Глава 2

– Храбрость, отвага, бесстрашие, – называй, как хочешь. Потому что их вовсе не существует. Все боятся. Страх – это нормально, даже хорошо. Как боль, она сигналит об угрозе организму. А коли опасность, человек должен сосредоточиться, обострить все чувства, утроить бдительность, готовясь к смертельной схватке. И перебороть самого себя, встретить неизбежное, глядя ему в глаза, – умничал младший из близнецов, сидя на моей парте, поставив на стул ноги. Не придумав ничего лучше, чем подстелить под кроссовки мою последнюю гордость – тест со ста процентами, заявив, что это уже мусор. Да, зависть плохое чувство, – вот чего боится человек. Покопайся в душе: он трясётся от самого страха. А его вообще не существует. Это миф, химера.

– Иди, попробуй скажи Фёдору Михайловичу, что ЦСКА – отстой. Или Васильичу: «Динамо» – первая лига, привет, и спой песенку про мусоров.

– Так я о том и говорю, – перебороть страх, подойти и сказать, – Серёга сделал паузу и, поняв самоубийственность предложения, добавил: – а потом с холодной головой и совершенно спокойно, но быстро рвануть, чтобы не поймали.

– Допустим, Ксюха убежит. Она стометровку за двенадцать и четыре без проблем делает. А ты – вряд ли.

Наташа лукавила, – Серёга – младший из близнецов, бегал не хуже Ксюхи. Только и попадать в такие переплёты не в его характере, скорее, он науськает сестру или ту же Ксюху. Меня всегда удивляла разница между формой и содержанием. Вот Серёга и его сестра Настя похожи как две капли воды, родители с детства их стригли по-разному, чтобы различать. А по характеру, темпераменту и даже по манере себя держать – небо и земля, как лёд и пламя. Совершенно спокойный, почти флегматичный Серёга. И просто бешеная фурия Настя. Но вот Ксюха, пускай она безумна, так ведь от чистого сердца. У старшей из близнецов всё проистекало то головы и тонкого расчёта. И манипулировать собой в отличие от Ксюхи позволяла только брату, и то сугубо в своих интересах. Знакомы мы ещё с детсада, но подружились, когда в пятом её пересадили за мою парту. В седьмом, когда паток стали делить по специализациям, она по непонятной причине решила пойти в фундаментальный класс. Ей нравилась химия, физика, а вот в математике откровенно плавала. Подошла ко мне и попросила помочь. И полгода трудилась, не поднимая головы, нагоняя упущенные знания. Результат налицо: прекрасно сданные тесты и – добро пожаловать в элитный класс. А Ксюха, схватив в прошлом году четвертные двойки по литературе, и в ус не дула. Я как старик Сизиф, переползая с одной тренировки на другую, читал вслух, объяснял смысл произведений, учил наизусть стихи. И она изволила получить две тройки и зацепиться за девятый. Поэтому всё лето я бомбил Ксюху эсэмэсками, чтобы читала книги, заданные на каникулы. Хотя нет худа без добра. Проблем с литературой не стало у тех, кто тренировался вместе с ней. Как-то меня поймали, возле туалета, три дзюдоистки, видимо, по привычке и самая здоровая заявила: «Слушай, задохлик, будут проблемы на районе, скажешь мне», а другая, что пониже, но пошире в плечах, добавила: «Не позовёшь на стрелку – обидишь сильно».

– Ксюха меня бросит? – Серёга решил поддеть надежду российского спорта, – да никогда.

– Чего это я не могу бросить, – Ксюха по привычке вступилась сама за себя. – Чтоб ты знал, я в состоянии бросить кого или что угодно, лишь бы мне сказали, куда и с какой силой.

– Хорошо. Тогда выбирай: я или Лёха, – не унимался Серёга, – кого будешь спасать в первую очередь?

– Из вас двоих я выбираю Натаху, она на саксе играет, а вы…

Узнать чём мы провинились перед мирозданием и поэтому нас не будут спасать помешал душераздирающий звонок, радостно прокричавшего, что пара учиться.

***

– Мелочь все подносы растащила и в очередь выстроилась, – Ксюха негодовала. Она брала два обеда, выстраивая из тарелок подобие Пизанской башни. А потом с грацией молодой львицы из мультфильма несла через весь зал, огибая занятые столы и ловко уворачиваясь от бешеных младшеклассников. За всю историю наблюдений не уронила ни разу.

Мы с Настей заняли самый козырный стол, дальний, у окна. Благодаря репутации Ксюхи даже одиннадцатиклассники не рисковали цеплять нашу компанию – крайне неприятно получить несколько подзатыльников то девчонки. Нам удалось проскочить перед третьими классами, остальные завязли в этом планктоне. А Ксюхе не хватило даже подноса. И она принялась таскать по две тарелки.

– Лёш, присмотри за котлетами, я вижу кругом хищных акул, – сказала она, собираясь идти за первым. – Доверяю я только тебе.

– А мне? – Сашка скроил умильную гримасу.

– Ты пока под подозрением. Но я хочу тебе верить.

Ксюха спешила, а то и от борщика одна жижа останется.

– Почему она котлеты взяла сначала, а потом пошла за первым? – Заинтересовался Сашка. – Супчик конечно вкусный, но не чета этим почти бифштексам.

– Техника мудрой совы. Повариха тётя Вера спецом лепит котлеты разного размера. Сначала есть выбор и возможность взять побольше.

– Если мы немного отщипнём, она не заметит, – всплыла первая акула в лице Наташи.

– И поделим, – присоединилась Настя.

– На троих и целой мало, – Серёга свою съел и жаждал продолжения.

Вооружившись вилкой, я продемонстрировал непреклонную решимость отстоять пост, может, даже ценой жизни. Но кольт в руке всегда неплохо подкрепить ещё и добрым словом.

– Стыдитесь, ради озорства вы хотите лишить ребёнка пищи, она ещё растёт.

– Куда ей ещё расти. Или ты её откармливаешь? Лавры Ганнибала Лектера не дают спать спокойно, – Серёга обозначил свою решимость.

К счастью, Ксюха уже неподалёку. Она с двумя тарелками, налитыми до краёв, ловко маневрировала между столами и носившимися как пули третьеклассниками. Она торопилась – ребят она знала давно и не заблуждалась на их счёт.

– На первое – овощи, на второе – рис и большая куриная котлета. Неплохо. Идеальный баланс калорий и витаминов.

Достала столовые приборы. Она с детского сада носила с собой ложку и вилку, завёрнутые в салфетку. Накинулась на еду. И вот что интересно: она начала есть последней, а закончила первой. И это при двойной нагрузке. После чего она тщательно вытерла ложку вместе с вилкой и спрятала в карман. Из другого достала ключ с синей биркой. И пафосно, как может только она, положила его на стол.

– И что это? – Разорвал театральную паузу Серёга.

– Ключ от подвала, – Ксюха сначала ответила, а продолжила наводящими вопросами. – Что надо делать, чтобы с лёгкостью, вот как Лёха, колоть экзамены?

– Вечером в форточку прокричать: халява, приди!

– Написать шпоры.

– Решать более сложные задачи, чем в самом экзамене.

– За что, Лёш, я тебя люблю и уважаю, – ты зришь в корень. Возьми гантели потяжелее. Смотри, где страшно. Короче, клин клином вышибают.

– Ты вообще сейчас о чём? – Наташа, зная подругу, искала способы отговорить, хотя ещё не понимала, отчего.

– Подвал. Испытание. Храбрость. Завтра мы будем другими, – Ксюха встала. Её переполняли эмоции. Ещё немного – и она полезет на стол.

– А вы в курсе, что школа очень старая? – Серёга зашёл с козырей. И стремясь запугать, продолжил: – я слышал, что умерших в госпитале во время Великой Отечественной хоронили прямо в подвале.

– Вот и решим раз и навсегда, переборем страх, станем сильнее, – уже не так бодро заявила Ксюха.

– Ещё фактик, Ксюшечка, – не унимался Серый (он что, хочет в гроб её загнать?), – там есть бомбоубежище на случай ядерной войны. Так вот, говорят, строили его смертники, которых потом прямо на месте в расход пускали, если покопаться, кости, черепа…

– О таком неприлично разговаривать за столом, – Сашка всё ещё мусолил второе.

– О чём «о таком»? – Возмутилась Ксюха

– О том, что испортит аппетит…

– А кто решил? – Заинтересовался Серёга.

– Доктор Преображенский, – хотелось прекратить внезапно возникший базар. Впрочем, и Булгаков для меня большой авторитет.

– Если доктор.

– Докторишки тоже бывают разные, – Ксюха уважала только хирургов, что постоянно лечили её вывихи и ушибы. И тут же помянула самых ненавистных: – стоматологов тоже докторами считают.

– Вот так и палятся. Кто говорил, что осилил всю литературу на лето? – В груди ёкнуло прошлогодним кошмаром.

– А из какой он книги?

– Так ты что, вообще ничего не читала?

Одна мысль о том, что Ксюху придётся тащить на себе как раненую в голову партизанку, взорвала мозг. Я набрал полные лёгкие воздуха для гневной отповеди. И тут Сашка сказал:

– Давайте лучше о деле.

– А чего о нём говорить, – Ксюха бросилась менять тему. – Соберёмся в кофейне, оттуда и пойдём. Явка обязательна. Я хочу бояться у всех на глазах. На миру и смерть красна.

***

В кофейню я пришёл последним. Взяв, против обыкновения, большую кружку латте, приблизился к столику с нашими.

– А вообще, подача пошла, и прыжок, и прогиб спины, и рука как кувалда. Мяч уходит, как из пушки, над сеткой идеально, а вот точности нет. Летит куда хочет, – Ксюха по своему обыкновению сконцентрировала внимание на себе.

– Пробовала с ним перетереть, как ты умеешь? – Младший из близнецов предложил свой основной способ мироощущения.

– Не, договориться не удастся. Его бьют по голове, да ещё и со всей силы, притом каждый день, – старшая из близнецов руками показала, что делают с мячом эти изверги, и стало понятно – «Круглый» вряд ли чего боится.

– Надо Серёгу ставить на нужные места, не промахнёшься, – Наташа предложила иной метод тренировки. – Правда, перед этим он её должен задразнить до обострённого желания мстить.

Меня заметили. Ксюха встала во весь свой богатырский рост и, направив указующий перст в мою сторону, завопила:

– А, опоздал, – штраф! Оплатишь мне чизкейк с клубничкой.

– Но я трудился, – мне не жалко денег, но дело в элементарной справедливости. – Я здесь самый умный.

– С чего взял? – Ксюхе явно хотелось нежное сырное пирожное. – Натаха не глупее.

– Она красивая. Это видно всем, кроме слепых. Чтобы узнать, что она ещё и умная, ей надо заговорить. А это, благодаря тебе, случается крайне редко, – я специально выдал достаточно сложно построенную фразу, чтобы мозг нашей спортсменки обрабатывал полученную информацию как можно дольше. – То, что именно я самый умный доказывает тот факт, что только я догадался зайти на сайт Кадастровой палаты и скачать план подвала школы.

Я достал из кармана свёрнутый вчетверо форматный лист. Медленно и очень осторожно стал разворачивать. Ксюха с надеждой обвила взглядом друзей. Немая сцена. Действительно, никому это даже в голову не пришло. Я торжествовал. Не видать Ксюхе наивкуснейшего американского пирога. Она признала поражение и со вздохом произнесла:

– Ладно, давай.

– Вход. Впереди – глухое помещение. Налево – кочегарка, тоже мимо, а направо – комната без двери, – она нам и нужна, – я вёл по плану пальцем, определяя возможный маршрут. – Длинный коридор вдоль бомбоубежища. Мы его проходим, затем повернём направо, окажемся вот у этой двери. Если это выполним, то можно считать, что тест на смелость пройден на сто процентов.

– Лёш, план на пятёрочку, – Наташа не скрывала восхищения. – Ты просто перфекционист!

– Пятифилия не дремлет, – близнецы вспомнили мою любовь к этой цифре.

– Отличный план, примем его за основу. Все в сборе. Ключ у меня. Айда творить историю.

***

Без всякого зловещего скрежета ключ повернулся в скважине. Дверь распахнулась, и мы ввалились в предбанник. Ярко освещённый, он ничуть не пугал. И это немного напрягало. В помещении прямо, с натужно работающими механизмами, на двери висела табличка «Бойлерная», слева от руки маркером написано «Кочегарка», справа чернел пустотой искомый проход. Серёга подёргаем за ручки, все оказались заперты. Мы вошли в коридор. Шестьдесят метров, залитых ярким светом, – ничего, что могло бы напугать.

– Так чего бояться-то? – обобщила увиденное вопросом Ксюха.

– Подожди, миссия ещё не выполнена, может быть, дальше будет страшно. – Голос дрогнул, а окончание фразы прозвучало и вовсе жалко. Я, как автор плана, шёл впереди, за мной Наташа, сзади хихикали близнецы.

– В следующий раз пойдём на кладбище.

– На старое.

– В полночь.

– А цель: выкопать покойника, – включился я. Идея проверки храбрости мне сразу показалась глупой, и хотелось, чтобы всё поскорее кончилось.

И тут.

Сначала я подумал, что ослеп. Всё вокруг непросто погрузилось в темноту, а утонуло, причём мгновенно. Наташа обеими руками вцепилась в мою. Все замерли. Накрыло гробовое молчание. Через секунды глаза привыкли к темноте. Первый шок стал проходить. И тут впереди блеснул жёлтый огонёк. По общему сдавленному вздоху я понял, что его увидели все. Через мгновение он стал раскачиваться и сразу приближаться. Наташа кинулась ко мне, прижалась всем телом, спрятав лицо на моей груди. Я почувствовал в ужасе закрытые глаза, нервное дыхание, как бешено бьётся сердце. Дважды её пробила дрожью. А на меня напало полное спокойствие.

– Отступаем, – негромко, но чётко скомандовал я. – Близнецы – первые, Ксюха, Шурка – через три секунды, мы в арьергарде.

В тылу послышалась возня и поспешные шаги и как Ксюха отсчитывает секунды. Прошло ещё три, теперь наша с Наташей очередь. Но её сковал страх. Я поднял её на руки и поставил лишь в предбаннике, где свет пробивался через открытую дверь. Ксюху так трясло, что она не могла попасть в замочную скважину. Взяв из её руки ключ, я запер дверь и на удивление спокойным голосом произнёс:

– А теперь не торопясь и не шурша сандаликами, на остановку.

Года два назад с целью обучения Правилам дорожного движения вокруг школы попытались сымитировать проезжую часть. Тут было всё: и светофоры, и пешеходные переходы, и даже железнодорожный переезд. Но главной достопримечательностью оказалась настоящая автобусная остановка. Её поставили прямо напротив входа в подвал, со скамейкой, крышей и урной, как и положено, полной окурков. Дядя Миша и Васильич долго боролись, чтобы её по совместительству назначили местом для курения, мотивируя тем, что все настоящие остановки всегда завалены всяким мусором. После долгих просьб, уговоров и увещеваний директор школы приказом запретила курить рядом с «макетом остановки наземного транспорта», вот только окурки появлялись в урне с завидной регулярностью.

– Ну, Лёха, ты просто железный дровосек, – выдавил из себя Серёга. Остальные молчали, переваривая случившееся.

Дверь подвала выдохнула, как живая, будто кто-то навалился на неё. Мы затаили дыхание. Через мгновение захрустел замок, сумрачное нечто открывало его изнутри. Оцепенение помножило страх на шесть. Щелчок. И дверь распахнулась.

– Васильич, опять автомат выбило, – голос охранника Дяди Миши сложно не узнать. Он кричал куда-то в сторону второго этажа. – В убежище не работают твои рации, а на мобильном сигнала нет. Так что проверить можно только эмпирически, методом научного тыка. Сейчас покурю. И давай третью и четвёртую включай.

Мы сидели, стараясь даже не дышать, хотя бояться уже нечего. Вон Дядя Миша, фонарик у него на голове, свет сейчас починят и можно опять шутить про мертвецов, но отчего-то не хотелось. Первым нашёлся Серёга.

– Вот, видели, человек боится только самого страха.

– А ещё Дядю Мишу.

– А я теперь знаю, кого Ксюха никогда не бросит, – Сашка решил её поддержать. – И заметьте, это ни Лёха и ни Серёга.

– Ну и кого?

– Меня. Я так испугался, что пошевелиться не мог, а она досчитала до трёх миссисипей, схватила меня за руку и потащила. А постой я ещё секунд пять и, боюсь, сердечко не выдержало бы.

– Нет, вы только его послушайте – он слегка струсил! Да я перепугалась в сто раз сильнее. Я в слепом ужасе схватила твою руку, и ты потащил меня к выходу. И вообще, моя идея, поэтому именно я должна испугаться больше всех.

Ксюху отпустило. Дня через два она наверняка начнёт хвастать, что лучше всех боится, притом не менее чем в тысячу раз. Наташа во время посиделок на остановке смотрела в небо и чему-то тихо улыбалась.

***

Дома я опять попался. Я герой. Я всех спас. Как можно так мелко надо мной издеваться. Есть у меня одно маленькое отклонение: я чищу зубы не только после еды, но ещё и до. Мои друзья считают это элементом пятифилии, а я жутко страдаю в школе из-за невозможности их почистить. Так вот эта мелкая зараза подменила мою зубную пасту на крем для бритья. А я это заметил, когда изо рта повалили пузыри.

За столом мама решила вступиться за меня:

– Маш, перестань изводить брата.

– Я приучаю его к превратностям судьбы. Жизнь – вещь жестокая.

Мне бы рассердиться и вывалить на сеструху всё, что я о ней думаю. Но в голове вертелось совсем иное. Что же там, в подвале случилось? Сложновато ответить на вопрос, если не можешь даже его сформулировать.

– Пап, вот ты служил в армии, там было страшно?

– Да, когда в первый раз с парашютом прыгнул, да и с вышки тоже, затем забег на выживание, тогда меня из болота всем взводом тащили, – принялся перечислять он. – Хотя нет, должно было быть страшно, только я не боялся.

– И как ты боролся со своим страхом?

– Это всё прапорщик Гурко, – папа улыбнулся, вспоминая. – Служил со мной во взводе рядовой Фокин и всё у него было не слава Богу: то магазин от автомата потеряет, то в болоте с гати оступится, то вытяжную верёвку на трос ПРП карабином не накинет. Да и я тогда был разгильдяй ещё тот. В болото за ним прыгнул – чуть не утонул, воды напился на всю оставшуюся жизнь. И вот этот самый Гурко поручил мне опекать его, а ему – меня. Сыграл на обострённом чувстве ответственности. Так вот, оказалось, когда волнуешься за кого-то, страх за себя растворяется как сахар в кипятке, ты его чувствуешь, но не замечаешь.

Ночью не мог уснуть. Слова отца, поставили всё на место. В критический момент я испугался, но не за себя. Тогда за кого? За всех? Вряд ли. Ответ лежал на поверхности, но я гнал его, как только мог. Иначе сердце начинало колотиться так, словно хотело выпрыгнуть из груди.