Я усадил Сандру плести очередной каркас, а сам незаметно подобрал с земли «голубка».

- Сейчас я его опробую, – подумал я. – Но лучше проделать это без зрителей.

  Сказав девушке, что пойду за парусиной, я скрылся в замке. И опрометью кинулся по лестнице на второй этаж.

- Как удачно, что у нас имеется балкончик, – бормотал я. – Помнится, с него-то я и прыгал, когда решил опуститься на землю при помощи простыни. Правда, в тот раз попытка вышла неудачной. Но ведь я отделался разбитыми коленками – и только. Мне  повезло, что двор зарос травой, а я – был достаточно легким.

Трава, кстати, никуда не делась, а я, хоть и вымахал в длину, все же на монаха Кларенса не похож. Надеюсь, что «моноплан» выдержит мой вес…

  Я вышел на балкончик, нависавший над внутренним двором, как ласточкино гнездо, и огляделся.

- Мда-а! Наш замок – словно сошел со страниц легенды. Он настолько стар, что кажется мифом или иллюзией, которая вот-вот рассеется. А точнее сказать – рассыплется. Стоя наверху, конечно, хочется, чтобы у тебя прорезались крылья, и ты мог облететь его со всех сторон с открытым от восторга ртом и запасом восхищенных охов-вздохов. Но именно сверху-то и видно, что стены покрыты сетью трещин, а камни – едва держатся на своих местах. Вон у той стены они даже осыпались – и легли у подножия причудливой грудой. Мы просто не замечаем этого упадка, пробегая мимо по своим неотложным делам. Да и так ли уж часто мы куда-то бегаем? Я торчу внутри со своими чертежами, а дядюшка – снаружи, но наблюдая за звездами, а не за состоянием каменной кладки. Пожалуй, пора предупредить всех о том, что пересекать двор теперь следует с некоторой опаской – как бы сверху чего не прилетело!

  Я посмотрел вниз.
Хвала Небесам! Сандра со своими прутьями сидит в центре двора, и пока что ей на голову могу прилететь только я.

С некоторым сомнением я ощупал каменные перила балкона. Они, хоть и были покрыты трещинами, но выглядели еще довольно крепкими. Впрочем, выбора все равно нет. Прыгать придется отсюда. Я встряхнул «голубка», дождался, пока он подрастет до нужного размера, крепко схватился за веревочные петли, и шагнул вниз…

Мое «крыло» предательски затрещало, выгнулось и почти сложилось пополам.

Я уже приготовился рухнуть с высоты, но вдруг взявшийся непонятно  откуда порыв ветра  ударил в парусину  и поднял меня вверх.

- Наверное, Сандра все-таки меня застукала, – мелькнула мысль, но додумать я ее не успел.

  Потому, что мой «моноплан» внезапно устремился в серое небо. Он двигался неровными толчками, словно лист бумаги, на который кто-то дует. Но, тем не менее, он – ПОДНИМАЛСЯ. Я почти сравнялся с башней, успев увидеть изумленное дядюшкино лицо, и принялся изо всех сил дергать веревочные петли, стремясь замедлить этот процесс. Но тут ветер стих – и я благополучно опустился на заросший пожухлой травой двор. Причем, летательный аппарат аккуратно перелетел и девушку, и кучу прутьев, опустившись у противоположной стены. Меня накрыло «крылом», но я не торопился из-под него выбираться.

Сердце билось где-то в горле, а  охватившая меня слабость, мешала подняться.

Впрочем, спокойно вернуться в себя мне не дали. Я услышал, как Бартоломеус с дикими воплями несется по галерее, призывая на мою голову все известные ему проклятья, и поспешил выпутаться из своей сбруи. И вовремя. Потому, что в руках у старика была его любимая подзорная труба, которой он явно собирался меня огреть. Или - порушить мое сооружение. Я не стал разбираться – кому из нас грозит опасность – мне или моноплану, и ринулся навстречу дяде, успев перехватить его руку. За дядющкиной  спиной тихо вскрикнула Сандра. Она вообще ничего не поняла. Видимо, настолько погрузилась в свою работу, что пропустила все самое интересное.
Но подраться мы не успели. Во дворе появилась Берта и грозно приказала нам отправляться ужинать. Ибо за своими изысканиями обед мы благополучно пропустили. Причем – все трое.

- Ответствуй, чучело, - вопрошал  слегка подобревший после еды  Бартоломеус. – Почему ты опять мне ничего не сказал?

  Я отставил почти не тронутую тарелку и пожал плечами.

- А что бы вы делали, дядюшка, если бы знали? Бегали по двору с периной, пытаясь угадать место моей посадки? К тому же, я был не один. Если бы что-то пошло не так, Сандра оказала бы мне первую помощь.

  Девушка подняла на меня обиженные глаза и украдкой показала мне кулак. Ну да, ей я тоже ничего не сказал. Но бить меня вдвоем – как-то уж слишком!

- Лучше подскажите мне – откуда в каменном колодце взялся ветер? Это волшебство или случайность?

  Девушка отрицательно помотала головой.  Дядя задумчиво прикрыл глаза руками, а потом изрек:

- Во-первых, ты был не в глубине «колодца», а гораздо выше середины. А во-вторых, ты забыл, что в окнах нашей галереи почти отсутствуют витражи.

И в ней вечно гуляют сквозняки. Видимо, ветер пролетел насквозь.  Со стороны леса неслась совершенно фиолетовая туча. Я даже собрался прекратить свои наблюдения – но тут увидел неожиданного гостя…

- Вообще-то, я не собирался наносить тебе визит, – буркнул я.- Но у крыла были на этот счет свои планы. Вот оно и полетело вверх, вместо того, чтобы спустить меня вниз. У него же нет руля. Кстати, над этим надо подумать. Мне следует слегка усовершенствовать конструкцию. Так что, если никто не против,  я пойду к себе – читать записи Петеруса.

- Подожди! – сердито приказал дядюшка. – Кроме технических изысков есть еще один момент.  Хватит ли у короля сил, душевных и физических, чтобы выдержать этот полет? Вдруг он настолько истощен, что не в состоянии будет пройти даже пару шагов без посторонней помощи? Не говоря уже о том, чтобы прицепиться ко второму моноплану и шагнуть с башни.

- Я думал об этом, - вздохнул я. – Честно говоря, не представляю, что делать в таком случае. Ключа от башни у меня нет, и вытащить государя через дверь, пронеся его через все лестницы за закорках, я все равно не смогу. Придется лететь, а там уж, как говорится, смотреть по обстоятельствам.

- В моем зачарованном сне, - подала голос Сандра, - его величество выглядел страшно исхудавшим. Но он стоял  у окна, а не лежал в бессилии на соломе.

- Эх, как бы нам узнать точнее  о здоровье государя! – протянул ученый и с мольбой обратился к девушке. - Сандра, детка, а ты не можешь еще раз погрузиться в этот транс, чтобы вновь увидеть короля?

- Дядя, это может быть слишком опасно! – запротестовал я. – Наша волшебница еле оправилась после прошлого раза!

  Девушка прервала мою речь решительным кивком.

- Я согласна! Попрошу бабушку, чтобы она опять сварила  зелье и достала колдовскую чашу.

  После долгих уговоров Берта, ворча, согласилась. На этот раз мы тоже решили присутствовать при «погружении в транс», чтобы в случае чего быстро разбудить Сандру.
 Старая колдунья поставила котелок на огонь и принялась сыпать в него какие-то дурманно пахнущие травы  и странного вида корешки. Когда над водой поднялся пар, она зачерпнула дымящееся варево, налила его в  рубиновую чашу и принялась что-то над ней шептать. Хоть,  по словам Сандры, у ее бабушки не осталось волшебных сил, я ясно увидел, как раскаленный напиток после ее нашептываний  стремительно меняет цвет от мутно-зеленого  - к ярко-золотому.
Берта протянула чашу девушке, та выпила залпом горячее зелье и застыла, закрыв глаза.

- У вас все получилось? Что она сейчас видит? – сунулся было с вопросами дядя, но старуха гневно погрозила ему медным черпаком, и астроном мигом прикусил язык.

- Я виду сырые холодные стены темницы, - медленно и глухо произнесла волшебница, не открывая глаз. – Луч заходящего солнца, упавший из окна движется по полу. Я вижу, как государь протягивает к нему руки. Король бледен, щеки его заросли щетиной, всклокоченные волосы разметались по плечам. Но он стоит прямо и твердо, как в тронном зале. Луч гаснет.

Государь начинает ходить по своему узилищу. Несколько шагов влево, несколько – вправо. Потом медленно опускается на охапку соломы  и тянется к кувшину с водой. Пьет, отставляет кувшин. Пытается встать снова  и, тяжело дыша, ходит по камере, держась за бок. Прислоняется к стене и закрывает глаза. Больше я ничего не вижу.

  Сандра замолчала и  застыла, словно мраморная статуя. Берта, буркнув себе что-то под нос, плеснула ей в лицо остатками зелья из чаши. Девушка вздрогнула и проснулась.

- Благодарю тебя, моя дорогая отважная девочка! – воскликнул Бартоломеус.

– И вам тоже – огромное спасибо, госпожа ведунья. Теперь мы точно знаем, что хотя его величество и обессилен, он вполне может решиться на побег.

  Я ничего не прибавил к этой речи. Только ласково погладил Сандру по плечу и принялся растирать и согревать своим дыханием ее замерзшие ладошки. После этих колдовских снов девушку почему-то всегда немного знобило.
Волшебница устало улыбнулась мне и произнесла:

- Со мной уже все в порядке. А вот тебе надо набраться сил перед предстоящим подвигом, Гай.

- Да какой там «подвиг», - смутился я. – Просто  еще одна возможность полетать. Я же сегодня ни черта не понял – приятно это или нет? Когда меня понесло наверх, я тупо испугался и почти впал в панику. Видимо, это – как первый бой. Когда ты не получаешь никакого удовольствия от своего умения владеть шпагой. А думаешь – как уцелеть. Ладно, пойду, лягу. А заодно подумаю насчет руля.

Утро решающего дня выдалось светлым и солнечным. Небо поднималось ввысь высоким светлым куполом, горизонт отодвинулся еще дальше, а видимая из окна полоска леса, вся так и светилась оттенками золота и янтаря. Я высунулся в окно, с наслаждением вдохнул прохладный, чуть горьковатый от дымов далекого города воздух, и зажмурился от удовольствия:

- Осень всегда добавляет в нашу жизнь капельку чуда и волшебства! Делает наш мир добрее и искреннее. Ни в какое другое время года, кроме как осенью, мы так сильно не желаем заботиться друг о друге, никогда так не ценим родной дом и его уют, никогда не находим столько счастья в редких солнечных днях... Не знаю, замечал ли я раньше все это. Может быть только сейчас, накануне смертельного испытания, я так остро чувствую каждый миг жизни и хочу радоваться ему. Каждому солнечному лучу, порыву ветра, каждой улыбке Сандры…

  Мысль о девушке заставила мое сердце забиться сильнее, но я мысленно приказал ему успокоиться.

- Между прочим, волшебница была права, когда говорила, что о Грядущем мы будем думать потом. А сейчас надо отправляться на битву. Пусть и не с настоящим врагом, а с собственным страхом и со стихией.

  Хитрый внутренний голос тут же ловко ввернул фразу о том, что в любых битвах воинов всегда поддерживала любовь к прекрасной даме. Но тут раздался голос Берты, зовущей меня к завтраку, и я помчался туда, стараясь прислушиваться к зову желудка, а не разума и не мятежного сердца.
За столом все, словно бы сговорившись, принялись всячески опекать меня.

Похоже, слова Сандры о «подвиге» долетели до слуха и моего дяди и ее бабушки. Берта старательно подсовывала мне самые лучшие куски, а один раз даже погладила меня по голове, жалостно что-то причитая. Дядя смотрел на меня печальными глазами и почти не ел. Он украдкой отвернулся, и я заметил, что с кончика его длинного носа скатилась большая слеза. Сандра, по счастью, не плакала, а старалась выглядеть бодрой и уверенной. Но все равно завтрак был мне не в радость, и я постарался, как можно скорее выбраться из-за стола.

- Все будет хорошо, Гай, - сказала Сандра, когда я аккуратно укладывал модели монопланов в заплечный мешок. – Мне кажется, когда люди так рискуют, пытаясь совершить доброе дело, само Мироздание должно помочь им.

  Она подошла ко мне и испытующе взглянула в глаза.

- Я боюсь не прыжка со скалы - со вздохом признался я. – У меня сейчас очень странное ощущение, что я – песчинка, попавшая в жернова истории. И, в то же время, выходит, что от моего решения зависит судьба нашей страны, и всех, кто в ней живет. Вообще - странное дело эти перекрестки судьбы. Нет, жизнь постоянно подбрасывает нам выбор своего пути, это нормально.

Поступи так - и всё пойдет по одному сюжету, поступи эдак - и по-другому. Но бывают события, которые определяют не просто то, как пройдет твой следующий день, а то, как ты потом будешь существовать в этом мире годы, а то и целые десятилетия. Если я сейчас откажусь от своей миссии, то никогда больше не смогу шагнуть в небо. Ибо оно не принимает трусов! Ну, и ни в чем не повинного Вильгельма, конечно, жалко, и хочется искупить страшный грех отца. В общем, бояться буду, но все равно пойду!

- Я в этом и не сомневалась - улыбнулась Сандра. – А я пойду, поговорю со старушкой Нойдой. Объясню, что ей придется напрячь все силы, чтобы помочь хорошим людям. Кстати, а где ты собираешься спрятать лошадь?

- Думаю, где-нибудь в зарослях, внизу - пожал я плечами. – Надеюсь, король, как бы он себя ни чувствовал, быстро оправится после прыжка и будет в состоянии сесть на лошадь.

  А про себя подумал, что есть еще одно опасение и немаловажное. Во сне Сандры его величество мечтал сразиться с врагом, осмелившимся войти в его темницу. И что скажет Вильгельм, увидев мою физиономию? Или ничего не скажет, а просто набросится на меня без лишних слов?