- Так что велел мне хозяин мой, лесной колдун Диодор Епифанович, в город отправляться, царской защиты искать, - вздохнул я. – Ну, а ежели царя не найду, то хотя бы колдуна другого, более могучего сыскать требуется.

  Никитка радостно захлопал в ладоши.

- И я с тобой пойду! Это ж прямо квест получается! Пойди-найди-и приведи!

А Пришибеев - известный жулик. Мама говорила, что он на пост губернатора метил и слетел с выборов, потому что в газете написали про всякие его делишки.

- Ты уж прости, Никита, что я тебя в это дело мутное втягиваю, - покаянно сказал я. - Однако, не сдюжить мне с ним одному. Ничегошеньки я в вашем Времени не знаю. Ни ступить верно, ни молвить не умею. Не ровен час, примут меня ваши стражники за злодея какого  али за дурачка слабоумного. И упекут в погреба холодные!

- Не упекут! – уверил меня мальчишка. - Не бойся, Данька, я с тобой! Ты говорил, что тебе в город попасть надо?

- Верно. Царя сыскать  али ворожея какого.

- Ну, цари у нас никогда не водились. Про колдунов не знаю – не слыхал. Знаешь, Дань, мне кажется, тебе в городе сначала надо в краеведческий музей зайти.

- Чтой-то за штука такая? – удивился я.                                                  

- Ну, это, вроде, дворец такой. И собраны в нем разные экспонаты, то есть…диковины. Рассказывающие об истории нашей страны и нашего города.

Ты ж мне только что сказал, что двести лет в заколдованном лесу просидел?

- Так и было, - кивнул я.

- Ну, вот! Увидишь в музее, сколько новой всякой всячины за это время появилось. И как вся история страны поменялась. Тогда тебе легче будет в нашем мире… как это школьный психолог говорит? А-дап-ти-ро-ваться - вот!

  Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Несмотря на мои протесты, Никитка тут же притащил свой кошелек и деловито принялся в нем копаться

- Я деньги на всякую мелочь копил - пояснил мальчишка, собирая в кучку блестящие монетки. - Ну, там, на мороженое, на тетрадки.

- А мамка не заругает? – осторожно поинтересовался я.

- А мама продала злополучную вазу с лебедями, и ей мои копейки теперь ни к чему. Вот, смотри! Наскреб, как раз на электричку. И еще на два билета в музей хватит! Можно ехать! Впрочем, подожди.

  Тут он критически посмотрел на мои лапы в каких-то лаковых башмаках, торчавшие из-под подвернутых штанов.

- Где это ты такие взял?

- С неба упали – хмыкнул я.

- Фига себе! – удивился мальчик. – Что за времена пошли? В Америке – гуси дохлые с небес сыплются, у нас – туфли модельные. Ничего, сейчас твой внешний вид чуток подрихтуем . Пошли в сарайку!

  В маленьком полутемном помещении, заваленном мятыми ведрами и ржавыми граблями, он отыскал старый чемодан. И, покопавшись в нем, вытащил на свет какую-то обувку. А еще – синюю куртку из такой же ткани, как мои нынешние штаны.

- Зацени! От беглого папки осталось. Но тебе должно подойти.

  Я принял из его рук уже знакомый мне «кед» и приложил к ступне. Вроде, по размеру подойдет! Куртка мне тоже понравилась – в ней карманы были, коих у меня прежде на одеже не водилось.

- Сейчас к твоему имиджу последний штришок добавим! – хихикнул мальчик.

  Он метнулся в дом, притащил расческу и какую-то цветную тряпочку. Усадил меня на лавку, и кое-как справившись с моей непокорной шевелюрой, собрал  волосы в «хвост».

- Ну вот – довольным голосом протянул Никитка. – Теперь выглядишь, как самый обычный «хиппи». И этот твой Пришибеев ни за что тебя не узнает, если на улице наткнется!  Хотя, пешком он, наверное, не ходит. Ты, в общем, не ори, когда что-то необычное увидишь, или гадов этих встретишь. И молчи больше. Тогда никто к нам не привяжется. Как поется в современной песенке: «Эй, приятель, посмотри на меня. Делай как я»! Понял?

  Я кивнул. Что ж тут не понять? Допрежь того, как подвиги совершать, надобно выяснить – как тут народ живёт - уживается? Разобраться – кто, где живёт, и кто чего боится? И до какой степени. Я вот электричку эту железную боюсь – но в город-то попасть надо…

  Мы дошли до платформы и примостились на сломанной лавочке.

- Царя у нас тут нет, – шепотом объяснял мне Никитка. – Да и нигде его сейчас нет. Один капитализм остался. Это, когда богатые власть к руками прибирают.

- А выгнать их никак нельзя? – удивился я.

- Никак. Избавимся от этих - появятся новые.  И кто знает, какие они будут? Этих мы уже знаем, как облупленных, они, можно сказать, свои, хоть и злодеи. Опять же, если с губернатором повезет, то и капитализм здесь уже не такой оголтелый станет.

- А кто такой губернатор? Воевода, что ли?

- Почти, – улыбнулся мальчишка.

  Видимо, представив городского начальника на коне и с саблей в руках.

- А чего он может, губернатор ваш?

- Ну-у, – протянул Никитка и задумчиво почесал в затылке.

– Наверное, смотрит, чтобы законы исполняли. Но этом – на, как его? … государственном уровне. А на местном – вроде бы должен жителям помогать. Ну, следить, чтобы природу не губили… Отходы в речку не сливали. … Или не строили, где попало… Не сам, конечно, следить должен, а экологи всякие…

- А это – кто?

- Ученые такие. Природу изучают, явления всякие, а, заодно, разбираются -какой вред технический прогресс человечеству наносит.

- Хм! А Маша меня уверяла, что от «прогресса» - только польза…

- Какая Маша? – только и успел спросить Никитка.

  Тут издалека донесся пронзительный гул и свист. Внутри у меня все сжалось и заледенело, но я постарался не выдать своего страха. Грохочущий «железный змий» подлетел, и прямо перед нами, на его зеленом боку с шипением открылась большая дырка.

- Идем! – мальчик дернул меня за руку.

  Но пролезть в эту дырку оказалось не так-то просто. Впереди нас все время встревал то какой-то чудовищных размеров узел, упихиваемый юркой тощей бабулькой, то маманя с двумя малолетками, уплетающими пирожки, то усатый дядька в зелено-пятнистом мундире с букетом цветов в руках. Наконец, мы втиснулись в утробу змия, где, кстати, не было ни капли места. Все кругом было забито, заполнено.

– Давай сумку! Давай сумку! – кричали все чуть не хором.

– Займи мне место!

– А в Сосновке остановится?

  Вдруг послышалось шипенье, и я чуть не заорал с перепугу, решив, что «железный змий» вознамерился нами употчеваться. Но дырка на его боку сомкнулась, прищемляя рукава и сумки, весь люд честной дружно качнулся

вправо, и электричка мягко тронулась. Далеко мы с юным провожатым пройти не смогли. Застряли в маленькой тесной конурке, которую Никитка назвал «тамбуром». Нас прижимали то к одной стене, то к другой и, наконец, притиснули к остекленным дверям, на которых было написано:

- НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ!

  На той двери, к которой прислонили меня, некоторые буквы в надписи были стерты, и она читалась так:

- НЕ СЛОН Я!

  На другой половинке, к которой придавили Никитку, надпись читалась уже по-другому:

- НЕ ПРИ СОНЯ!

  Народу в тамбуре прибывало. Дверь, ведущая в соседний вагон, то и дело открывалась. Через нее, не хуже той Сони, лезли огородники с кошелками.

Рядом с нами вплотную встали  два человека. Один молодой, загорелый в светлой рубашке и синих, как у меня штанах. Он все время поправлял заморского вида стеклышки, сползающие с носа от качания туда-сюда, и озадаченно ерошил коротко подстриженные темные волосы. Второй – сухонький старикашка, обмахивался широкой шляпой, тяжко отдувался и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец, он не выдержал и тонко воскликнул:

- И что теперь? Статус заповедника – коту под хвост?!

  Молодой недовольно нахмурился и ничего не сказал.

- Я это дело так не оставлю! – старичок погрозил кулаком невидимому врагу.

  Молодой кивнул, хотел что-то сказать, но покосился на нас и раздумал.

«Змий» дернулся, снова зашипел и остановился.

Мы вывалились из электрички помятые, но живые. И я успел услышать, как парень в очках еле слышно шепнул на ухо старику:

- Владимирский Централ…

  Он исчез в толпе, а белая шляпа его знакомца еще какое-то время маячила перед нами. Я встряхнулся – проверяя, все ли у меня цело? И сунул руку за пазуху – цел ли дедов венок. Вроде – все на месте.

- Повезло, – вздохнул я.

- Ага, – согласился Никитка. – К нам даже контролеры не пролезли. И мы с тобой «зайцами» доехали. То есть, бесплатно и без билета. Значит, можно мороженого поесть.

  Я опять вспомнил Машу. Теперь мне стало понятно, про каких «зайцев» она говорила. Эх! Я бы с ней повидался! Но где же ее в этом «городе» найдешь?

Между тем, мой провожатый рысью доскакал до какой-то странной избушки, похожей на шкаф. Покидал в ее недра монетки, и понажимал какие-то штучки.

Шкаф довольно заурчал – и выронил за стекло два небольших свертка.

- Держи! Мороженое! Мое любимое – шоколадное!

  Я повертел сверток в руках, не зная, что с ним делать? Но вспомнил слова – «делай, как я»! И последовал совету. Опасливо развернул бумажку. Понюхал холодную белую штучку, что там лежала. Потом лизнул…и не удержался от улыбки. Загадочное «мороженое» на вкус оказалось вкуснее лесной ягоды. Вот только таяло оно на летнем солнышке весьма быстро. Быстро справившись с угощением и облизнувшись еще раз, я деловито спросил у мальчишки:

- А теперь-то куда?

  Никитка потянул меня к мосту, который, как раскоряченная буква «П» торчал над дорогой. Вместе с толпой мы вознеслись на него  и увидели под собой город. Утопающие в зелени красные крыши домов, колокольню монастыря и какую-то здоровую кирпичную трубу, на которой было написано «1979» , видно для того, чтоб люди в будущем не мучились, размышляя, в какое времечко было возведено сие строение. Я ошарашенно моргал.  С высоты незнакомый город показался мне огромным.

- Это что ж за стольный град такой? – шепотом спросил я у Никитки.

- Какой еще стольный? – удивился мальчишка. - Ты что, Данька, до Москвы отсюда еще пилить и пилить на поезде! Обычный маленький город – Усть-Лопушанск называется.

- Усть-Лопушанск,  – задумчиво повторил я.

  Название городка отчего-то меня успокоило. Было в нем что-то этакое теплое, уютное. Опять же, лопухи – всем знахарям верные друзья. И для ног уставших припарки сделать, и на головушку солнцем напеченную положить можно. Добрый, стало быть, знак! Подумалось, что и люди в этом городе должны жить добрые и простые.