Нильс вернулся из таверны довольно быстро. Повеселевший и даже, вроде бы, не такой бледный.
- Ну, пошли ко мне домой. Ты там отдохнешь с дороги, а я пока отнесу часы в починку, – мальчик помахал увесистым свертком, где лежал злополучный раритет.
- Хозяин таверны на тебя больше не злился?
- Нет. Поворчал для приличия, обозвал пару раз. Но горшками кидаться не стал. И на том спасибо!
  Мы не спеша пошли по улицам просыпающегося города. Утренний ветерок приветливо шумел листвой, на влажные от росы булыжники мостовых то и дело сыпались лепестки цветущих каштанов. Нильс вел меня небольшими извилистыми улочками, которые выводили  в разные интересные места.

То на маленькую площадь, посреди которой весело шумел серебряными струями  фонтан, то к уютному зеленому скверу, где задумчиво  прогуливались юноши с большими фолиантами в руках. Видимо, те самые студенты, о которых мне говорил вчера Купидон.
- Это сквер Мыслителей, - по ходу нашей прогулки, мальчик  увлеченно рассказывал мне обо всех интересных местах, мимо которых мы проходили. - Видишь, в глубине аллеи большое синее здание с белыми колоннами?  Старейший в нашей стране университет, между прочим. Там есть огромная библиотека, большая оранжерея с множеством заморских растений и даже обсерватория.
  Нильс подавил тяжелый вздох, и я сразу же догадалась, почему мой спутник вдруг загрустил.
- Тебе очень бы хотелось учиться там?
- Ну мало ли чего мне хочется… Чтобы поступить в университет, надо хотя бы какое-то образование иметь. А я даже в нашей сельской школе не доучился…
Мальчик  встряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, и сказал  уже другим тоном.
- А вот дом, в котором живет один из местных профессоров. Давай заглянем потихоньку в его окошко. Там будет на что посмотреть, я уж знаю!
Мы как раз приблизились к приземистому зданию  из серого камня  и увидели за широким окном  почтенного старика с очками на носу. Он сидел посреди небольшой комнаты, сплошь заставленной книгами и какими-то стеклянными колбами, и что-то сосредоточенно писал. Потом вдруг резко вскочил, отбросил перо,  схватил одну из колб, наполненную зеленой жидкостью и затряс ее, что было сил. Жидкость забурлила, и ее цвет с зеленого сменился на красный. Старичок поставил колбу на стол и довольно потер ладони. Что-то записал на листке, снова затряс колбу. На этот раз ее содержимое пожелтело.
На лице профессора отразился ужас. Он мгновенно отбросил от себя сосуд. Колба грохнулась об пол, произведя небольшой взрыв. Осколки полетели во все стороны,  ее содержимое облачком желтого пара взметнулось под потолок.

А на том месте, куда упал бедный сосуд, вдруг выросли грибы! Прямо из деревянных досок пола! По виду они были похожи на лисички.
Профессор даже подпрыгнул от неожиданности. Потом наклонился над неожиданным урожаем. Сорвал одну лисичку, внимательно ее рассмотрел и откусил кусочек. Потом захихикал и слопал весь гриб. После чего сложил оставшийся урожай  в пустую корзинку, которая зачем-то валялась у него в лаборатории. Сел за стол  и, не переставая хихикать, вновь застрочил какой-то научный трактат.
- Что это было? – я с обалделым видом отошла от окна и потребовала от Нильса объяснений. - Это что за профессор-грибовед такой?
  Мальчик рассмеялся:
- Его зовут Корнелиус. Знаменитый королевский алхимик. Однажды он пообещал его величеству, что изобретет философский камень. Знаешь, что это за штука?
- Знаю, - кивнула я, - С помощью такого камня можно превратить свинец в золото. Конечно, любой король был бы счастлив  - иметь при себе такое ценное изобретение. Только сказки все это!
- А Корнелиус думает иначе. Он уже третий год проводит свои эксперименты. Правда, в итоге получается что угодно, только не знаменитый камень. Сегодня – вот грибы нарисовались.
- Да уж, с грибами весело получилось. А почему этот профессор так странно себя ведет?
- Не знаю. Может, грибочков волшебных переел. А скорее всего, просто малость сдвинулся из-за бесконечных попыток изобрести философский камень. Но по характеру он довольно вредный!
- А ты откуда знаешь?
- Мне Ансельм рассказал.
- Ого! Ты знаком с этим поэтом?
- Ну, да. Ансельм  - учится и одновременно преподает в  Университете. А меня он потихоньку обучает арифметике, чтению, письму и другим наукам.
- Хороший, он, судя по всему, человек ,– задумчиво сказала я. – Было бы здорово, если б нашему поэту повезло в любви.
  Нильс глянул на меня несколько удивленно, но вслух ничего не сказал.
Тем временем, мы вышли из сквера Мыслителей на очередную симпатичную улочку, украшенную  пышными цветущими клумбами. По обе ее стороны   располагались небольшие лавки. За прозрачными стеклами витрин я увидела корешки книг, медные чернильницы, связки перьев.
- А вот у этого места  очень интересное название: «Улица Гусиного Пера». Здесь в основном торгуют книгами и писательскими принадлежностями.

За витриной одного из таких магазинов стояла очень красивая девушка в скромном темном платье с белым воротничком. Солнце зажигало золотые искры в ее густых, стянутых в тяжелый узел волосах  цвета спелой  пшеницы. Взгляд больших карих глаз  скользил по страницам толстой книги. Девушка  чуть шевелила губами, читая. И попеременно то улыбалась, то хмурилась.
- Слушай, Нильс, а эту девушку случайно не Луизой зовут? – неожиданно осенило меня.
- Ну, да. А ты откуда знаешь? Луиза здесь давно работает. Иногда дает мне почитать интересные книги. С возвратом, конечно. Эй, Молли, что с тобой?
- А? Ничего особенного. Просто вспомнила  ночной разговор с одним весьма необычным мальчишкой.
  И я рассказала  Нильсу о своей странной встрече с Купидоном.
- И сейчас как раз то самое утро.… А это значит, что с минуты на минуту здесь появится Ансельм. Давай-ка отойдем в сторонку и посмотрим, сбудется ли предсказание Купидона?
  Нильс охотно согласился.
И тут, словно в ответ на мои слова, к книжной лавке подошел стройный юноша с виду лет двадцати трех или четырех. Его карие сверкающие глаза выражали живой и ясный ум. Пожалуй, такой  взгляд можно было бы назвать дерзким, если бы мечтательная грусть, разлитая на бледном лице поэта, не застилала, словно дымкой, жгучие лучи его глаз. Одет был юноша  в сюртук  из черного тонкого сукна, отделанный бархатом, ослепительно белую рубашку с кружевным воротником и бархатный берет, покрывавший его красивые, черные, как смоль, волосы.
Мда-а… Настоящий поэт- романтик! Хоть картину пиши – и в музей! Даже я на Ансельма загляделась, хоть мне, как Купидон справедливо  заметил, еще рано влюбляться. А как там бедная Луиза?
Увидев предмет своих чувств, девушка сразу отложила книгу. Ее лицо осветила смущенная и одновременно радостная улыбка.
Юноша приветливо, но рассеянно  кивнул продавщице и устремился к прилавку. Луиза грустно вздохнула, улыбка погасла на ее лице.
- Ишь, ты! На книги уставился, головы даже не поднимает, – сердито подумала я. – Ну, же посмотри скорей, сочинитель несчастный, какая девушка  рядом с тобой стоит!
  Ансельм о чем-то спросил Луизу, не отрывая взгляда  от книжных обложек. Девушка потянулась к дальней полке и вдруг нечаянно опрокинула на пол большую стопку толстых фолиантов. Ахнула и кинулась их поднимать.
Поэт тут же бросился к ней на помощь. Вот они оба одновременно взялись за один и тот же том. Их пальцы чуть соприкоснулись…

Ансельм поднял глаза на девушку и замер, словно впервые увидел ее.

А на губах Луизы вновь появилась улыбка. Робкая, нежная, полная надежды.  Юноша и девушка молчали, глядя друг на друга, а их ладони незаметно скользили по обложке книги, пока не сплелись в тесном рукопожатии.
Мы с Нильсом  обменялись смущенными, но радостными взглядами и поспешили отойти подальше от книжной лавки. Чтобы не мешать, выражаясь словами того же Купидона, «счастливому соединению двух сердец»

- Ну вот, значит, чудеса еще кое-где встречаются, -  весело подмигнула я Нильсу. – Теперь Ансельм  напишет много прекрасных стихов о любви. Главное, чтобы наши влюбленные случайно не поссорились. Хотя в семейных ссорах нет ничего страшного. Сколько себя помню, отец с матушкой довольно часто спорили и даже ругались по мелочам. А потом все равно мирились. Причем отец всегда первым просил прощения, даже  если не права была матушка. Он говорил, что так всегда должен поступать  любящий мужчина.  Знаешь, когда от нас ушли все слуги, отец так здорово научился готовить! Пироги пек – просто пальчики оближешь. И вот испек он однажды большой вкусный пирог с вареньем и говорит нам с матушкой за обедом:
- Кто всегда слушается маму, кто никогда с ней не пререкается, кто всегда выполняет то, что она попросит, тому достанется самый большой кусок. Как ты считаешь, Молли, - кому?
  И подмигивает мне. А я встала и торжественно провозгласила:
- Конечно, тебе, папенька!
  Хотя он явно на меня намекал. Так вот и живем!
  Я беспечно тараторила, рассказывая мальчику забавные подробности из жизни моей семьи. Но потом вдруг заметила, что мой спутник  как-то странно помрачнел и почти не реагирует на  рассказ.
- Ох, а ведь Нильс-то, наверное, сирота, – дошла до меня печальная истина.

Ну да, а иначе как бы он оказался один в большом городе? Живет в каморке, чтобы как-то прокормиться, работает в таверне на этого противного хозяина.

А я тут разболталась о прелестях семейной жизни. Тьфу, глупая курица! Сменю быстро тему разговора и не буду пока ни о чем Нильса спрашивать. Потом сам расскажет, если захочет. Я повертела головой и удивленно воскликнула:
- Какой странный указатель висит на этом доме! «Улица Заколдованной Розы». Это что тут – волшебники раньше жили?
- Почти! – мальчик улыбнулся – Теперь-то здесь находятся обыкновенные цветочные магазины. А двести лет назад, на этой улице, говорят, жила девушка, которая умела разговаривать с растениями. Она выращивала необыкновенно красивые цветы. И каждый цветок мог сотворить какое-нибудь чудо. Например, ромашка, вплетенная в волосы,  превращала самую бедную дурнушку в прекрасную принцессу. Букет фиалок, поставленный в комнате больного, сразу прогонял  любую хворь. А чудесная роза с голубыми лепестками дарила вдохновение поэтам и музыкантам. Правда, если человек хоть раз вдохнул ее аромат, он никогда в жизни уже не смог бы солгать. Но ведь Истина должна идти рука об руку с Добром и Красотой.
- Хорошо сказано!..
- Это не мои слова, это Ансельм любит такое повторять.
- Ясно. А что потом случилось с этой девушкой?
- В легенде говорится, что нашлись те, кому пришлось не по душе ее доброе волшебство. Злодеи замыслили разгромить волшебную цветочную лавку, а  ее хозяйку предать церковному суду.
- Вот негодяи! И чем же все закончилось?
- Закончилось хорошо, но грустно. Кто-то предупредил волшебницу о готовящемся нападении. Когда враги попытались ворваться в дом, то от порога до потолка перед ними встала стена из колючего терновника.

Пока они прорубались сквозь заросли, девушка успела подготовить свой побег. Она встала напротив большого зеркала, взяла в руки букет из водяных лилий и бросила цветы в зеркальное стекло. И тут , говрит легенда, поверхность зеркала побежала сверкающими  волнами, словно гладь озера под порывом ветра. А волшебница шагнула вперед, прямо в эти волны. И исчезла навсегда из нашего города.
- Да, грустно немного. Но все равно хорошо, что героиня легенды скрылась от злодеев. Эх, до чего же я люблю старые сказания о волшебстве, о феях и рыцарях. У нас во дворце, помнится, была целая библиотека…