Серым, по-питерски сумрачным утром я привычно завариваю себе кофе.

О стекло бьются холодные капли, а я смотрю на цветное фото, где мы с Региной, улыбаясь, стоим, обнявшись на фоне плещущих брызгами волн.

Губы мои расплываются в ответной улыбке. Я вдыхаю кофейный аромат и вспоминаю когда-то прочитанные слова: «Чашка кофе с утра – и реальный мир вновь становится более четким. Но главное, чтобы голова ваша была все так же наполнена фантазиями».

- Это верно. Фантазии – наше все, - важно киваю я  и мысленно возвращаюсь в прошедшее лето.

  Спектакль по Грину мы тогда отыграли на славу. Причем второй показ удался даже больше, чем премьера. Городские власти, воодушевленные успехом нашей постановки, попросили режиссера повторить пьесу в летнем театре на Приморском бульваре. И этот немыслимо прекрасный вечер я не забуду никогда!
Казалось, Харита, Фабиан и все герои старой сказки играли в своем родном Зурбагане. Дым звезд роился над береговыми утесами. Блеск огней достигал до самого дна бухты, так прозрачна была в тот вечер морская вода. Воздух дрожал от невидимых жарких течений. Горизонт над морем, несмотря на поздний вечер, был светел на десятки миль. И лучше любого театрального задника за нашими спинами тысячей алых парусов горел июльский закат.

Музыка лилась и звенела над бухтами.
В тот вечер, я не играл, а жил на сцене. И когда Харита, прощаясь со мной навсегда, ласково коснулась моей щеки, я мучительно прикрыл глаза, вспомним отчего-то жаркий день на выжженном берегу, дурманящий запах ежевики и золото любимых глаз . И  показалось, что весь зрительный зал вздрогнул и затаил дыхание в этот миг.
А потом был праздничный банкет, но я сбежал с него к Регине. И снова мы бродили вдоль моря до самого рассвета, перемежая поцелуи и нежные слова…

  Я с неохотой отрываюсь от чудесных воспоминаний. И, пока еще есть свободная минута, достаю с полки новую, еще пахнущую типографской краской книгу. Ее совсем недавно привез мне Влад. Он, как и обещал, порвал контракт с ненавистным  литагентом и очень быстро написал новый роман.

А потом продал часть собственного  имущества, влез в долги, но сумел издать его за свои деньги.

- Знаешь, если казаться не тем, кто ты есть на самом деле, можно получить не ту работу, не тех друзей, и бог знает что ещё. Не свою жизнь, – сказал мой друг, когда мы втроем гуляли по Питеру. – И я жил чужой жизнью, но, к счастью, вовремя спохватился. Модного писателя Кассия Гирама больше нет. Зато есть школьный учитель литературы Владислав Зеленский. Который, к тому же, ведет кружок юных сочинителей и планирует написать новую повесть. О двух мальчишках, живших на берегу моря, об угнанной лодке и других приключениях.

  И говоря эти слова, Влад выглядел совершенно счастливым.

Я отставляю пустую чашку и задумываюсь. Моему другу это лето вернуло вдохновение и веру в себя. А что оно изменило во мне?

Я увидел, что той, кто рядом, нужно мое тепло.

Я научился любить, летать и ничего не бояться в этом запутанном мире резных теней и чудных мороков, сверкающей стали и ослепительной красоты.

Я почувствовал себя своим в этом пространстве доброй сказки и мрачного готического романа. Вот только прямо сказать Регине, что люблю ее, я так и не осмелился…

Тут утреннюю тишину квартиры разбивает трель звонка. И я слышу в трубке родной веселый голос, перечисляющий кучу новостей.
Джигит уже отвез Лику в больницу и на свет вот-вот появится их красавица-дочка. Дон Эстебан написал из Барселоны, что приедет погостить на Новый год. У Жана Феликсовича сегодня день рождения. Ираида напекла гору пирожков, и все ждут меня в гости.
И я, смеясь, клятвенно обещаю, что приду, чтобы присоединиться к этому кулинарному безобразию. А заодно приготовлю глинтвейн по новому рецепту и угощу друзей.

- Попробуй сначала сам! - хохочет в трубке Регина. - А то в прошлый раз ты переборщил с красным перцем, когда готовил пиццу по рецепту моего дяди.

И в итоге твоим блюдом можно было разве что голодного дракона кормить!

  Мы беспечно пикируемся,  потом я все-таки прощаюсь и убегаю на работу.

А голос Регины все еще звенит колокольчиком в ушах. И в сердце теплым

огоньком светит частица нашего лета.
Но ведь жить, влюбляться и верить в свое счастье можно и осенью? Тогда у нас еще все впереди!
Я пойду навстречу своей любви, своей мечте, как усталый моряк в бурном океане – на свет маяка. За мечту нужно держаться, как бы тебя ни пытались оторвать от нее ветра сомнений.

  Я снова наугад открываю книгу, и утыкаюсь глазами в строчки. И понимаю, что они предназначены каждому из нас.

Мне хотелось плыть, да вот не могу, говорить хотелось – ушли слова
Я как эта рыба на берегу, что глотает воздух, едва жива.
Да и что ни скажешь – всё не о том, и вокруг всё время какой-то бред,
Успокойся, рыба, не бей хвостом, в этом море места нам больше нет.

Невозможно просто уйти на дно, даже если сможешь достигнуть дна,
И стоят дожди за моей спиной, ну а рядом снова идёт война,
И на поле брани, и в голове, и в любой берлоге, в любом дому…
Если в этом мире погаснет свет, то и все слова уже ни к чему.

Исчезают прежние миражи, возникают новые тем же сном,
Удержись на ниточке, удержись, даже если будет совсем темно,
Непременно где-нибудь есть ответ, всё равно придётся идти вперёд,
Даже если в мире погаснет свет, он в тебе останется, не уйдёт.

Может всё рассыпаться – меч, броня, можно так устать, хоть совсем замри –
У тебя нельзя ничего отнять, потому что всё у тебя внутри,
Ну а если так повернёт судьба, что ты здесь останешься ни при чём,
Если это море – не для тебя, – значит, что-то есть на земле ещё.