От усталости за ужином я едва ковыряла вилкой в тарелке. Артур поглядывал на меня с некоторым беспокойством. А Патрик, наклонившись к Элизе, шептал ей что-то на ухо. Она весело смеялась, прикрывая рот ладошкой и не обращая на нас никакого внимания.
Что это еще за фокусы, позвольте спросить? Кого он дразнит – меня или Артура?

- Мы вам не мешаем? – ядовито поинтересовалась я, благоразумно отодвигая от себя столовые приборы.

Видимо, на моем лице читалось явное желание использовать их совсем не по назначению, потому, что хозяин замка понимающе мне улыбнулся, а наш менестрель со вздохом прервал беседу и быстро засобирался к себе.

- Пожалуй, пора спать! День сегодня был не самый лучший.

   Матерь Божья! Это у него-то – «не лучший день»?  Не иначе – провалялся в постели до самого вечера!

- Не так уж и поздно  на самом деле, – возразил Артур.

   Видимо, почувствовав, что у птички клевачее настроение, он решил испортить менестрелю вечер. И, подмигнув мне, спросил у Патрика – пела ли я ему сегодня свою новую песенку? И не хочет ли он любезно помочь мне с аккордами?

- Вы там помузицируйте на сон грядущий! А мы с Элизой пока в саду погуляем.

   Хи-хи! Похоже, что и она сейчас получит свою порцию неприятностей. А вот не надо замужней даме шептаться с полузнакомыми музыкантами!
Музыкант тем временем тащился впереди меня в свою комнату. И, судя по опущенным плечам, не сильно радовался предстоящему уроку.

- Ну, что там у тебя? – спросил он, устраиваясь в кресле возле камина. И явно ожидая услышать какую-нибудь откровенную ерунду.
И правда – что у меня? Попытка ревности, наверное! Поэтому песенку я припомнила старую – зато весьма подходящую к случаю.

Потанцуй со мною, дружок, на краю болота –
Позабудь, прошу, про ловушки свои и сети.
Неудачною будет нынче твоя охота –
Потому, что за черной мельницей воет ветер.
Значит, старая ведьма в полночь сварила зелье –
ОпоИт тебя снова и за собой поманит.
Хочешь, я прилечу, сяду рядом и сброшу перья –
И развею туман, который тебя дурманит? 
 

Для чего в твое сердце, милый, воткнули спицу?
Как она тебе ловко, мальчик, судьбу сломала!
Обещал ты ей ночью, что сможешь поймать Жар-птицу.
Только птичьего сердца даже для супа мало! 
Ты состаришься скоро, как серая мышь в подклети.
Что давно слепа и рада свечным огаркам.
Ты почти паук – ты плетешь здесь силки и сети.
Ну, а я не желаю ведьминым стать подарком!
 
Говорят, есть принц, что по птицам стреляет метко.
И проклятый коршун давно по мне когти точит.
Лучше эта доля – чем в яме стальная клетка.
И погасший взгляд твой, что звезд замечать не хочет… 

   Патрик вздрогнул, как от удара, и уже открыл рот, собираясь сказать мне очередную гадость. Но передумал, отобрал лютню, и запел, глядя мне прямо в глаза:

Поверьте, леди, все пройдет, зачем грустить о том,
Что ваш приятель не придет - ни завтра, ни потом? 
Вам предстоит отныне жить в чертоге золотом.

- А кто мне станет в нем служить - и завтра, и потом?
- Там приживалок целый рой и фрейлин тьма. К тому ж,
 Там будет рыцарь и герой. И ваш грядущий муж.

- А кто же станет песни петь по десять раз на дню?
С кем мне молиться и терпеть несносную родню?
- Уж лучше жить с закрытым ртом, чем песни распевать.
Ведь не с дурацким же шутом вы ляжете в кровать!

Приличным девушкам дружить с бродягой не с руки.
И кто в чертогах станет жить - решают кошельки.
Есть для молитвы – божий храм. Родня у всех - увы.
Зато вокруг довольно дам - таких же, как и вы.

Ну, а шута прогонят прочь и выдерут кнутом,
Чтоб он не вздумал вам помочь - ни нынче, ни потом!
- Но, как же мне счастливой быть и не пропасть притом?
- Вам нужно о любви – забыть. Сегодня и потом…

   В итоге «гадость» получилось музыкальной. Но не менее обидной.

- Может, он и герой – вздохнула я. Подумав о том, что «шута» я бы с большим удовольствием выдрала сама. – Только, что мне делать с нелюбимым мужем?

   Патрик пожал плечами.

- Тебя же никто не заставляет жить с ним по-настоящему! Захочешь – уйдешь.

- Да? – удивилась я. – Ты так уверен, что Франческо меня отпустит? А как же венчание? Его-то понарошку никто не проводить не станет! И куда мне уходить?

- Туда же, куда и все не слишком счастливые жены – в монастырь.

- Ага! В мужской! – фыркнула я.

   Вырвала у изумленного менестреля свой инструмент, громко хлопнула на прощанье дверью, и ушла к себе. Хотя, может быть следовало остаться? Папаша Вилла любил повторять: " Никогда не ложитесь спать, если вы поругались друг с другом.  Бодрствуйте! Тогда вы сможете еще и подраться".

 Хотя, пожалуй, сил для драки у меня уже не было.

Я вошла в комнату, не раздеваясь, рухнула на кровать  и прикрыла глаза. Перед внутренним взором тут же замелькали картинки  бурного сегодняшнего дня.
И одновременно в голову полезли противоречивые мысли.
Ну, хорошо, моих друзей мы с Люцией спасли. Возле Синего Озера стоит старая, но  вполне крепкая рыбацкая хижина. Там Рудольф, Джеронимо и Доминиус отдохнут и придут в себя. А потом я попрошу Артура приютить их в своем замке. Ага, приютить! Война же на пороге! И, выходит, попала вся эта троица из огня да в полымя! И вообще, что это было за место, где я их обнаружила? Тетки в Нордстаре говорили, что в этот жуткий дом моих друзей привезли прямо из королевской тюрьмы. Но это значит…

Черт возьми, это значит, что тиран Джильберт как-то связан с этим мерзким колдуном!
Только черной магии нам еще не хватало, кроме прочих бед! И, наконец, самое главное, самое страшное: колдун назвал меня по имени! Да еще сказал, что я опять  встаю у него на пути! Откуда этот урод  вообще меня знает? Или он знает не меня, а ту девушку с картины ?

 Я поняла, что не усну! Вскочила и забегала по комнате.
Да что же это такое делается?! Черные маги, короли-тираны, рыжие женихи, менестрели-повстанцы – и все это на мою бедную растрепанную голову!  
И в довершение всех бед – полный раздрай в личной жизни. Что за бес вселился в Патрика? Почему он  вздумал ухлестывать за Элизой,  делая это на глазах у ее мужа, на минуточку, хозяина замка? А ведь Артур дал приют неблагодарному менестрелю!..
 

Чтобы хоть немного освежить закипающие от этих вопросов мозги, я высунула голову в окно. И тут же увидела внизу «сладкую парочку».

Легки на помине! Судя по тому, как Артур размахивал руками, беседа была бурной.
 А вот интересно, получится ли у меня заставить работать волшебный слух и зрение в человеческом облике?
Я привычно напряглась, всматриваясь в знакомые фигуры на фоне темной стены подстриженных кустов.
Нет, зрение, увы, не заработало, а вот слух, кажется, стал чуть-чуть острее. Во всяком случае, щебечущий голосок Элизы, хотя и звучал приглушенно, доносился до меня вполне отчетливо:

- Ну, что ты, дорогой, как ты мог подумать? Нет, ничего, только дружеская беседа. Ах, ты ревнуешь меня, мой милый мальчик? Мне это нравится!   Да-да, люблю только тебя!

   Элиза обняла Артура. Он поцеловал ее, а потом, подхватив на руки, закружил по аллее.
Я вздохнула и отошла от окна.
Ну, хоть кто-то счастлив в эту ночь! Сходить, что ли, тоже прогуляться? Все равно сон, похоже, накрылся медным тазом. Впрочем, как и покой.

 Не успела я спуститься в сад, как на первой же залитой лунным светом аллее нос к носу столкнулась с Патриком.
Мы замерли в шаге друг от друга и несколько секунд молчали, не зная, что сказать.

- Что, уважаемый менестрель, не спится? –  со всей присущей мне язвительностью, спросила, наконец,  я. – Совесть мучает? А вот не надо «клеиться» к чужим женам на глазах их мужей!

   Патрик пытался что-то возразить, но меня уже «несло»:

- Тебе Артур вообще-то приют в своем замке дал! Лечил! Кормил! А  ты чем платишь ему за доброту, свинья неблагодарная? Тоже мне, дамский угодник! Бабник несчастный!

- Да дай же  мне хоть слово сказать! – рявкнул менестрель. – Ни к кому я не клеился! Элиза сама  попросила меня  разыграть эту сцену.

- Как это «сама»? Зачем? – опешила я.

   Патрик вздохнул и медленно, как бестолковому ребенку, начал объяснять:

- Вот уже несколько дней Артур пропадает где-то целыми днями. Даже дома не всегда ночует. Возвращается под утро усталый, мрачный и ничего Элизе не рассказывает. Она забеспокоилась, не завел ли муж интрижку на стороне? И попросила меня полюбезничать с ней за ужином, чтобы вызвать у него приступ ревности.  «Тогда мой любимый снова обратит на меня внимание» - так Элиза это объяснила.  Конечно же, чуть позже она  собиралась во всем признаться мужу.  

- Судя по всему, Элиза добилась, чего хотела, - задумчиво сказала я, вспомнив бурную сцену объяснения и примирения, увиденную, а, точнее, услышанную из окна.

   Мда-а, вот тебе «нежная и покорная»! Похоже, наша милая  хозяюшка  из супруга веревки вьет. Что, впрочем, не мешает их любви.
Искусство вить из мужа веревки, заставляя его делать то, что тебе нужно, и при этом изображать верную, кроткую женушку – мне неоднократно пытались преподать и матушка, и госпожа Матильда. Но, честно говоря, все эти уловки и женские хитрости, все это лукавство и кокетство  казалось мне скучными и противными.
Если любите друг друга – зачем притворяться? А если не любите, зачем вам быть вместе? Ну, давайте - обманывайте мужей, прикидывайтесь нежными кошечками, пряча коготки, пытайтесь незаметно управлять супругом. А мне это не нужно.  У меня не такой характер!

 Последнюю фразу, я, кажется, произнесла вслух. Потому что менестрель тут же откликнулся:

- Не такой! Характер у тебя резкий, как взмах птичьего крыла. Ясный и прямой, точно  стальной клинок. И такой же твердый! Тебя не согнуть и не сломать!

 - Умеешь ты, Патрик, комплименты говорить, - вздохнула я. – Ладно - мир! Будем считать, что сегодня за ужином я побывала на спектакле. Кстати, а сам ты в курсе, где все эти дни пропадал Артур?

- Конечно! Он собирает ополчение из жителей окрестных сел, готовясь к скорой войне. Но Элиза пока ничего не должна знать!

- Само собой! Ну, раз теперь все разъяснилось, как говорится, к всеобщему  удовольствию, пойду-ка я баиньки! А то день у меня такой был , что врагу не пожелаешь!

- Тебе удалось спасти  друзей? – спросил  Патрик, возвращаясь вместе со мной в замок.

- Да. Они сейчас в безопасности. Но все подробности потом. Я просто с ног валюсь от усталости! И, кажется, упаду прямо сейчас…

- Нет, Птичка, только не падай!
 С этими словами менестрель вдруг подхватил меня на руки и понес к лестнице.

- Патрик, ты рехнулся? Опусти меня сейчас же! У тебя рана опять откроется!

  Я попыталась выбраться из его объятий.

- Не откроется! Я уже совершенно здоров. А вот тебе надо как следует отдохнуть, милая девушка.

- Опять, милая девушка, - вздохнула я, прижимаясь к плечу менестреля. - Вот только, если я такая «милая», зачем ты, вредина, выдал мне  обидную балладу про леди, вышедшую замуж по расчету?

- А ты мне что спела? Про птицу и героя с погасшим взглядом?! 

- Ну, да – обидели бедного артиста! А что ты мне про монастырь наплел?
    Я снова начала заводиться.

- Ну, прости меня, дурака. Когда я обижен – я зол. А  когда зол – могу обидеть.

   Я чуть было не ляпнула в ответ свое коронное: «не обижайте тех, кто вас любит – их и так угораздило», но вовремя остановилась. О «любви» говорить явно преждевременно. Я пока не разобралась в своих чувствах. Одно ясно: «вместе – тесно, а врозь – скучно» - это, определенно, про нас!

    Патрик опасливо покосился на меня, не понимая, как толковать внезапное молчание. А потом задумчиво сказал:

- Знаешь, Мариэтта, а ведь у нас с тобой сегодня вышел настоящий песенный турнир. Только маленький. У нас, менестрелей, часто проходили такие турниры. Иногда в городах, а иногда в лесах, где мы разбивали шатры, зажигали множество костров и пели до рассвета. Но теперь все это в прошлом. Джильберт запретил песенные турниры и казнил многих менестрелей. Песня – это один из символов свободы. А свобода ненавистна тиранам.

   После этих слов Патрик помрачнел и до самой комнаты нес меня, не говоря больше ни слова.

- Наверное, среди казненных менестрелей  были  его друзья, - подумала я.

   Мне снова стало зябко и тоскливо. Тяжелые мысли о том, что ждет нас в скором будущем, вновь охватили меня.

   Патрик вошел в комнату и бережно опустил меня на постель.

- Отдыхай, Птичка. Не думай   сейчас о плохом. Пусть тебе приснится самая светлая и добрая песня.

   С этими словами он коснулся губами моего лба и вышел. А я провалилась в сон.

 Мне всю ночь слышалась красивая, но очень печальная мелодия. Звуки лютни лились, как слезы, а ей вторила плачущая мелодия скрипки. И я  проснулась с дорожками слез на щеках.
Впрочем, за завтраком произошло такое, что сразу прогнало мое грустное настроение.
Не успела я войти в парадную столовую, как Элиза кинулась ко мне, порывисто обнимая и целуя на ходу.

- Мариэтта, милая, какую чудесную новость я тебе сейчас сообщу! В наш замок приезжает погостить барон Франческо Алестри - представитель очень древней дворянской фамилии. Я, правда, никого из представителей этой  династии не знаю, но мой муж утверждает, что знаком со многими.

- Еще как подтверждаю, – Артур невозмутимо кивнул.

- С бароном приедет его сестра – баронесса  Люция Алестри. А вот теперь о главном – послушай, какое письмо прислал нам его сиятельство!

   И Элиза торжественно прочитала:

- Я, барон Франческо Алестри, был бы счастлив посетить ваш гостеприимный замок, поскольку знаю, что там гостит самая очаровательная девушка Вестии, Элсентии и Изумрудных Островов – несравненная герцогиня Мариэтта Фалькенштерн, чья красота затмевает луну и звезды, а нежным и кротким нравом она подобна белоснежной голубке. Горю от нетерпения увидеть  это воплощение небесного ангела на земле…

Мариэтта – вот твое счастье! Ах, как же я рада за тебя!

   Пока Элиза читала письмо, меня просто распирало от смеха. Я торопливо достала платочек и уткнулась в него, чтобы хозяйка замка приняла мое истерическое хихиканье за слезы радости. Кто весь этот бред сочинил, интересно? Впрочем, я догадываюсь – кто.

 - Письмо - твоих рук дело? – тихо спросила я, склонившись к Патрику.

- Не совсем. Артур писал все титулы, а я…

- А ты описывал меня! «Кроткая голубка»! «Небесный ангел»! Ну-ка, быстро признавайся, сколько ты выпил, прежде чем такое написать? И что ты пил?

- Как что? Твою любимую настойку мухоморов на спирту!

   Мы все еще шутливо пикировались, когда двери распахнулись, и герольд торжественно объявил:

- Их сиятельства – барон Франческо и баронесса Люция Алестри.

- Ах, уже приехали! – Элиза вскочила. – Так быстро! Но мы не совсем готовы…

   Однако их «сиятельства» уже входили в парадную столовую.

- Ваши сиятельства, это такая честь, такая честь для нас!
 Элиза щебетала вовсю и бесконечно приседала в реверансе.

– Мариэтта, милая, что же ты стоишь? Подойди скорее, поприветствуй его сиятельство!

   Я медленно, как сомнамбула, двинулась по направлению к «сиятельствам», не отводя от Франческо  неподвижного взора обалделых глаз.
Нет, я, конечно, дала хороший совет этим обортотам, когда сказала, чтобы они купили для Франческо дорогой парик! Но, Матерь Божья, в чью безумную голову пришла идея напялить на этого рыжего балбеса парик с иссиня-черными локонами?!
В результате, наш клоун стал похож на знаменитого графа-вампира из детских страшилок.  Мертвенно-бледная физиономия, в обрамлении длинных черных волос светло-ореховые глаза кажутся красноватыми…

Да при виде такого жениха любая нормальная невеста завизжит или грохнется в обморок! Счастье, что я - ненормальная!

Я подошла к барону–графу–циркачу-вампиру и застыла в глубоком реверансе.

   Франческо поклонился в ответ, грохнулся на одно колено и прижал мою руку к губам.

- О, несравненная! – торжественно провыл он. – Вот и настал день, когда мою одинокую жизнь озарил луч небесного света! Имя ему – Мариэтта!

- Не переигрывай, чучело рыжее! – еле слышно прошипела я.

- А не переиграешь – не сыграешь! – подмигнул мне в ответ этот нахал. - Если я выгляжу, как идиот, то и говорить должен в том же ключе!

   Он поднялся, поправил сверкающий алмазными пуговицами мундир  и поклонился  всем присутствующим.

- Ваши сиятельства, графы Тэнтинель! И вы благородный юноша, чье имя мне не известно, я счастлив, что, наконец-то, после долгой дороги оказался в этом гостеприимном замке! Позвольте представить вам мою сестру - баронессу Люцию Алестри.

   Люция была великолепна! Платье светло-зеленого цвета расшито изумрудами. Белокурые волосы уложены локонами, перевиты нитями жемчуга и струятся почти до пояса. То ли лесная нимфа, то ли дочь морского царя! Мы с Элизой на ее фоне смотрелись обычными провинциальными барышнями!

Артур и Патрик по очереди подошли к «баронессе», поклонились и поцеловали руку. При этом  я заметила, что Патрик задержал ее руку в своей чуть дольше, чем этого требовали правила этикета. И, почтительно отойдя прочь, не сводил с нее глаз.

Что это с ним? Вроде бы, они с Люцией давно знакомы. Хотя сегодня она так прекрасна, что не грех и полюбоваться.