Серебряное сияние вспыхнуло последний раз и погасло.

Томас опустил меня на землю. Я медленно огляделась по сторонам.
В Гатчинском парке стояла непроглядная ночь. Гладь озера казалась черным зеркалом. Пышные кроны деревьев едва различались на фоне  темного неба. И было очень тихо. Зловещая, предгрозовая тишина.
- Что же это? -  прошептала я, - Ведь мы  победили. Томас, где же солнце? Где – рассвет?
Волк не успел ответить. Кинжал, висящий у него на груди, внезапно вздрогнул и полыхнул зеленым огнем.

В тот же миг я вскрикнула от боли. Проклятый перстень прожег карман ковбойки.  Я выхватила раскаленный артефакт, но не смогла удержать и уронила на землю.
Толстый кожаный  шнурок  от кинжального чехла на шее Томаса треснул, разорвался пополам, и ножны полетели вниз.
Клинок вырвался из них и, рассыпая зеленые искры, вонзился в перстень. Прямо в центр жуткой гравировки с разорванной Петлей Мебиуса!

 Грянул  подземный толчок такой силы, что мы, не устояв, на ногах рухнули на землю у самой кромки воды.
Артефакты  слились воедино.  Из страшного механизма   рванулись во все стороны струи удушливого черного дыма.
Дымные вихри уплотнились, свились в чудовищную спираль.  Раскаленный смерч, приняв  форму уродливого крылатого чудовища, взметнулся к пустым, беззвездным небесам. Потом  помчался по берегу. Кругами, кругами, все ближе и ближе к нам.
Трава чернела и обугливалась,  листья деревьев на берегу скрючились и мертвым дождем посыпались с веток.

Томас рывком поднял меня на ноги. Спасаясь от гибели, мы побежали  вдоль озера, задыхаясь от гари и палящего жара. Волк толкнул меня в холодную воду, прыгнул сам.
Смерч опалил прибрежные камыши.
- Неужели – конец? – успела подумать я, - А, может, эти черные монстры так все и рассчитали?! Что мы сами, своими руками добудем и соединим оба артефакта? И уничтожим наш мир!
Оборотень тормошил меня, что-то кричал. Кажется, приказывал плыть к противоположному берегу.
Но я уже не чувствовала рук и ног. То ли от холода, то ли от сознания безнадежности и бессмысленности всего происходящего.
Все кончено! Тьма победила.
Крылатый смерч, пронесся над озером, засасывая в свою ненасытную утробу, потоки ила и воды. Еще одна секунда и…
Удар грома  затормозил его безжалостное движение.
Темные небеса раскололись. И в светлом  прогале, среди клубящегося мрака, возникла фигура всадника в золотых доспехах.

Всадник поднял руку. 
В тот же миг поверхность озера озарилась ало-золотым сиянием. Забурлила, разбрасывая искры брызг.  И сияющая волна вынесла  на поверхность сверкающий, как молния, огненный меч! 
Пальцы Томаса сомкнулись на золотой рукояти. Волк рванулся вперед.  Коротким прыжком вылетел из воды. И, подобно легендарному рыцарю древности,  одним мгновенным, точным ударом пронзил летящий на него крылатый дымный мрак!

Смерч дрогнул, надрывно воя, стал уменьшаться, распадаясь на отдельные черные струи.  Второй удар меча обрушился на кружащиеся среди этих струй проклятые артефакты.
Полыхнул зеленый огонь. И перстень с кинжалом тусклыми обломками покатились к ногам Оборотня.

Черные тучи таяли, исчезали, как страшный сон. На востоке все ярче разгоралась алая полоса. И вот уже сияющий солнечный диск, торжествуя победу Света над силами зла,  высоко поднялся над озером.
Томас протянул мне руку, помогая выбраться из воды. Я порывисто  обняла  Волка, всхлипывая и дрожа всем телом, но уже пытаясь улыбнуться.
И увидела, что черные, обугленные пятна на траве и в кронах деревьев тоже исчезают, затягиваясь на глазах молодой свежей зеленью.
Через пару минут только искореженные куски металла напоминали нам о  свершившейся здесь финальной части Последней битвы.

- Эти штуки все же лучше забрать к нам, наверх. Кто знает, вдруг они еще способны причинить кому-нибудь вред.
Я отстранилась от Волка и подняла глаза. Император Павел, в джинсах и клетчатой ковбойке стоял у воды, улыбаясь, как ни в чем не бывало.
- Ну, Сказочница,  разве я не говорил,  что творить чудеса – твое призвание? Вы правильно, догадались, друзья насчет Чаши и Книги. А Меч с начала моего правления хранился здесь, в Гатчине.
- Да, и где же ему место, как не в рыцарском замке? - улыбнулся Томас. - Но вы, государь, пришли к нам на помощь в столь необычном облике…
Павел немного смутился.
- Всегда мечтал примерить рыцарские доспехи. А тут как раз нужно было передать вам оружие, и я решил, что будет правильно…
- Если внешний облик  соответствует избранной роли. Но вы всегда были благородным рыцарем, ваше величество. Благородство и мужество  заключены не в доспехах и не в волшебном мече, а в душе человека.
Воины пожали друг другу руки. Волк  нагнулся, подобрал железные обломки,   протянул  императору.
- Спрячьте их в надежном месте, государь.
- Не сомневайтесь, сейф у нас – надежнее некуда! Кстати, Томас, кое-кто оттуда  передал для вас весточку.
Волк переменился в лице, чуть побледнел и спросил дрогнувшим голосом:
- Кто же?
Хотя  по  вспыхнувшим безумной надеждой глазам было видно, что он уже знает ответ.
- Да вы и сами сможете с ними сейчас увидеться. Сегодня зло повержено, мир в очередной раз спасен, и размыкаются грани миров и пространств.  Добро пожаловать в Небесный Лес, Томас.

Император взмахнул рукой. И от его ног, прямо к сияющим рассветным небесам, поднялась широкая белая лестница. А на верхней ступеньке уже стояли  высокий темноволосый мужчина, молодая женщина в синем платье, две девочки и мальчик-подросток. Женщина, кажется, вытирала слезы. Дети призывно махали Томасу.
Волк, не задумываясь  ни на секунду, шагнул на первую ступеньку, но потом все же обернулся ко мне. Растерянно посмотрел на меня, кажется, собрался  что-то сказать…
- Иди!

 Я выдохнула это слово, очень стараясь, чтобы не дрогнул голос.

- Ты все правильно решил, Томас. Ну, иди же. Видишь, родные ждут.
Император  улыбнулся и помахал мне на прощание. И два рыцаря начали  долгое восхождение.
 Видение белой небесной лестницы заколебалось перед моим взором  и погасло в ослепительном сиянии разгоревшегося утра.
Я опустилась на влажную от росы траву  и заплакала…

- Ну, а чего ты собственно хотела?

 Мой внутренний голос  прозвучал на этот раз тихо и почти сочувственно.
 - Чтобы он выбрал тебя? Человек вновь обрел семью, которую потерял  много лет назад…
- Ну да, - глотая слезы, согласилась я. - Как там в сказке говорилось? «Маму  я много лет знаю, а этого кота впервые вижу». Хотя попрощаться все-таки можно было бы…

Я вытерла слезы и пошла вдоль берега. У павильона Венеры села на лавочку и попыталась занять голову насущными делами. Пошарила по карманам. Слава Богу, жетончики на метро в наличии. И даже сто рублей есть. Значит, не придется, вспомнив раннюю  юность, бегать от контролеров в электричке. Мне, честно говоря, и не бегается уже – после всех катаклизмов. Сейчас доползу до вокзала, сяду в поезд, и вернусь в Питер. Надо дождаться Юрчика, сдать ему ключи и помещение  и выдвигаться домой. Если Алиса за мной не приедет – схожу в «Собаку», выясню – кто там волчью «косуху» желал купить? За пару штук ее с руками оторвут, а мне их как раз на билет до дома хватит…

Нет! Про «косуху» сейчас нельзя думать! Тот, на чьих плечах она была…

Ника, лучше пройдись напоследок по парку. Смотри, у тебя еще есть целый час. Может невыносимая боль, как всегда, перельется в стих…

И строки пришли. Каплями целительного бальзама, падая на израненную душу:
Где зеркало прудов и островов карнизы,
Как сказочный мираж из рыцарских времён.
Есть мрачный бастион над Гатчинскою мызой -
Давно ушедших лет немой  свидетель он.
Куда ни бросишь взор - восторг и совершенство,
Нет лишнего, во всём - но сила есть и такт.
А строгость замка внешняя - не больше чем кокетство.
И ярче красота за строгостью палат.
А в зеркале прудов серебряные ивы
Уж двести с лишним лет любуются собой.
За жёлтою стеной воспоминанья живы!
 И "русский Гамлет" жив за жёлтою стеной...

Вот, пожалуй, это – главное. В конце концов, все живы, зло – повержено.

А Колесо Истории – повернуто и положено на верный галс.

Я не спеша дошла до Львиного мостика, достала из кармашка кусочек янтаря. Закрыла глаза, чтобы не видеть золотого сияния, в точности, как свет глаз…. Нет! Нет! Не думать, не вспоминать!!!
Всхлипнув в который раз, я размахнулась и хотела бросить камешек в воду.
 Но что-то меня остановило.

- Без глупостей, пожалуйста, – шепнул мне мой вечный спорщик и собеседник.

- Красоту-то зачем выбрасывать? Тебе камешек, в конце концов, не Томас подарил, а море. Вот и оставь на память.  Захочешь с ним расстаться – морю и вернешь…

- Ну, да – согласилась я, удивляясь тому, что сегодня мы с моим подсознанием не в «контрах». – Как там, в песенке знакомой было?

Навсегда с мечтой расстаться – и, как птицу, отпустить.
По чужим домам скитаться – но при этом не грустить.
Говорить – «Бывает хуже. Оглянись и посмотри».
Если солнце есть снаружи – то неважно, что внутри.
Ждут сегодня кофе с кексом, книжка, плеер и кровать.
Пишет жизнь открытым текстом, что не стоит горевать.

Есть рассветы и дороги, и стихи Кота Басё.
А над нами просто боги покуражились и всё.
Я богам поставлю свечку – где им ведать – что творят?
А надежды – брошу в печку. Вон, как весело горят!
В сердце тихо ноет рана – но к чему о том тужить?
Замуж – поздно, сдохнуть – рано. Значит, будем дальше жить…

- Будем жить, - прошептала я, как заклинание. Вроде бы снова стало чуть полегче.

Надо еще к бронзовому Павлу подойти – попрощаться. Помнится, когда в конце девятнадцатого века в Гатчине открывали памятник Павлу Первому, император Николай  расплакался во время торжественной церемонии: «Покровы сняли, но веревка осталась на шее статуи». Всех тогда поразила эта случайность. А по мне – так закономерность. Сынки державные отцовского дела не продолжили. И страну до «ручки» довели. А ведь войны бы с Наполеоном не случилось – если бы Павел жив остался. И флот у нас к Крымской-то войне был бы нормальный. Эх, где вы были, господа поэты – прозревающие Будущее и исправляющие Прошлое?
Так, хватит умных мыслей! А то я сейчас начну вспоминать «путешествующих во Времени» - и опять заплачу. А это – лишнее. Как говорится – слезами горю не поможешь.

  Поезд в Калининград уходил с Витебского вокзала. Я полюбовалась ажурными коваными козырьками и парадной лестницей. Постояла у башенки с часами. И пошла к своему вагону, уже привычно мурлыкая песенку о «верхней боковой». Конечно, можно было  и отступить от традиции и купить билет на какое-нибудь другое место. Тем более, что деньги были. И куртка волчья за приличные деньги продалась.
Я вздохнула, вспомнив, как вернувшись из Гатчины в  «Нору», уткнулась лицом в подкладку «косухи», еще хранившую, казалось,  тепло Томаса, и рыдала, наверное,  полчаса. А потом вытерла слезы и поняла, что просто свихнусь, если чем-нибудь себя срочно не займу. Так что Юрчик, когда вернулся, даже наличности мне немного подкинул, обалдев  от приличного вида его клуба.
А меня только уборка и спасала. Два дня пролетели незаметно. Я то плакала, то вела бесконечные внутренние монологи. Но сейчас голова и сердце, кажется, встали на место.

Я, пожалуй, уже успела соскучиться по уютным поездам, по бесконечному стуку колес. И даже о своем пустом доме подумала без привычной грусти. Пусть все будет так – как оно случилось. В конце концов, приключение вышло интересное. Город меня и утешил, и огорчил, но, самое главное – изменил. Теперь ко всему отношусь философски. Наконец-то, позволяя людям быть какими угодно, даже недовольными мной; даже не переносящими меня органически. У каждого своя оптика; в чей-то микроскоп ты червь, в чей-то телескоп ты бог, в прицеле чьей-то винтовки ты главный враг - это ничего не значит, кроме того, что кто-то любит глядеть в микроскопы, кто-то - в телескопы, а кто-то — в прицелы. Ко мне это не имеет ни малейшего отношения. Мне стало нравиться быть собой  и только собой. Я, наконец, дочитала к себе инструкцию. В общем, Бог с ней, с личной жизнью. Пойдем дальше. Как говориться – не знаешь, что делать? – Просто сделай шаг вперед.

Город плакал вчера и прощаться со мной не хотел.
А сегодня решил мне немного поднять настроенье.
И со шпиля кораблик в высокое небо взлетел,
Обозрев, словно птица, оттуда петрово творенье...
Мне остаться бы с ним - став кольцом у него на руке,
Или чайкой, парящей над серою невской волною!
Но я вновь уезжаю - грустить от него вдалеке.
И кораблик знакомый парит в облаках надо мною...

Да! Сделаем шаг вперед и будем жить, несмотря ни на что! В наше смутное время каждый обречен на потери. Но меня-то в свете всего, что со мной произошло, никак не назовешь бедной и несчастной. Я побывала в самой безумной, самой страшной и прекрасной сказке на свете. Путешествовала. Сражалась со злом. Любила и была любима. Пусть и недолгое время. Это было, и эту частичку жизни, эту сказку у меня никто не отнимет, потому что я всегда буду ее помнить. 

В  тяжелое мгновение жизни я не потеряла саму себя – а это была бы самая горькая потеря. И теперь ничем не замутненная память о счастье будет мне пожизненной наградой. А Томас…

Пусть он тоже будет счастлив в  Небесных Лесах рядом с родными.

За окном тянулись бесконечные ряды темно-зеленых елей.

Небо, как обычно, то затягивалось серыми тучами, то блестело свежевымытой синевой. Я улыбнулась солнечному лучу, скользнувшему из вагонного окна прямо мне в ладонь. Достала из кармана янтарик  и  уже почти без душевной боли  полюбовалась веселой игрой золотистых бликов в глубине камушка. Янтарь, согласно поверью, проясняет мысли и дарит творческие силы.
Вот вернусь домой, положу камешек возле компа и начну писать новую сказку. Или пьесу. А, может, новый стих. Не за горами осень, и, значит, скоро вновь  откроется мой веселый драм-кружок. Будет детский смех, шумные репетиции, чаепития с дружескими беседами, яркие спектакли…

Грустить и печалиться о неудавшейся личной жизни станет некогда. Правильно говорят: творчество спасает тебя от всего. Включая тебя самого.