Глава 1

– Ни чего-то ты не понимаешь! – Воскликнула Ксюха. – Так. Зима. Горка. И холодно до судороги в лопатках. И тут она же: – Я птица! Посмотри на меня! Сейчас раскину крылья и полечу!

– Скажи ещё чайка! Куда лететь собралась? Свалишься! – По голосу – Наташа, она тоже на горке, снизу не видно.

– А ты проверяла? Разбегусь и кинусь, – Ксюха пятится к перилам, для разбега. – Небо, прими меня в свои объятья!

– Ты птица, почти павлин, только не прыгай, – Наташа появляется в поле зрения, встаёт на пути, пытаясь удержать подругу. Ксюха кидается вперёд. Обе падают, скрывшись с глаз. Возня и звуки схватки.

– Пусти, я прыгну, – Ксюха вырвалась. Понятно, кто удержит отмороженную гориллу.

На периферии сознанья всплыло, что зимой в этом году маловато снега, да и тот, что выпал, съела оттепель. Мысли молниями прожигают мозг. Спасать. Бежать. Прыгать. Я кидаюсь. Не поймаю, так хотя бы смягчу удар о землю. Воздух вокруг сгущается, обволакивая упругой плёнкой. Примёрзшая консервная банка услужливо цепляет ногу. Я спотыкаюсь и лечу, выставив вперёд руки. Сакраментальное «нет» вырывается и замирает в сгустившемся воздухе. Падение затягивается. Как во сне. Через мгновение я встретился с полом. И тут же получил удар тяжёлым тупым предметом в область виска. Это будильник, ревущий, как стадо слонов, пытаясь достучаться до моего восприятия мира, что я проспал и опоздал везде. Он своими разными руками показал, что уже без двадцати восемь.

– У-ё… – в голове всплыл список добрых дел. Первым номером побудка Машки. Я рванул к ней в комнату.

– Мелкая, подъём, труба зовёт! Школа ждёт! На первый уже опоздала. Давай шевели копытами.

Обратно к себе. Хорошо, что всё под рукой. Форма. Сумка. Сменка. За стенкой страдала сеструха.

– Как ты мог? У меня первая алгебра! Предки именно тебе поручили меня разбудить. Как тебе можно хоть что-то доверить?

За окном – не по сезону тёплая осень, куртку можно не надевать. Обулся. Выскочил за дверь. Но как бы я ни торопился, поднимаюсь на пятый этаж и таращусь в окно. Это успокаивает. Это словно точка отсчёта нового дня. Да и вообще приятно полюбоваться чудесным городским пейзажем. Сегодня картина особенно прекрасна. Наш дуб облетал. Огромные жёлтые листья медленно, почти вертикально, падали вниз, к земле. И тихо, притом настолько, что показалось, будто уши забили ватой. Я залюбовался.

Лёгкий шорох за спиной вывел меня из восхищённого оцепенения. Обернувшись, увидел на лестничной площадке Ксюху, одетую по-парадному, во всё из журнала. Она силилась сдержать смех, так что лицо пошло красными пятнами. Ещё несколько секунд – и она взорвётся.

– Заучкин, ты чего, об парту убился?! – Выдавила она из себя. Но не удержалась и, обняв стену, захохотала в голос.

– Что не так? Сегодня – понедельник, – сомнения в нормальности происходящего слегка постучались, и с каждым мгновением стук становился всё сильнее.

– Понедельник – это понятно, вот только каникулы. Сегодня первый день, – пояснила она, размазывая счастливые слёзы по лицу.

Всё правильно, первый день каникул. И если б не дрянная девчонка, то я обязательно вспомнил об этом. Но почему-то было не обидно. К тому же задорный смех подруги увлёк, и мы смеялись ещё минуты две.

– А ты чего в такую рань встала? – немного успокоившись, спросил я.

– Натаха позвонила и бросила кличь. Тебя звала тоже. Только твой телефон недоступен. Сел небось.

Я достал мобильный из кармана, взглянул на тёмный экран. Включил. И новое потрясение обрушилось, как селевой поток. Он показывал одиннадцать часов. Не восемь, как я ожидал. Картина мира стала проступать чёткими очертаниями.

– Что, сломался? – Участливо поинтересовалась Ксюха.

– Работает. А Машке уши оторвать надо...

До меня дошло, кто стал причиной или даже организатором всех утренних злоключений. Ну, мелкая, с меня причитается. А как порося пела. Ах, алгебра. На тебя нельзя положиться. Хоть выспаться дала. И главное, как ловко всё провернула. И ведь не лень! Её бы энергию да в мирные цели. Училась бы так, как меня изводит, цены бы не было.

– Пойдёшь мстить?

– Да она наверняка слиняла на тренировку, – проще смириться с реальностью. Сам, простофиля, попался, а сестру, уже не переделать. – И что Наташе от нас так срочно понадобилось?

– Женька новый ролик снимать хочет, вот и собирает помощников.

– Поэтому ты так вырядилась?

– Сам-то пойдёшь переодеваться? – Ксюха пропустила колкость в адрес внешнего вида.

– Нет, только сумку по дороге заброшу.

Идти недалеко – с пятого на второй этаж. А я живу на третьем.

***

Евгений, старший брат Наташи, был чрезвычайно интересным человеком, хотя, на первый взгляд, и не скажешь. Бывает такое: живёт по соседству маленький, незаметный человек, ходит на работу, в магазин, на футбол. И вроде ничем не примечателен. А копни глубже. Один, к примеру, увлечён броненосным флотом времён русско-японской войны. И этой страстью он заражает всех вокруг. И ты без проблем отличаешь бронированные крейсера от бронепалубных. Или, скажем, за стеной обитает заведующая районной библиотекой. И, как правило, в двенадцать – «Том Сойер», в тринадцать – «Повелитель мух», а в четырнадцать – «Дэвид Копперфильд». Так вот, Наташин брат был одним из подобных увлечённых личностей.

Жертва нашего кулинарного техникума. Он непросто увлёкся поварским делом, а кинулся в него, как в омут. Постоянно что-то жарил, парил, запекал, учась каждую минуту. И старания не прошли даром. Сначала чудесная встреча Нового года. Тогда ещё приехала моя старшая сеструха. Потом собственный канал на «ЮТубе» и, наконец, гурманы, что хотели именно его стряпни. А мы непросто разбирались в сортах мяса, а точно знали, с какого места оно срезано. Даже Ксюха видела разницу между стейками рибай и тибон и различала блины и оладьи. А ещё растворились проблемы с карманными деньгами, чаевые за доставку мы делили между собой поровну и неважно кто ездил по адресам.

***

– Смотри, кого привела, – вместо приветствия сказала Ксюха. – Угадай, где отловлен?

– Неужели приступ пятифилии? – Наташа встретила своей обычной улыбкой доброй учительницы. Окинув меня взглядом с ног до головы, добавила: – и, кажется, я наблюдаю какой-то новый бзик.

– Да, топтался на пятом этаже! А про форму пусть сам расскажет, у меня сил нет, – Ксюха обняла подругу, уткнулась носом в плечо, стараясь сдержаться, чтобы не рассмеяться.

– Перед тобой жертва жестокого розыгрыша, – я сделал драматическую паузу и печальным голосом продолжил: – Машка, зараза, перевела будильник и отключила телефон. И жалобно так поскуливает: ах, ах, алгебра, опоздаю, не успею, не посею, не пожну…

– Ты сам себе враг! – Ксюха всё-таки расхохоталась.

Веселье стало всеобщим. Когда старшая сестра уехала учиться в питерский университет, мне показалось, что глумление над моей доверчивостью прекратится. Ан нет, подрастает надёжная смена. На шум в комнату вошёл Евгений.

– Ляксей, а ты что в форме, у вас вроде каникулы начались?

– Ещё один! Давайте, смейтесь. Глумиться всем, – хотелось рассердиться, но не получалось, наоборот, было приятно стать центром внимания.

– Вообще-то, это хорошо, что в школьной форме, в ней ты похож на… – затянул Женя, силясь что-то вспомнить.

– Официанта! – Попыталась угадать Ксюха.

– На мажордома, – включилась в игру Наташа.

– Да нет же! На этого, как его там… Как такое можно забыть?.. – Женька начал массировать пальцами виски. Через мгновение нашло озарение, и он хлопнул ладонью по лбу. – Вспомнил: сомелье. Это тот, кто бесплатно пробует вами оплаченное вино. Да ладно ещё пил бы, он его выплёвывает, – ни себе ни людям. Короче, Лёха, твоя роль на все сто. Будешь задавать мне вопросы с эдаким учёным видом знатока, как ты умеешь, мол, трынди, вещай, я здесь главный. Ну и принимать пафосные позы, этому тебя тоже учить не надо. Наташка будет показывать вопросы, а Ксения – на камере. Так что за дело, товарищи!

***

На кухне, где собрались снимать, на разделочной доске лежал виновник столь раннего сбора – огромный кусок мраморной говядины. Доставка отработала моментально, а сам он был настолько хорош, что Евгений решил сделать обзор, о котором давно мечтал, собираясь попробовать все возможные степени прожарки стейков. Ксюха нацепила на пояс штатив и прикрутила камеру. Наташа взяла в руки пачку форматных листов, где семьдесят вторым шрифтом напечатаны вопросы. Женька вооружился чугунной сковородкой. Я напустил на себя образ скучающего гурмана. И понеслось.

Мясо резали на куски и один за другим жарили, некоторые допекались в духовке. Готовность определяли спицеподобным термометром. Я с умным видом задавал глупые вопросы, что Наташа показывала из-за спины, снимающей всё это Ксюхи. И главное – дегустация: о боже, как вкусно, какое счастье, что я биф-сомелье! Почти целый час методичного мясного обжорства пролетел незаметно. Да, всё хорошее когда-нибудь кончается.

– Ляксей, ты не переодевайся, я сейчас просмотрю запись, допишем, если что, – кулинарная звезда «ЮТуба» поторопился к компьютеру начать монтировать отснятое.

Мы расположились на балконе. Необычайно тёплая осень, бесшумный листопад, пьянящий своей чистотой воздух – всё настраивало на грусть и лёгкое безделье. Я уселся в шезлонг и закрыл глаза. После раннего праздника желудка даже двигаться лениво, хотелось раствориться в пространстве и времени. Стать огромным облаком, спокойно, а главное – тихо проплывающим где-то на окраине мироздания.

– Что я сейчас расскажу…– Ксюха не создана, чтобы сидеть молча. Её рвало в клочья от спокойствия и тишины. И облака она наверняка не любила. – Так вот, это либо террористы, либо полтергейст.

– А приведение небось с мотором?

– Причём дикое, но симпатичное?

– Будете издеваться, ничего рассказывать не стану, – Ксюха честно попыталась обидеться. Не смогла. Новость рвалась наружу, как нефть на скважене в далёкой Тюмени.– В квартире подо мной. Да, да, Лёшечка, в твоей старой. Несколько дней возня, шорох, стук, а внутри никого нет. Я селфи-палкой до окна дотянулась. Никого.

– Это неупокоенный дух бабы Нюры мстит. За то, что ты в пол мячом била, как на стадионе, ведение отрабатывала, – зная, как Ксюха боится всего сверхъестественного, я решил поквитаться с ней за былое. – И в стену била со всей дури, типа пасы такие.

– Я тогда ещё не определилась, чем хочу заниматься – баскетболом или волейболом.

– Ты и сейчас на распутье как былинный богатырь.

– А я что, виновата – оба тренера за мной хвостом бегают. Не могу я им отказать. Они такие слова находят сердце вдрызг.

– Профессионалы! Всю жизнь с детьми работают, все слабые точки знают, – девчонкам показалось, что удалось сползти со скользкой темы. Но не тут-то было.

– А приведение, точно её, – я понизил голос до заговорщицкого шёпота. – А сколько ты над ней подшучивала, наверняка сегодня ночью душить придёт. И отольются Ксюхе бабкины слёзки.

– Наташ, чего она ко мне придёт? Что он взялся меня стращать? – Зябко поёжилась Ксюха.

– Пугаю? Да ничуть! Констатирую факт, – я приблизился и зашептал ей в самое ухо: – сегодня ровно в двенадцать с душераздирающим скрипом отворится дверь в твою комнату. На пороге ледяным столбом ужаса встанет она. Пустые глазницы черепа станут метаться по комнате, и как только тебе почудится, что ты навсегда пропала, в это самое мгновение на шее сомкнутся узловатые старушечьи пальцы и…

– Хватит мучить ребёнка, – Наташа смеялась, но одними глазами. – Квартиру приходили смотреть новые жильцы.

– С чего взяла? – Удивился я такой проницательности.

– Внизу машину разгружают.

Во дворе крытый КАМАЗ, встал вплотную к подъезду, новые жильцы стали реальностью. Из кузова принялись доставать домашнюю утварь. Обычная картина – переезд.

– Что там? – спросил Евгений, заходя в лоджию.

– В Лёшкину старую квартиру новые жильцы въезжают.

– Отсмотрел материал. Всё нормально, – Женька сиял как начищенный пятак, – Ляксей у тебя в роду маркизов не было, откуда в тебе этот аристократизм? Прямо сноб лондонский. Получилось всё просто феноменально. Так что разоблачайся.

– Ничего не видно, – Ксюха нашла новую точку приложения энергии, – айда на двор.

Что сгубило кошку? Правильно. Девчонки побежали на горку, что напротив подъезда, метрах в десяти. Я пошёл переодеваться. Не то чтобы стеснялся школьной формы, просто хотелось ощутить каникулы.

Говорят, что переезд равен двум пожарам или одному потопу. Перед глазами встаёт картина горящего Рима, в Колизее за кричащими людьми гоняются кровожадные звери и где-то рядом трагическим актёром гибнет Нерон. И тут же бушующее море, ливень, а посреди – то ли лодка, то ли корабль, то ли ковчег. Здесь оказалось всё намного проще, два молодца, одинаковых с лица, ловко тащили из кузова нехитрый скарб, которым заставляют современные квартиры. Ими руководил высокий мужчина в дорогом костюме. Работа спорилась, и смотреть не неё быстро наскучило.

– Сегодня опять приснилось: зима, горка, птица, – мне хотелось опередить Ксюху, чтобы не пришлось вновь обсуждать, её, всеми любимую.

– Прерванный прыжок, – Наташа понимающе качнула головой, – я смотрю, эта чушь тебе снится с завидным постоянством.

– Только сегодня она вырвалась.

– А я знаю, что надо делать, – Ксюха ловко перевела все стрелки на себя. – Я спасу тебя от бесконечного сна. Прыгну и сниму с тебя проклятие Морфиюса.

Говоря, она отшатнулась назад, готовясь к разбегу. Мучительное чувство дежавю дрожью пробило тело.

– Держи припадочную!

Наташа, зная подругу, кинулась вперёд, обхватила за талию, пытаясь повалить. Я обеими руками вцепился в правое предплечье. Силы равны. Перспективная спортсменка в прекрасной форме против саксофонистки и ботана. Ксюха технично перенесла центр тяжести на правую ногу. Избежала падения. Затем резкорванула в сторону. Но и мы не сдавались. Наташа, продолжая одной рукой удерживать её за ремень, другой ухватилась за локоть. Мне удалось вцепиться в кисть правой.

– А что это вы делаете? – Никто из нас не заметил, как к горке подошёл мальчик примерно нашего возраста.

Мы замерли в самой нелепой позе. Словно нас застали за чем-то крайне постыдном, за что придётся скоро извиняться. Да и на вопрос надо отвечать. Первым нашёлся я.

– Спасаем эту ненормальную. Она прыгнуть хочет.

– Со стороны выглядит, что вы её столкнуть стараетесь.

Мальчик дал понять, что не верит на слово, что нельзя, у всех на глазах, спихивать девочек с горок, что он намерен докопаться до истины и что такое поведение не останется без последствий. Спасла Ксюха, в хвастливой манере, заявив:

– Да куда этим салагам со мною справиться, я их одной левой, – и, показав бицепс, добавила невпопад: – я – птица, небо мой дом, а они мне мешают.

Наташа за спиной подруги скроила печальное лицо и покрутила пальцем у виска. Я с улыбкой врача психиатрической больницы развёл руками, мол, «ничего не поделаешь, – диагноз».

– Странные вы, – мальчик заинтересовался нашей компанией.

Я решил перехватить инициативу. Есть одно правило в общении с незнакомцами: задавай вопросы первым.

– А это не ты случайно въезжаешь в тридцать восьмую?

– Я не знаю номера квартиры, а вещи, что выгружают, наши, – мальчик ткнул пальцем в сторону машины. – С отцом въезжаем.

– Интересно, откуда? – Поддержала меня Наташа.

– Из Ростова.

– Великого? – Блеснула случайной эрудицией Ксюха.

– Нет, на Дону.

– С моря и к нам? – удивилась Наташа. – Там сейчас ещё лето, купаться можно.

– Знакомишься с аборигенами, молодец, – мужчина в хорошем костюме подошёл к мальчику и встал рядом. С первого взгляда понятно – отец и сын. Они показались похожими во всём: в чертах лица, в манере держать спину, даже в одежде.

– Пока нет. Но сейчас начнёт, – Ксюха с разбега вскочила не своего конька. Она передумала прыгать, решив, как все нормальные люди, спуститься по лестнице. – Меня зовут Ксения, это – Наташа, а вот этот батан – Алексей.

– А я – Ярослав Максимович Каргин, мой сын Александр, и мы намерены здесь обосноваться в тридцать восьмой квартире. Будем учиться в четыреста сорок седьмой школе.

– В каком классе?

– В девятом «А».

– Это с Наташей значит. Гуманитарии, – в последнее слово Ксюха вложила всё своё отношение к этим совершенно ненужным по её мнению людям.

– У нас трое ушли летом, а появился всего один. Так что вроде логично.

– И тот прыщавый одуванчик, с комплексом Наполеона, – охарактеризовала Ксюха новенького.

– Просто он не стал восхищаться этой особой, вот и попал в разряд с комплексами, – пояснил я. Парень нормальный, нетелефонных дел мастер, увлечённо рассказывал о Сперанском.

Двое из ларца, одинаковых с лица окликнули Ярослава Максимовича, задав непереводимый на детский язык вопрос. Им что-то понадобилось, причём немедленно.

– Друзья мои, а покажите Сашке школу, а то он тут мешается под ногами.

Замечание – «под ногами мешается» мальчишке не понравилась. Мы видели, как он суетился, стараясь помочь. Но и отца можно понять: переезд – это такая головомойка, сплетение путей, сложностей и сроков, что стоит сосредоточиться. И детей лучше убрать подальше.

– Без проблем! – Ксюха всегда готова составить компанию, когда ничего не нужно делать, а есть возможность умничать, поучать и хвастать.

В школу мы всегда ходили через «Спутник». Бывший когда-то кинотеатром, лет десять назад, после реконструкции, обрёл вторую молодость, значительно раздавшись вширь и высь. Четыре зрительных зала, огромный боулинг и тьма мелких магазинов и кафе, заманивали людей, радуя новыми фильмами, покупками и хорошим настроением. Весь первый занимал продуктовый гастроном.

У дверей, как по команде, девчонки преградили мне дорогу и, протянув вперёд руку, замерли скульптурным изваянием «должок». Правильно, долг платежом красен.

– Слушай, Саш, зайди, купи мороженого, – я извлёк из кармана сторублёвик и протянул ему.

– А что сам? – С подозрением спросил он.

– Старые грешки. Не стоит гусей дразнить, – хотелось ответить как можно бодрее, но не получилось и, совсем уж смутившись, добавил: – там увидишь.

Взяв деньги, он исчез за автоматическими дверями. Долго ждать не пришлось.

– А что там за фотографии с надписью о нежелательных посетителях? – Сашка даже не прятал улыбку.

– Молчи, грусть, молчи, – мне не хотелось это вспоминать, к тому же Ксюха всё равно расскажет, причём в самых мелких подробностях.

Мы свернули на бульвар. Липы облетели, – начало ноября, но до сих пор тепло. А вообще приятно идти и есть мороженое, слушая хвастовство Ксюхи о том, как охранники в «Спутнике» не могли их поймать. А когда отловили, ещё полчаса тащили на выход. О том, как я пытался уговорить отпустить её, а в итоге тоже попал на доску позора.

– Мы в прятки играли, – Ксюху колотило даже когда она это вспоминала, – и конфеты за победу они не получат.

– Смотрите, ещё один стенд с вашими фотками, – Сашка расхохотался, – а здесь что учинили?

– Эти ненормальные…– начал я, жалея, что не удалось проскочить мимо.

– А это просто мошенничество. На упаковке чётко написано: пятнадцать процентов – бесплатно. У нас всё было точно – мы сперли мензурку, из кабинета химии.

– То есть вы вскрывали бутылки отмеряли и пили? – Сашка откровенно веселился

– Зачем? Мы с собой канистру взяли.

– Только её конфисковали как вещдок, – Наташа до сих пор не могла смириться с потерей.

– А фото повесили после того, как приходили мстить.

– Это как?

– Мы принесли продукты из другого магазина и пытались у них купить. По кассе то они не проходят. Итак, минут по десять. Очередь стоит, волнуется, продавцы бесятся. Здорово! А чего они ожидали? Моя, мстя коварна и страшна.

Под рассказы Ксюхи про очередные попытки насолить магазину и о планах на будущее незаметно дошли до школы.

В прошлом году справив семьдесят лет, она представляла собой древний реликт с пятью этажами и входом в спортзал через подвал. По стране таких единицы, какие перестроили какие попросту снесли. Нашу признали памятником архитектуры, и последний капитальный ремонт назвали реставрацией. Школа стала уютней, теплей, и выше, но ползти на пятый этаж в актовый зал, нравилось только Ксюхе. «Жаль, что без нагрузки, нет гантелей, давали бы хотя бы кирпичи», – поговаривала она.

У невысокого забора рядом с воротами и калиткой стоял охранник Михаил Фёдорович. Человек заслуженный и уважаемый как учениками, так и педагогами. Он курил.

– Дядя Миша, пустите школу новенькому показать.

– Не пущу, – спокойно, но твёрдо ответил страж школьного порядка. – Ксения, дай хоть в каникулы от тебя отдохнуть.

– Ну пожалуйста.

– Глаза больной собачки не помогут, – дядя Миша непреклонен. – Лёха, давай, включайся, оттаскивай полоумную.

– Я всего лишь хочу показать школу новобранцу, – Ксюха уцепилась за стальные прутья забора. Но теперь нас трое и преимущество перешло от сильных к умным.

Зная упёртость Ксюхи, я бросил пробничек:

– А пошли в кофейню «Чизкейк» за мой счёт?

– Саш, а ты любишь кофе? – Помогла Наташа.

– Да, мне нравится капучино, – отозвался тот, мгновенно поняв, что надо говорить.

– Но наверняка не так, как мне, я его могу выпить целый литр, – хвастливо вскидывается Ксюша, не замечая, как легко попалась.

До кофейни недалеко – метров пятьдесят, она в здании, что местные прозвали ЗАГСом. Здесь было всё: огромный зал для торжественных случаев, рестораны для весёлого застолья, многоэтажная гостиница, где гости могли отоспаться после безудержного веселья. Здесь расписывали, разводили, праздновали и просто отдыхали. Кофейня ютилась справа от стойки регистрации гостиницы и имела хорошую вентиляцию, многие туда заходили просто покурить. Но удивляло то, что запаха не чувствовалось, и здесь всегда было свежо и полно людей.

Девчонки заняли наше любимое место у окна, а я пошёл к стойке, – можно дождаться официанта, но хотелось поторопить время. Заказ несложен, и только я занял место за столиком, как на него принялись расставлять чашки с ароматным кофе, пирожные и салфетки. Некоторое время мы были заняты. Первым отвлёкся Сашка:

– А знаете, что меня удивляет? Вас отсюда не гонят.

– Ларчик просто открывается.

– Мой папа здесь – управляющий, – со смущением сказала Ксюха. – Уши не казённые.

– Ну вы – это что-то! – Сашка снова рассмеялся, вспоминая наши рассказы. – Только за чей счёт банкет?

– Успокойся, мы при деньгах.

– И в чём секрет? Мошенничаете с кредитками? Торгуете наркотой? Грабанули банк?

– В Наташином брате, – пустился объяснять я, – он широко известный в узких кругах кулинар с боевым псевдонимом Мистер Мооорс. Он кое-что делает на продажу, а мы развозим. На одних чаевых жить можно. Да и Женька кое-что подбрасывает. Евгений – это его настоящее имя.

– Вот это да! Папа постоянно говорит: Морс то, Морс сё, Морс может так, Морс делает сяк… А теперь в одном подъезде жить будем. Да и вы тоже. Часто у вас такое?

– Да, у нас всегда так, – Наташа пожала плечами, не поняв сути вопроса. – А как ты раньше жил?

– Вроде нормально. У нас одни сидят в телефонах, другие по кучкам в ДоТу режутся, если ты не похож на них и не в тренде, – опускаешься в отстой. А вы такие разные – и вместе.

– Да! Я – сильная! Лёха – умный. – Ксюха меня обняла так, что кости затрещали.

– А она, значит, красивая? – Это риторический вопрос. Наташа не смутилась, – что она красавица не было секретом. А у меня в сердце кольнуло. Вроде это я всегда говорил о Наташином совершенстве.

По дороге домой почему-то молчалось. Выручила Ксюха, сползла на любимую тему: что выбрать баскетбол или волейбол.

К горке подошли, когда к подъезду подъехала очередная машина. Сашкин папа сделал печальные глаза и вновь попросил не вертеться под ногами и погулять ещё где-нибудь с часок. Да не вопрос. Было у нас одно местечко: голубятня. Она находилась на крыше дома. В принципе, это запрещено, но Наташиному деду как-то, ещё при советах, удалось раздобыть разрешение, а ключи нам достались по наследству.

– Добро пожаловать к нам на базу, – Ксюха распахнула дверь с чердака на крышу и скрестила руки на груди. Море пафоса, но здесь он уместен. Огромный дуб купался в лучах заката. Бурые, прозрачные листья, подсвеченные солнцем, казались невесомым пледом стоящей посреди крыши голубятни.

– Как славно, аж дух захватывает, – Сашка замер в восхищении. – Голубятня как из книжки, а дуб – как в лесу. А это кто?

Из-за угла выглянула остренькая мордочка.

– Это енот, – с досадой ответил я. Чего хвостатому не спится в гнезде?

– Он не наш, общий, живёт здесь, – стала оправдываться Наташа.

Сашка подошёл поближе и с интересом принялся разглядывать его. Енот не ощетинился, припав на передние лапы, как он делает, когда видит незнакомых людей, а наоборот, подбежал и встал на задние.

– Следи за телефоном, а то он окажется вон в том корыте. По мнению Васаби, все они жутко грязные.

– Вы его назвали в честь японской горчицы? – Сашка выпрямился, с восхищением обведя крышу взглядом, и на глубоком выдохе сказал: – слушайте, я за три часа встретился с большими чудесами, чем за всю жизнь. Я, конечно, ожидал, что, приехав в Москву, со мной непременно случится что-то необычное, но всему должен быть предел.

– Раздвинем границы до невероятного.

– Крепись, друг мой, теперь это будет всегда с тобой, – меня удивило миролюбивое поведение енота. Всё-таки это дикий зверь, и за два года наблюдения не бывало такого, чтобы он хоть кого-то слушался.

Дуб облетал, и крышу завалило листьями. Нас ждала уборка. Это одна из тех причин, по которой у нас не забирали ключи от крыши: мы добросовестно выполняли все поручения коммунальщиков, а уборка одна из основных. Мы собирали листья в большие полиэтиленовые мешки, одевая их на металлический каркас, потом спускали вниз, где коммунальщики специально оставляли трёхтонный контейнер. Новенького решили не привлекать нет навыка, да и лопаты всего три. Поэтому Сашка занялся енотом, зачем-то ставя его на задние лапы и, что самое странное, тот подчинялся. Никого из нас он так не слушался. Закончив работу, мы подошли посмотреть.

– Да ты художник!

– Я не волшебник, я только учусь, но…

– Но еноты заставляют делать настоящее, – Наташа замялась, вспоминая классическую цитату, – искусство.

– Эта да, он просто феноменальная модель, даже не шевелился, – Сашка по-свойски потрепал енота по загривку и тот стерпел. Любого из нас кусает не задумываясь. – Мы переехали в Москву, так проще поступить в художественную школу.

Я залюбовался рисунком: ничего особенного, но как живой. И усы, и глаза, и хвост – просто чудо. Затренькал Ксюхин телефон, его поддержал Наташин, а через мгновение отозвался и Сашин. Заговорили все и сразу. Мгновенно подорвавшись, почти не прощаясь, убежала Ксюха. За ней Сашка, – звонил явно отец, наверняка звал прибираться в квартире.

– Последний запирает всё и гасит свет, – Наташа улыбнулась и помахала рукой.

Ноябрь. Темнеет рано. В пять. Сумерки, ещё не ночь, но и не день. И тут меня пробило какой-то непередаваемой тоской. Яркое солнце радости и веселья, и вдруг как выключателем щёлкнули, – и сразу тьма, а в голове мысли – будет ли завтра. Отчего в жизни нет такого, чтобы светило постоянно, как звезда. Ведь днём она тоже светит, просто её не видно.