Кстати, о дорожках. Тропинка, по которой я шла, вывела меня к большому указателю фестивальных мероприятий. Я задумчиво постояла перед ним, размышляя, куда бы на этот раз податься. На балу я уже была. На мастер-классе по фехтованию - тоже. Даже во дворец сходить успела…
В нижнему углу указателя была прикреплена небольшая, но яркая афишка.

Я пригляделась. Готические буквы  гласили:

«Иоаннов день или Рыцари Приората. Берег Черного озера и Приоратский парк станут местом исторической реконструкции: во славу Рождества Иоанна Крестителя зажгутся ритуальные костры (сам Павел Первый, будучи великим магистром Мальтийского ордена, разработал этот церемониал).

Рыцари. Турниры по стрельбе из лука. Бои на мечах. Живая музыка, передающая атмосферу той эпохи. Приглашаем всех желающих на это увлекательное мероприятие»

Я читала объявление с обалдело -восторженным видом. Ох, и ничего себе! Кажется, это называется «все тридцать три удовольствия». Значит, еще и рыцарское средневековье! Словно ответ на все мои мысли о благородных воинах, о подлости и чести. Да, этот город, и вправду, – волшебное место! Он слышит тебя, а потом отвечает. Делает тебе странный  подарок, от которого на душе становится хорошо и чуточку тревожно. Словно открылась какая-то дверь в неведомое.

И Дорога, ведущая в иной, грозный и прекрасный мир!
- Спасибо, – сказала я, запрокинув голову к небу.

  А потом понеслась к Приоратскому дворцу.

  Он вставал передо мной, словно вырастая из вод Черного озера.

Зеркальное отражение готической башенки Капеллы дрожало на  серебристой поверхности. А, действительно, похоже на средневековый замок или католический  монастырь. Кстати, что означает слово «Приорат»?

Что-то французское, кажется…

Я напрягла память. Когда-то ведь читала книгу Хаггарда о двух братьях, один из которых был мальтийским рыцарем. А-а! Вспомнила!

Во время Французской революции у Мальтийского Ордена отняли часть владений. И рыцари обратились за помощью к императору. Он тогда только что вступил на престол. Ну, а дальше император поступил в соответствии со своей благородной и возвышенной натурой. То есть, по принципу «рыцари своих не бросают». Так в России было создано «Великое Приорство Мальтийского Ордена». А резиденцией его стала Гатчина.

Вот почему дворец – Приоратский, то есть «монастырский» в переводе с французского. Мальтийский орден – это же  рыцарский религиозный орден Римско-католической церкви.
Довольная своей эрудицией, я наконец-то добралась до зеленых холмов, окружавших Приоратский Дворец.

 Да-а… Кажется, машина времени совершила еще один рывок в прошлое.

Потому, что вокруг были сплошь рыцари, купцы, менестрели, шуты и принцессы. А на зеленом холмистом лугу стояли отнюдь не туристические палатки, а самые настоящие разноцветные шатры, чьи геральдические цвета должны были указывать на род и рыцарское звание их владельца.

В центре луга два мужика в доспехах уже тузили друг друга, с довольным видом, размахивая алебардами. Господи! Да один из них – наш Шрек! Так вот куда тамплиеры-то ехали! А я все удивлялась – каким ветром их в Гатчину занесло?

С противоположной стороны, у подножия холма звенели гитары и пели скрипки менестрелей. В мелодии отчетливо слышалось что-то испанское. А судя по перестуку кастаньет, ролевики и восторженные зрители плясали легендарную чакону – народный испанский танец, рисунок которого построен  на невысоких прыжках и изящных поклонах. Кстати, среди танцующих, я заметила и Алису с Дэном. Юноша и девушка, танцевали, держась за руки, и не отрывая друг от друга глаз.
Я полюбовалась на счастливых влюбленных, вздохнула с белой завистью  и пошла дальше  - погружаться в романтический  мир фэнтезийного   средневековья. Которого  на самом деле никогда не было, но ведь это совершенно неважно. Потому  что «правда искусства выше правды жизни».

И, словно иллюстрация к моим словам, на плотно утрамбованной земле, почти у самого входа во дворец начался рыцарский турнир. Закованные в латы воины уже с оглушительным треском скрестили копья. Одно из них, кстати, тут же треснуло и развалилось пополам. Но и остатком древка рыцарь в сине-золотом плаще успел так двинуть неосторожно приблизившегося соперника, что тот покачнулся и чуть не свалился с коня. Мда-а, хорошо быть смелым, но страшно…

Кажется, судья в алой мантии присудил героям боевую ничью.

Я бы, конечно, без конца смотрела на поединки всадников и латников.

Но мне, честно говоря, уже очень хотелось найти Томаса. Вот этот сказочный мир, должно быть – его стихия! Интересно, кем еще он может стать в далеком прошлом, вернувшись туда в машине времени? Искусствоведом я его уже видела. Поваром и воином тоже. Может быть, мой загадочный герой подался в менестрели?
Ну вот, дорассуждалась. Уже «своим» Томаса называю…

Хм! А почему бы и нет? Кто его, в конце концов, нашел и в лагерь приволок?

А с кем я вела такую интересную беседу во дворце возле детского   портрета  императора? Причем! Когда мы беседовали  о горькой судьбе Павла, о верности долгу и бесстрашном принятии им своей участи, у меня было полное ощущение, что мы с Томасом понимаем друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда. И наши мысли и чувства были столь схожи! Что я там говорила ночью о тепле и взаимопонимании?

  Поток сознания прервал знакомый низкий голос.

Я вздрогнула и огляделась по сторонам. Оказывается, находясь в плену своих мыслей, я и не заметила, как дошла до края луга. Зеленая стена холма плавно поднималась вверх. У ее подножия стояла довольно большая сцена. По сцене туда-сюда ходили артисты в причудливых костюмах, похожих на карнавальные. А командовал ими…Томас. Причем делал это настолько выразительно и с таким темпераментом, что я сразу поняла: человек находится в своей стихии!

- Глен! Балкон для свидания не подходит! Слишком мал! Кто сказал – места хватит? А ты когда-нибудь пробовал обнять девушку, стоя рядом с ней на трехногой табуретке? И не пробуй! Первое свидание станет для тебя последним. Тристан и Изольда затолкают друг друга локтями и упадут на подмостки! Ты этого хочешь?
- Что вы, господин Блэкнар!
- Тогда переделывай все! Чтоб через час было готово! Далее! Массовка! Кого вы должны изображать в этой сцене?!
- Толпу горожан, приветствующих спасителя их города от дракона.
- А изображаете то ли солдат на плацу, то ли органные трубы! Сейчас я научу вас хоть каким-то живописным движениям. Ты, ты и ты – становитесь на колени, поднимите руки к небу. А вы - бросайте цветочки под ноги коня Тристана. Что значит, коня нет? Бросайте просто на мостовую. Юноша, ты зачем куст чертополоха прямо в лицо герою  кинул? Как он теперь с исцарапанным носом будет девушке в любви признаваться? Что значит – «это моя девушка»? Не будь жадиной – дай поносить!

  Режиссера определенно куда-то заносило. Причем, со страшной силой.

- А кто там на первый план лезет? Господин, не щурьте левый глаз! Потому что в этой общей сцене  все равно не будет видно вас! Менестрель со скрипкой, не курите! Вы же задымляете весь фон. Стражник с алебардою, не спите! Дрыхнуть на спектакле – моветон! Мне не видно ухо у дракона!  Разверните голову анфас! Почему король свалился с трона?! Стоп! Играем снова в пятый раз!
Я хохотала  в голос. Похоже, что проблемы режиссеров и актеров нисколько не изменились за сотни лет.

А Томас  явно  тащится  и получает огромное удовольствие от этого балагана.
- Приклейте рыцарю усы! Он должен выглядеть взрослее! Как - зачем? Усы делают мужчину старше, очки – мудрее, а отсутствие денег – сговорчивей…И, кстати, шлем с ободранным пером найдите поновей. Тристан, мой мальчик, ты готов?!.. Как нет?!  Ах, я бледнею! О, муза, где же ты?! Приди! Утешь и обогрей!

Вместо музы на сцену поднялся огромный детина с тарелкой винограда в руках.
- Кушать подано, – уныло пробубнил он.

  Томас снисходительно улыбнулся.

- Дорогой мой, над этой эпичной фразой бьются поколения начинающих актеров. Больше экспрессии, прошу вас, больше чувства! Еще раз, пожалуйста! Ну, не верю! Попробуйте поимпровизировать, что ли… Представьте себе, что у вас радость внезапная случилась, наследство, к примеру, получили… Скажите еще раз! Вот! Так гораздо лучше!
Томас с облегчением выдохнул, заметил меня и весело подмигнул.

Я улыбнулась в ответ. Видно было, что весело не только мне.

- Теперь сцена со смиренным монахом. Где монах? Ах, вот он! А что на нем надето? Ряса? Миленько! Очень миленько! Но ходить в такой рясе в средневековье я бы не рекомендовал. Интересно, кто у нас художник по костюмам? Ах вы, молодой человек! У вас очень хороший вкус! Розовый цвет и белый горошек – то, что нужно для одеяния скромного служителя церкви в тринадцатом веке. Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду. Не надо делать удивленных движений руками! Что значит, другой ткани не было?  Сходите в штаб, возьмите там мешок из-под картошки. Будет у нас монах-отшельник в убогом рубище…
  Томас метался по сцене, давая указания. И все подчинялись его веселой энергии и стремительному напору. А я открыто любовалась им, совсем, как тогда, во время поединка.

Но вот картина  сменилась. Пестрая толпа горожан, монахов, слуг и шутов схлынула с подмостков. И на сцене остались двое. Герои старинной легенды -Тристан и Изольда.
Девушка была хороша. Совсем юная, почти подросток. Золотистые волосы, рассыпающиеся по плечам, огромные синие глаза.

И смотрела она на своего героя  так, как должно быть сама Изольда смотрела на Тристана во время их первой  встречи. С нежностью, радостным изумлением и надеждой. С полуоткрытых губ  вот-вот должны сорваться слова признания. Да. Девушка была необыкновенно искренна, играя эту роль. А вот Тристан…
Юноша, конечно, сильно волновался. И, наверное, из-за этого никак не мог вымолвить хоть одно словечко из своей роли. Все стоял и переминался с ноги на ногу, нервно одергивая бархатный колет. От переживаний бедного героя немного скрючило. Юноша опустил плечи, неловко прижал одну руку к боку, отставил ногу в сторону и застыл в такой позе, глядя на Изольду. Хуже всего было то, что девушка, в смысле актриса, нравилась ему на самом деле, а не только по роли. Это было отчетливо заметно по его жалобному, как у побитой собаки, взгляду  и по унылому выражению лица.
Мне хотелось крикнуть мальчику:
 - Ну, разве так смотрят на любимую девушку при первом свидании?
Улыбка гасла на лице Изольды. Девушка опустила голову, собираясь уйти со сцены.
Но тут к Тристану шагнул Томас. Лицо его было строгим и сочувственным одновременно. Он отбросил ернический тон и заговорил с юношей предельно серьезно:
- Соберись и подумай, как следует. Кто ты сейчас? Кого ожидает увидеть девушка, единственная любовь всей твоей жизни? Рыцаря! Героя! Спасителя города! Своего возлюбленного, который, наконец, вернулся из долгого опасного похода. Так не разочаровывай ее! Ну-ка, молодой-застенчивый, стань, как следует. Прочней, прочней, не в балетном классе. Не сопротивляйся, разверни ногу, утверди ее на грешной земле. Теперь этот нелепый локоть. Ну, кто так любимой открывает объятия? Расслабь мышцы плеч, наконец уже, упрямец!   Не горбься, не сутулься. Не топорщи пятую часть тела, как сиамский котенок  – хвост.  Выпрями спину. Вот так. Свободней! Еще свободней! Длинно выдохни. И растай, воспари над миром, растворись в ее глазах!  А теперь посмотри на свою любимую и сделай шаг вперед, к ней! Улыбнись ей светло и открыто. Скажи что-нибудь наивное, но такое правильное в этот момент. Что она сегодня необыкновенно прекрасна!

Видишь, как в ответ засияли ее ясные глаза, как вспыхнули румянцем щеки? Какой дурак сказал, что любовь – это страдание?! Любовь – это счастье, это чудо, дарованное нам Небесами. Смотри на нее, не отрывая глаз, протяни руки ей навстречу. И больше не нужны никакие слова! Забудьте обо всем вокруг. Сейчас в этой вселенной есть только вы! Идите навстречу друг  другу и будьте счастливы!

И я видела, как от властных и полных доброй силы  слов Томаса  юноша преображался на глазах. Распрямлялись плечи, легкой и упругой становилась поступь, прямым и теплым – взгляд.  Не робеющий мальчик, нет! – благородный рыцарь Тристан  шагнул к прекрасной Изольде.
Влюбленные застыли, не в силах разомкнуть объятия. И вместе с ними молчала потрясенная и восхищенная толпа. А я услышала, как Томас шепчет:

Соединение двух сердец  - старинное приспособленье:
Вот-вот уж, кажется, конец - но, смотришь: снова потепленье.
И в страстный миг, и в скорбный  миг теряют всякое значенье
Все изреченья мудрых книг и умников нравоученья.
Понятны только нам двоим истоки радости и муки...
И тем живем, на том стоим  и утешаемся в разлуке.