Меня тогда гораздо больше волновало, что накажут, если спасут…

- Ну, может быть. Я тогда тоже ни о чем плохом не думал. Ладно, хватит уже философствовать! У меня от речей Ван-Конета давно в ушах звенит. Если не можешь спать, посиди с закрытым ртом.

  С этими словами, я лег на замызганный пол. Сна, конечно, не было ни в одном глазу. Но я понимал, что нужно хотя бы постараться расслабиться. Иначе, у меня не хватит ни сил, ни мужества, чтобы воплотить свой план.