Город приближался и рос на глазах. Уже видна была гавань со старым, растрескавшимся пирсом, высокие борта частных катеров, юркие силуэты маленьких лодок. А за всем этим зеленой пеной вставали кроны деревьев Исторического бульвара, белое кружево балюстрад, крыши домов. Милый и простой реальный мир, из которого так хочется, порой, вырваться и по которому безумно тоскуешь среди круговерти фантастических приключений.

Дон Эстебан аккуратно подвел яхту к причалу и сбросил трап. Я помог Владу спуститься и подумал  с некоторой грустью,  что опять  не успел сказать Регине ничего важного. А сейчас мне нужно срочно бежать в театр. Просто не жизнь, а какая-то сплошная регата! То ты кого-то догоняешь, то за тобой гонятся…

Несмотря на невеселые мысли, я довольно бодро попрощался с друзьями, узнал адрес гостиницы Эстебана и стрелой помчался в родные стены. Генеральная репетиция спектакля вот уже двадцать минут как должна была начаться, но мне несказанно повезло. Что-то случилось с прожекторами, и, когда я, разгоряченный и запыхавшийся, влетел в зал, режиссер как раз заканчивал отчитывать осветителя. Так что мне достался от него только сердитый взгляд и недовольное покачивание головой.
Сама репетиция для меня прошла, как в тумане. Впрочем, реплики я, кажется, не перепутал. Но когда все закончилось, и я вышел из театра, меня снова охватило странное чувство нереальности происходящего. Будто мир дробится на моих глазах, превращаясь в кусочки рассыпанного паззла.
Минуту назад Инна-Харита держала в руках бутафорские цветы, похожие на хрустальные лилии.

А несколькими часами раньше  я сам мчался среди волшебных недотрог, чувствуя на затылке горячее дыхание врага.
На сцене по нарисованному заднику бежали волны, и качался бумажный парус.
 А мои руки еще помнили прикосновение к теплым рукояткам штурвала. И на одежде не успели просохнуть капли морской соли.
Так какой же из этих миров настоящий? Тот, описанный Грином, жутковатый и прекрасный, из которого мы чудом вырвались живыми? Или этот – где есть театр, гастроли, репетиции, автобусы и мобильные телефоны, но нет места сказке?

- Оба – настоящие! – раздался за  спиной знакомый голос, и чья-то мягкая рука легла на мое плечо. Я обернулся. Регина смотрела на меня с легкой, чуть ироничной улыбкой.

- Как ты меня нашла? – глупо спросил я.

  Девушка обреченно вздохнула.

- Знаешь, одна из самых серьезных потерь в битве – это потеря головы.

Дорогой Пьеро, поставь ее, пожалуйста, на место! Найти в Городе главный драматический театр не так уж трудно. К тому же ты сам назвал его адрес.

- Да? Не помню, - пригорюнился я. – Кажется, пережитые приключения отрицательно повлияли на мой разум. Мне срочно требуется лечение! К тому же я до сих пор не понимаю, кто я и где нахожусь? И не уверен, что ты – настоящая. А вдруг ты растаешь и исчезнешь, как «выдуманные» Владом матросы на его яхте? Эстебан-то пригнал ее к нам в гордом одиночестве!

- Сам ты – ненастоящий! – фыркнула Регина.

- А вот докажи, что ты – не призрак.

- Как доказать? Дать тебе подзатыльник?

- Нет, - сказал я, обнимая девушку и привлекая ее к себе. – По-другому.

  И мы поцеловались прямо на ступеньках театра. Вокруг нас бежали по своим делам люди, гудели машины, зажигались вечерние огни, а мы все стояли, не в силах разомкнуть рук.
Легкий ветер донес до нас аромат кипарисов и лаванды. Регина улыбнулась и пригладила растрепанные  волосы.

- Ну,  убедился, что я – реальная?

- Еще бы! Ты – самая потрясающая реальность из всех, что я когда-либо целовал.

  Девушка возмущенно топнула ногой и все-таки хлопнула меня по затылку.

- Ну, раз уж лечение закончилось, и моя голова вернулась на место, давай прогуляемся до нашей с Владом хижины, - подытожил я. – Посмотришь на места, где прошло мое детство. Кстати, что там с нашим писателем? Он хорошо себя чувствует?

- Когда я уходила, все было нормально, - кивнула Регина. – Эстебан поил его каким-то жутко древним снадобьем из позеленевшей глиняной бутылки.

А Влад, хоть и морщился, но говорил, что рана заживает буквально на глазах. Кстати, я еще успела созвониться с Ираидой и успокоить старушку. А то она собралась поднимать на уши всех питерских ментов в поисках пропавшей внучки.

  Я усмехнулся:

- Ираида Леопольдовна и ФСБ бы подняла – она такая. Ну, раз все домашние недоразумения благополучно разрешились, тебе ничто не помешает пожить здесь недельку-другую, как мы и хотели.

  И мы  не спеша пошли по городу, вдоль бульваров и набережной, мимо негромко плещущих в вечернем воздухе фонтанов. Я показывал Регине свои любимые места, рассказывал веселые истории из детства. Она звонко смеялась, запрокинув голову, удивлялась, ахала.
А чудесное ощущение спаянности двух миров – реального и сказочного, по-прежнему не оставляло меня.
И среди пестрой вечерней толпы нам поклонился старичок с тросточкой, пролетела на роликах девчонка, сжимая в руке кораблик под алым парусом, светловолосый мальчишка в матросской форме позапрошлого века подмигнул мне, а за силуэтами современных яхт медленно проплыли мачты старой шхуны.
Я не знал, вправду ли  видел  все это? Но  очень хотелось, чтобы Регине тоже открылась морская  сказка.
Наверно, так и произошло, потому что когда мы дошли до нашего домика, и я распахнул скрипучую калитку, она приостановилась и, опершись о ствол абрикоса, задумчиво сказала:

- Мир тайны, воображения… Знаешь, я читала Грина, когда была совсем девчонкой. И, перечитывая его сейчас,  все время задаю себе вопрос: о какой же стране он писал? Это не страна будущего, нет, и не современная тоже. Она казалась сказочной уже во времена Грина. Там чудеса… В ней случается то, что почти невозможно в других странах, нанесенных на карту мира. Цветы читают мысли и чувства людей. Человек, подобно духу, летает без крыльев. Девушка бежит по гребням волн… В этом мире осуществляются предсказания, сбываются мечты и предчувствия.

- Влад, помнится, говорил, что его пугает такой мир, - заметил я. – Слишком уж он опасен и непредсказуем. Хотя в нашей сказке, к счастью, победило добро.

- В том-то и дело! – горячо воскликнула Регина. - «Гринландия» - страна, описанная Грином – все-таки не сказка и не утопия. Даже природа в ней дышит воздухом реальной земли. И наоборот – все чудеса и приключения гриновского мира находят отзвук в нашем реальном мире. Его герои только кажутся нездешними, а на самом деле они живут вокруг нас! А мы читаем эти книги и втайне хотим быть похожими на них. Такими же сильными, добрыми, немного бесшабашными. Может, все эти приключения произошли с нами именно потому, что твой друг забыл о простых и важных вещах: вера, надежда, любовь, убежденность в том, что светлое в человеке обязательно найдет верх?

- Скорее всего, ты права, - вздохнул я. – Хотя опасности мы подвергались вполне реальной. Мне по-прежнему не по себе  от того, что я невольно втянул тебя во все это. Помнишь, полгода назад ты с укоризной сказала, что мечтаешь лишь о покое и стабильности?

- Так ведь я тут же отреклась от этих слов! – с некоторым возмущением возразила девушка. – Мне понравилась безумная сказка, частью которой мы стали. Вот только за тебя порой было страшно.

  Тут Регина вдруг замолчала и опустила голову.

- Почему? – тихо спросил я, с горечью ожидая ответа: «Потому что ты – мой друг».

- Ты очень дорог мне, - произнесла она, не поднимая глаз. – Знаешь, Петя, я пока не знаю, как назвать это чувство. Но когда я увидела, что тебе грозит опасность, что-то повернулось в моей душе! И я поняла, что ты мне ближе, чем просто друг. Наверное, даже ближе, чем брат. Ну вот, мы думали, что поездка на юг поможет  разобраться в наших чувствах, а теперь все запуталось еще сильнее.

- Так интересней! – улыбнулся я, обнимая девушку. – Чем запутанней сюжет в пьесе, тем увлекательней развязка. Давай не будем торопить события. Ты тоже безмерно дорога мне. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива и почаще улыбалась: совсем, как сейчас. А еще… Черт! Владька, ты что ли? Молодец, как всегда, вовремя!

  Из-за куста цветущего гибискуса  вышла   знакомая фигура. Писатель смущенно наклонил голову и виновато развел руками.

- Ваш испанец вдруг сорвался с места и оставил меня в гостинице одного.

А мне вдруг стало так тоскливо, что я тоже выполз на волю. И ноги сами привели меня в это место.

- Как твоя рука, горе-путешественник? – поинтересовался я.

- Все в порядке: от раны и следа нет. Похоже, ваш дядюшка, Регина, и впрямь настоящий волшебник. Кстати, а как ваше здоровье? Я ужасно волновался, вдруг все эти гонки с препятствиями повредят будущему малышу?

  Регина опять опустила взгляд. Даже в густеющих сумерках было видно, как она покраснела. Но я заметил, что по ее губам скользнула озорная улыбка.

- Э-э-э, все обошлось, - поспешил я успокоить друга. - То есть, мы ошибались думая, что Регина ждет ребенка. Понимаешь, все одно к одному - сессия, нервотрепка, беременная подружка, насильственное перемещение в пространстве… Любой организм решит, что его мутит, тошнит и плющит…

- Ну и ладно, - пробормотал Владислав, садясь за стол. - Извините, что я не сразу объявился, но вы так интересно говорили о Грине. Знаешь, Петя, я за эти дни многое передумал. Ты видел, что сталось с моей яхтой? Нет? Так вот, когда мы сошли на берег, она попросту растаяла, как облачко утреннего тумана. И все опусы мои – такая же муть и туман! То есть, об этом я и раньше догадывался, но продолжал кропать их. А себя успокаивал тем, что, мол, не всем же гениями быть. И к тому же платят хорошо! Хотя я знал, что почти сто лет назад автор «Алых парусов» сказал: «Когда волшебная сила искусства коснулась меня, то всю свою последующую жизнь я никогда не изменял искусству, творчеству; ни деньги, ни карьера, ни тщеславие не столкнули меня с истинного моего пути; я был писателем, им и умру…»

  Влад на мгновение замолчал, и в его глазах промелькнуло давно забытое выражение мальчишеского упрямства. Именно с таким видом он выгораживал меня перед тетей Полей, беря на себя вину за угнанную лодку.

- Понимаешь, дело даже не в том, что там, на мысу, я заглянул в глаза смерти. Просто, встав у последней черты, я вдруг осознал, какую силу несет Слово. Сказанное искренне, с чистой, почти детской верой. И отчаянным желанием спасти друзей, победить тьму! Я словно бы прикоснулся к огню. И, опаленный этим огнем, уже не смогу жить иначе.

- А как же ваше московское издательство, ваши тиражи и контракты? – спросила Регина.

- А их я попросту пошлю куда подальше! Вместе с чертовым литагентом!

И напишу новую книгу сам, без дурацких указаний свыше.

- К тебе вернулось вдохновение? – улыбнулся я.

- Не знаю, так ли называется это чувство. Но, кажется, я на правильном пути.

Я опишу наши приключения, добавлю немного фантазии и попробую хоть отчасти вернуть современного читателя в мир, созданный воображением Грина. Раз мы  спасли сказочную  Гринландию  от вполне реальной революции,   думаю, что автор на меня не обидится.

  Владислав широко улыбнулся и вдруг подмигнул нам:

- А еще в новой книге я исполню мечту одного нашего хорошего друга. Того самого, что  приютил  перепуганных пришельцев в своей гостинице. И начнется мой новый роман такими строками.

  Влад запрокинул голову, словно пытаясь прочесть что-то среди звезд, и почти нараспев произнес:

- Едва касаясь тротуара, Тиррей бежал по улице вверх от гавани, веселой и грязной, как молодой трубочист. Знакомый ветер трепал его волосы, а город словно  протягивал руки ему навстречу. Обнимая потоками улиц и синевой врезающихся в них бухт. Город, знакомый с детства, от золотого флюгера на древней башне, до проросшей меж плитами набережной травинки! Долгие годы Тиррей жил без надежды встретиться с ним вновь, пока не произошло одно чудо…

  Писатель оборвал рассказ и прикрыл глаза, представляя нарисованную им картину.

- Прекрасно, – тихо сказала Регина. – У вас, несомненно, есть талант.

- Ужасно хочется почитать о самом себе! – подхватил я. – Надеюсь, ты пожалеешь меня и не выставишь в романе полным идиотом. А если серьезно, думаю, хозяин гостиницы «Суша и море» будет благодарен тебе за подаренную  возможность попасть в город своего детства.

- Спасибо за поддержку, – кивнул Влад, - Кстати, о детстве! Надо будет ввернуть пару эпизодов из наших отроческих лет.

- Очень хорошо, но давай ты займешься этим в гостинице у дона Эстебана, - не выдержал я.

- Понял, понял, пойду такси ловить! - дурашливо завопил мой приятель. – Твоя прекрасная и грозная невеста на меня и так уже строго поглядывает. Нет, друзья  мои,  я все-таки безумно счастлив, что рву сегодня все прежние нити, и начинаю новую жизнь. Как говорится: «Главное прыгнуть с обрыва – по пути у вас обязательно вырастут крылья!» Все! Улетаю!

  В эту ночь мы с Региной больше не говорили, ни о судьбе, ни о литературе, ни даже о любви. А просто гуляли под звездами по пляжу и целовались в зарослях самшита. Теплая кора пахла, словно обложка старой книги, а в глянцевой листве оглушительно заливались сверчки.

- У них, кажется, брачный период, - таинственным шепотом сказала девушка, оторвавшись от моих губ.

- А у нас – что? – поинтересовался я, протягивая руки, чтобы вновь обнять ее.

  Но Регина, уклонившись от моих объятий, только рассмеялась и побежала к морю. Прямо в платье влетела в волны, затанцевала, разбрасывая серебряные брызги. Лунная дорожка на воде мерцала и искрилась, а Регина пела, как русалка, маня меня к себе. И я тоже бросился в море, подхватил ее на руки, закружил, задыхаясь от радости. А потом нес свое мокрое сокровище в наш маленький домик, кутал в махровое полотенце, зарывался лицом в ее волосы и вновь целовал нежные, чуть соленые губы.
Когда над морем появилась алая полоска рассвета, я отдал Регине одну из своих рубашек и помог устроиться на жесткой кровати. А потом, слушая ее сонное дыхание, глядя, как в такт дыханию, чуть вздрагивают длинные ресницы, и по-детски покоится на ладони смуглая щека,  внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на земле. И невесомым поцелуем прикасаясь к разметавшимся по подушке волосам, я беззвучно, чтобы не разбудить девушку, прошептал:

- Я хочу, чтобы тебе всегда спокойно засыпалось. Чтобы дневные тревоги, обиды прошлого и растерянность перед новым днём никогда не тревожили тебя. Завтра будет новый день, он принесет нам новые краски лета, новые чудеса и возможности. А пока пусть самые ясные и надёжные маяки светят тебе и не спускают с тебя глаз. Все спокойно. Спи, моя родная!