Свет в комнате внезапно зажегся. Симон вздрогнул  и едва не выронил из рук гитару. Но быстро сообразил, что в доме просто починили электричество, и облегченно вздохнул. Кинулся к выключателю и иллюминацию ликвидировал. Потом все-таки отдернул штору и выглянул на улицу. В принудительно уснувшем доме  кое-где светились окна.

- Вот и славно! А то я уже подумал, что ко мне Командор с визитом нагрянул. Для полного, так сказать, комплекта!

  И он и снова покосился на жену. Маргоша спала.

Ни свет, ни музыка, ни разговор с Вальтером ее, по счастью, не разбудили.

Огромная луна, висевшая над домом, заглянула в комнату и высветила на столе пустую шкатулку – словно пальцем в нее ткнула.

- Сорри! – сказал Симон. – Сейчас уберу.

  Он снова полез в шкаф, отодвигая толстые книги, и попытался запихнуть «сокровищницу» на ее законное место. Но неудачно задел какой-то альбом, и под ноги ему посыпались старые фотографии.

- Да что ж такое-то! Нет, пора ложиться спать, Конан - Варвар! Пока ты тут все не разнес – пробормотал юноша.

  Но вместо того, чтобы уползти к жене под бочок, поднял снимки. И начал их разглядывать.

- Хм! Оказывается, наш господин музыкант в прошлой жизни был офицером. Вон – выпуск Пажеского Корпуса. Незадолго до Первой Мировой. Никогда бы не подумал, что военная служба ему близка. Хотя, что тут удивительного? За полученное образование, окончившие курс корпуса, обязаны были пробыть на действительной службе сколько-то лет. А хочет ли он стать пажом, мальчишку, скорее всего, никто не спрашивал. Может быть, даже специально туда пихнули – чтобы дворянскую фамилию своими пристрастиями к музыке не позорил.

  Свеча на столе затрещала и попыталась погаснуть. Симон кое-как собрал фотографии и засунул альбом на место. Собрался было захлопнуть шкаф, но вспомнил, что хотел проверить еще одну «ухоронку». Дело в том, что дорогие «родственнички» всегда держали на «черный день» некоторую наличность.

- Может, она еще цела? – с надеждой подумал он. - Тогда не придется завтра петь в переходе. Займу, отвезу Маргошу в Репино, а потом честно восполню.

  Он поискал глазами старинную библию.

- Ага! Вот она! Ну-ка, ну-ка – что там у нас внутри?

  Внутри скромно лежало три банкноты с «дохлым» президентом.

- Здра-авствуйте, господин Вильсон, – хохотнул Симон и радостно потер руки.

- Я, разумеется, предпочел бы встретиться не с вами, а, скажем, с мистером Мак-Кинли или Джеймсом Медиссоном, но и это тоже неплохо. Наглеть не будем – возьмем одну бумажечку…

 - Симон, чучело ночное, ты чего не ложишься?

  Маргоша сидела на постели, кутаясь в одеяло, и сонно щурилась на свечу.

- Я репетировал. А потом – клад искал.

- Нашел? Смотри, одно сокровище найдешь, а другое – потеряешь! Будешь бросать меня одну – поменяю на кота!

- И замучаешься ревновать его к подружкам. Да ложусь я, ложусь. Сейчас только гитару на место уберу. А то ей без чехла тоже холодно будет.

  Утром он быстренько сгонял в «обменник», потом заскочил в «Шоколадницу», набрал всяких деликатесов и сладостей, и бегом вернулся обратно.

- И почему рядом с нами ни одного магазина нет? – бурчал Симон, обнимая пакет с едой, и медленно поднимаясь по пыльным ступенькам «черного хода». – Ментовка – есть, а вот к гастроному надо аж до метро бежать. Непорядок!

  Впрочем, «непорядок» встретил его на кухне – коварно размороженным холодильником.

- Ну, сам виноват. Не надо было армагеддон со светом устраивать! Зато теперь можно будет безнаказанно пожарить мамонта!

- В меня столько не влезет! – хмыкнула Маргоша, - И вообще, я не питекантроп, чтобы объедаться мамонтятиной с раннего утра.
- А чего вы вам хотелось на завтрак, ваше высочество?
- Гм! Ну-у, пожалуй, ломтик сыра.
- С рюмочкой горячительного и веселящего?
- Заметьте, не я это предложила, граф Лисков! Но, в целом – да! Свет с утра в доме есть, а вот тепла по-прежнему не хватает.
- Ка-ак? Моей драгоценной женушке не хватает домашнего тепла? – театрально ахнул Симон.
Метнулся в комнату, принес теплый плед и тут же укутал им Маргошу. Попутно  поцеловав ее и сунув в руку полный бокал.
- Как сказала бы моя маменька: «Вот начало алкоголизма!» - хихикнула девушка, делая маленький глоток. – Эй, твоя светлость! Зачем у меня камамбер отжимаешь? Знаешь, ведь, что это – мой любимый сыр.
- Тысяча извинений, принцесса Марго! Ваш рыцарь немного увлекся дегустацией.
- Ага! Откусив половину моего бутерброда.
- Но ведь все это пустяки, не так ли, милая? На самом деле, всё, что требуется каждому из нас - это кусочек простого человеческого счастья, пригоршня любви, капелька нежности и щепотка заботы.
Симон нежно поцеловал девушку, потом сходил за гитарой. Уселся на пол, привалившись спиной к старинному шкафу, и запел:

Проспекты полнятся рабочими. Теплеет. Теплится. Светает.
У зеленеющей обочины торгует первыми цветами
Апрель с улыбкой красной девицы и бесшабашностью паяца.
Здесь больше не на что надеяться - зато и нечего бояться.

Шуршишь щебёнкой пыльно-бежевой, плетёшь из былей небылицу,
Спешишь отсрочить неизбежное, ещё хоть час в себе продлиться.
Пока взрываются бутончики, шифон воздушный прошивая,
Пока вода в твоём источнике безотносительно живая.
Пока неведомо, о ком это звенят ручьи, ветра и птицы…
Но крыльям вряд ли уместиться в пространстве внутренней знакомнаты.

- У нас, правда, не апрель – но все равно…

- Угу. У нас – вообще, полное безобразие. Календарь сошел с ума. Земляника поспеет в октябре, помидоры – в ноябре, а купаться в этом году, видимо, вообще не придется.

- Зато можно будет побродить у залива. Да и какая разница – что за бортом, если в глазах твоих месяц май?

Маргоша застенчиво опустила взгляд, а потом медленно подняла ресницы. Обожгла юношу синевой глаз и торжественно подняла бокал:
- Третий тост – за любовь!
Они выпили и снова поцеловались, а после девушка все-таки спросила:
- А за чей счет банкет, дорогой муженек? Помнится, вчера ты сетовал, что наличности еле-еле хватит на одну пироженку в «Шоколаднице».
- Так я же говорил тебе про клад! Нашел вчера у «братцев» в заначке пару зелененьких. Так что хватит и на вкусняшки, и на билет до Репино.
- Вот и славно. А с этим что будем делать?
Маргоша кивком указала на злосчастный кусок свежеразмороженного мяса.
- Пожарим и отвезем «мамонта» Лизе и Патеру. А то в пансионате, небось, один «шведский стол» с бутербродами.  К тому же, мы с тобой «безпутевочные» гости – и родителей объедать нехорошо.
- Главное, что не беспутные! – рассмеялась девушка.
Маргоша начала возиться со сковородкой, а у Симона при мысли о Патере в голове тут же прозвучало слово «музыка».
- А ведь я, кажется, видел в шкафу какую-то раритетную книжку, - вспомнил он, - «Полное руководство к сочинению музыки». Видно, она еще от Патера осталась, там шрифт явно дореволюционный.  Надо бы ее откопать. Сделаю маэстро неожиданный подарок, да и Маргоше будет полезно такое почитать.
И юноша  нырнул в недра шкафа.
- Вот она. Ух ты! Тысяча восемьсот девяносто седьмой  год – еще в девятнадцатом веке, оказывается, была выпущена. Думаю, Патеру интересно будет снова подержать в руках сей ученый труд. Для него ноты – все равно  что для меня – часы. Эх! Жаль, что мой старинный хроноскаф – не планшет, который можно почти в любой карман запихнуть  и с собой таскать.  С другой стороны Маргоша права – волшебные часы беречь надо, а не трястись с ними по электричкам. Хм! А не полезет ли и Патеру в голову при виде этой книжки  всякая историческая фигня? Нет-нет! Революция – это одно, а учебник по музыке – совсем другое... Кстати, вот еще вопрос: «звонил» ли Вальтер Патеру – и что он ему сказал?

  Электричка мчалась в сторону Финского залива, колеса привычно пели «тадам – тадам», а Маргоша что-то внимательно читала в своем ай-фоне. Симон скосил глаза и заметил фотографию знакомого особняка.

- Та-ак. Опять – этот Саперный переулок?
- Ты только подумай – задумчиво сказала девушка. – Марина Ивановна свои стихи не в простом доме читала…

- А что в нем особенного?

- Не в нем. В квартире. Там жила семья Каннегисеров. Был такой инженерный «генерал» – главный по строительству русских броненосцев. Марина Ивановна подружилась с этой семьей. В «Нездешнем вечере» она пишет о сыновьях И. Каннегисера - Сергее и Леониде: «Леня - поэт, Сережа - путешественник, и дружу я с Сережей... Леня для меня слишком хрупок, нежен... цветок». И вот этот Леонид, названный «цветком», ближайший друг Сергея Есенина, хладнокровно пристрелит председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого и будет казнен в октябре восемнадцатого года. А «путешественник» покончит с собой в семнадцатом  году.

- И что ты хочешь этим сказать?

- Как – что? Помнишь, у «Белой Гвардии» - «еще не сорваны погоны и не расстреляны полки»? Так ведь и тут – мир еще до событий не докатился, пир во время чумы – не случился. А у Марины уже есть неправильные знакомства. С точки зрения грядущей идеологии. И плевать всем на то, что ее отец для России сделал, и что она сама по революционным кружкам бегала. Если бы она в те времена не в Москве жила, а в Петрограде, то повязали бы ее вместе с Гумилевым. Или тем же Каннегисером. Кстати, а ведь и Есенин тоже как-то странно умер…

- Ну, да. Вот и Цветаеву убили бы. Как Патера – в Багреевке.

- Но за что?

- За то, что не вписались в рамки. Саша огреб за пресловутые «погоны», а Марина наверняка кинулась бы спасать «хрупкий цветок». Впрочем, и наш царский офицер всего лишь пытался заступиться за свою жену…
- Я помню – ты рассказывал, - тихо сказала Маргоша.
А потом встряхнула головой и решительно выключила гаджет.
- Хватит о грустном! Не хватало только напугать наших дорогих родителей унылым видом и мрачным взглядом. В конце концов, даже эта история закончилась хорошо. Ведь Настя, то есть Ларри, спасла потом тебя в Верхнем мире.
Симон лукаво улыбнулся и приобнял Маргошу.
- И я безмерно ей за это благодарен. Ведь в ином случае, я не встретился бы с тобой.
Девушка вздохнула и положила голову ему на плечо. Но тут за окнами мелькнула знакомая платформа, и поезд начал замедлять ход.

- Бежим! А то выйти не успеем, – крикнул Симон.

  Едва они выскочили из вагона, двери с шипением захлопнулись, и электричка умчалась дальше. Зеленые елки за заборчиком приветливо махнули ей вслед лапами. А от серой стены маленького павильона, игравшего роль местного вокзала, отделилась знакомая фигура.

- Ой! Это же Патер! – радостно воскликнула  Маргоша  и помчалась к нему навстречу. – Дядя Саша! Как же я рада тебя видеть! А где тетя Лиза? И как ты узнал, что мы приедем?

- Сорока на хвосте весточку принесла, – улыбнулся Патер, обнимая девушку. – Лизавета  дома ждет. В смысле – в пансионате. А я вот решил вас встретить.

- Ага – подумал Симон. – Встретить! Учитывая, что электричек – два десятка…

  Но не успел ничего сказать. Потому, что Патер, продолжая обниматься с Маргошей, чуть вытянул вперед руку. Незаметно высвобождая из рукава браслет с зелеными камешками. И все стало понятно без слов…