Я не помню, что было после того, как мне удалось исцелить Рикардо. Кажется, я сделала пару шагов и тут же сползла по стенке, то ли засыпая на ходу, то ли теряя сознание.
Очнулась я  спустя долгое время. Сквозь щели в ставнях били солнечные лучи, дрова в камине стали золой, а я лежала на каком-то тюфячке, заботливо прикрытая курткой взломщика.
Пытаясь понять, сколько времени я дрыхла, и что плохого у нас могло за этот срок случиться, я приподнялась… и чуть не рухнула снова.
 Потому, что в комнату, держа в руках накрытую лепешкой кружку воды, вошел… Рикардо. Выглядел он, как и предсказывал Юлиус, почти здоровым, хоть и сильно бледным. Вместо вчерашних лохмотьев на плечах его болтался выходной сюртук волшебника.
Увидев, что я не сплю, юноша тоже отчего-то смутился. Затоптался на пороге, потом все-таки шагнул ко мне, протягивая немудрящий завтрак.

- Это все, что осталось от наших запасов. Но тебе ведь нужно подкрепить силы. Вы с Поджио, наверно, всю ночь не спали.

  На последней фразе голос Рикардо дрогнул, а его щеки вспыхнули таким румянцем, что даже шрамы стали почти незаметны.

- Это ты у нас в усиленном питании нуждаешься, - вздохнула я, отметив, как резко осунулось лицо атамана после проклятого подземелья. - Кстати, как ты себя чувствуешь? Озноба или жара нет?

  Юноша пожал плечами.

- Вроде бы, все в порядке…

  Он присел рядом со мной и снова бросил на меня какой-то странный взгляд. Будто бы хотел о чем-то спросить, но не решался.

- Николетта, - вкрадчиво произнес юноша. - А… что здесь вообще вчера ночью было?

Я уткнулась носом в кружку, надеясь, что мгновенно заалевшие шея и уши не будут заметны атаману  под копной моих черных кудряшек.
Сделав очень долгий глоток, я старательно пожала плечами:

- А что тут могло быть? Мичио нашла тебя, лежащего под окном без сознания. Потом мы перетащили тебя наверх. Юлиус сварганил какое-то лекарство, а Поджио растопил камин. Ну, я тоже, конечно, им помогала…

Сделав вид, что разговор окончен, я вцепилась зубами в черствую лепешку.

И принялась с ней сражаться, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону Рикардо.
А вот юноша после моих слов, кажется, огорчился. Или не поверил мне? Встал, повернулся ко мне спиной, зачем-то подошел к окну. Поставил ладонь под упавший солнечный луч.

- Вот так и начинаешь ценить каждую малость, - задумчиво сказал он. - Глоток чистой воды, трепет зеленого листка, сияние летнего полдня… Николетта!

Рикардо обернулся ко мне, и я выронила злосчастную лепешку.
 Юноша смотрел на меня сейчас так, словно не видел тысячу лет и все это время отчаянно тосковал о встрече.
Никогда, ни у одного мужчины я не видела в глазах столько тепла и нежности! Даже у отца, когда он смотрел на маму…

- Там была непроглядная тьма… - глухо сказал Рикардо.

Краска схлынула с его лица, и на мгновенье мне показалось, что он сейчас потеряет сознание. Я вскочила и рванулась к нему!

Потом опомнилась, смущенно опустила взгляд и застыла в полушаге.
Юноша протянул руки, крепко обнял меня за плечи и привлек к себе.

- Николетта,- шепнул он. – Не отворачивайся, пожалуйста. Еще вчера я был в плену кромешного мрака. Там умирала надежда, и гасли все воспоминания.

А я глядел, как слепой, во тьму и все пытался удержать в памяти твое лицо. Твои сияющие глаза. Золотые, как блики солнца на воде! Это было единственным, что не давало мне сойти с ума. Дай мне снова взглянуть в твои глаза, Николетта!

И я медленно подняла голову.
Наверно, сейчас надо было сказать что-то острое, ранить его очередной насмешкой. Ведь еще секунда – и все зайдет слишком далеко!
Но губы  лишь бессильно дрогнули. А Рикардо ласково коснулся моей щеки, пригладил упавший на щеку непослушный завиток.

- Mea sole, - прошептал он. - Мой свет, моя свобода. Моя…

Дверь скрипнула, и мы одновременно обернулись.
На пороге, потирая рукой сонные глаза, стояла Мариучча.  Должно быть, она еще не до конца очнулась от колдовского забытья.
Девушка растерянно моргнула. Потом вздрогнула, увидев Рикардо.
Взгляд ее в одно мгновенье стал ясным, осмысленным.
Мариучча ахнула, не веря своим глазам. И бросилась к юноше, раскрывая ему объятья, всхлипывая и улыбаясь.

Я тут же отскочила от Рикардо. И вылетела прочь из комнаты.

Кое-как очнулась в какой-то заброшенной кладовке с затянутым паутиной окошком. Упала на чудом уцелевший  продавленный стул и сжала кулаки, приказывая себеуспокоиться и не реветь.

- Все же хорошо! – бубнила я себе под нос, а голос предательски срывался. – Атаман наш жив-здоров. Очень здоров, судя по тому, что готов сразу двух девиц своим вниманием облагодетельствовать!

Но и привычное ехидство не затушило в этот раз душевную боль.

Я привалилась к пыльному подоконнику и упала лицом в скрещенные руки.

Душно. Тошно. Задохнуться можно! От тоски, от злости на себя и свои вечно несбыточные надежды!

Чья-то маленькая ручка коснулась моего плеча. Я подняла заплаканные глаза. На меня не по-детски серьезно смотрела…Коломба.

- Ты плачешь… - утвердительно и грустно сказала она.

Я мотнула головой.

- Нет, что ты! Это я так…радуюсь. Сквозь слезы.

Девочка села на пол, обняла себя за коленки и задумчиво посмотрела на меня снизу вверх.

- Николетта, - тихо сказала она. – Скажи, а бывает такое, что два человека, подходящие друг другу, как половинки одного яблока, не могут быть вместе?

Я чуть со стула не упала. Откуда этой малявки такие взрослые мысли в лохматой головенке? И, главное – настолько созвучные  моим!

- Детка… - растерянно пробормотала я. – Ты это о чем? Случилось что, а?

Коломба вздохнула.

- Я за Марко боюсь, - жалобно ответила  она.

– Он опять ушел совершать подвиги. Так он мне сказал. Знаешь, я решила: когда мы вырастем – обязательно поженимся. Вот только Марко все время говорит, что хочет быть самым знаменитым в мире разбойником.

А если я стану его женой, то всегда буду за него бояться. Может мне разлюбить Марко? Но я не хочу! И что же мне теперь делать?

- Хороший вопрос! – хмыкнула я, поднимая малышку с пола и сажая ее себе на колени. - Для начала перестать хныкать. И… продолжать любить своего сорванца. А что нам, девушкам, остается еще делать?

Я глядела в серое окошко и тихо говорила сама себе, почти забыв о ловящей каждое мое слово девчонке:

- Потому, что любишь обыкновенного человека...

Живого, несовершенного, слабого и сильного одновременно, с котомкой боли за плечами, не обласканного жизнью, не умеющего решать все проблемы, не бесстрашного - вот в чём заключается великий смысл настоящей любви. А все остальное – пустые игры! Ты любишь не смотря ни на что, пусть даже того, кто не хочет принять твою любовь… Ой, детка, что-то я разболталась! Тебе пока что все равно этого не понять. К твоему же счастью…

Тут я вздохнула и замолчала. Коломба спрыгнула с моих колен, уперла кулачки в боки и важно сказала:

- А я поняла! Любовь – это лоскутное одеяло. Там перемешаны красные, синие, серые и черные лоскутки. Но оно же все равно греет, правда ведь?

- Еще как греет! – усмехнулась я. - Да уж, ну и жизнь у нас! Болезненная, тревожная, волнительная, прекрасная и бесконечно счастливая… Одним словом – лоскутная! Всё-таки нам очень повезло прожить её вместе, я считаю. Ладно, пошли обратно, детка. Друзья, нас, наверно, уже потеряли.

И тут до меня дошло – что   сказала мне девочка.

- Марко был здесь?!! Он вернулся? С ним все в порядке? Про какие подвиги ты говоришь? Он уже не кукла?

- Нет – вздохнула Коломба. – Он опять мальчик. Но он не захотел со мной играть. Сказал, что ему срочно нужно в город. И убежал куда-то вместе с Поджио…

- Как – в город? – оторопела я.- Там же Беппо!!!

- Беппо больше нет. Рикардо сказал, что Король Воров утоп в канале. И можно ничего не бояться.

- Ничего себе! – выдохнула я. – Тут такие дела происходят, а я ничего не знаю!

- Ты спала. Мальчики запретили тебя будить. А я – проснулась рано. И все слышала. Это вы с Мариуччей – сони…

- Ну, положим, Мариучча – не соня – улыбнулась я. – Ее дядюшка своими чудо-лучами усыпил, чтобы она за нашего атамана не волновалась. Да и я долго спала,  потому что полночи его лечила.

  Тут я вспомнила – как именно я это делала и смутилась. Похоже, юноша тоже что-то помнит. Раз смотрел на меня не так, как всегда. Впрочем, что в этом толку? Смотрел он на меня, а обнимается-то со своей «сестрицей». Хм! Что там наша малышка спрашивала про «две половинки»? Еще как бывает!!! И, чего бы умного я ей не наплела, МНЕ от этого больно…

- Эх, милая Николетта, ты только посмотри на себя! - прошептала я. –Желая быть рядом с Рикардо, ты не видишь, что все твои попытки все только портят.

 Поджио как-то раз назвал тебя доброй феей, ангелом для  потерянных мальчишек. Хм! И даже для одного взрослого чародея.Но ты слишком заигралась, моя  девочка!

Надо поскорее захлопнуть  книгу сказок и понять, что теперь ты живешь в реальном  мире. Ты хочешь повторить судьбу Сандрильоны?  Так знай, что это – невозможно!

- О чем ты там шепчешь? – с подозрением спросила девочка. – Почему мне кажется, что ты опять собираешься заплакать?

- Ну что ты, детка! – улыбнувшись через силу, сказала я. – О чем мне плакать? Все мои друзья живы и почти здоровы. Осталось только выяснить – где у нас синьор Кристофоло?

  Маэстро почти удалось выспаться, и все же его разбудили раньше, чем он хотел.
Входная дверь громко хлопнула, ударяясь о стену. Эдгардо поднялся, сонно щурясь. Почти квадратый коротышка-офицер, поднявшись на цыпочки и вытянув шею, как петух на мусорной куче, грозно пролаял:

- Эдгардо Джонас Кристофоло! Синьор Грациано эль Драко немедленно вызывает вас для дачи показаний по делу о нападении на карету Правителя!

- Ишь ты, как завернул! – подумал маэстро, потирая все еще гудящий лоб. – Видно, кого-то из военного трибунала за мной послали. И какого же черта этому болвану эль Драко не спится в столь ранний час? А вот, чтоб не будили уставших ученых ни свет, ни заря, устрою-ка я вам маленький балаган!

  Эдгардо небрежно отбросил край одеяла.

- В таком виде – я не могу! – томно сказал он. – Я должен принять ванну, выпить рюмочку кьянти…

  Офицер побагровел от гнева.

- Будет тебе и ванна, и кьянти! Будет и пицца с граппой! А ну – вставай!

  Маэстро легко соскочил с кровати, шагнул к вояке и возмущенно затряс пальцем у него перед носом:

- Одумайтесь, милейший! И не делайте умное лицо, не забывайте, что вы офицер! Если вы хотите что-нибудь сказать, то лучше молчите. Потому что перед вами не уличный воришка, которому можно безнаказанно «тыкать», а придворный мастер техники и прикладной механики! В чем вы, как краса и гордость нашей армии, конечно же, не разбираетесь! Я должен привести себя в порядок перед столь важной встречей. И для начала – велите подать мне умывальный тазик!

  Ошалевший военный не посмел возражать и только слабо махнул рукой в сторону охранников. Стражники сорвались с места и через минуту притащили все необходимое.
А Эдгардо продолжал бушевать:

- Подайте мне кувшин и полотенце, жабы! Немножко правее поставьте, змеюки! Ладно, сойдет и так. Теперь я должен освежить мой острейший ум порцией хорошего завтрака и бодрящего горячительного. И как можно быстрее! Если Эль Драко задаст мне вопрос: «При какой температуре кипит прямой угол?», а я не смогу на него ответить, виноваты будете вы!

Завтрак и заветная рюмочка были поданы с исключительной торопливостью. Кристофоло причесался и критически оглядел свою физиономию в большом овальном зеркале. Нос все еще был припухшим, да и ссадина на подбородке побаливала. К тому же по неизвестной причине начал заплывать левый глаз.

- Ну, и рожа вы, маэстро! – вздохнул он. – Заводные птички и те в ужасе разлетелись бы, увидев такое чучело! Впрочем, сойдет и так. Другую физиономию все равно не предложат. Придется донашивать то, что есть.

Он кивнул офицеру.

- Что ж, я готов! Ведите меня к синьору Грациано, о мои верные стражи!

Коротышка молча повернулся на каблуках.
Но маэстро услышал, как тот непримиримо буркнул себе под нос:

- Был бы ты в моей роте, так бы не разливался!

- Что верно, то верно! – усмехнулся Эдгардо. - Чтобы стать хорошим солдатом, нужно отказаться от всех умных мыслей. Впрочем, о чем это я? В моих речах вы все равно смыслите не больше, чем портняжный метр в арифметике!