- Что же делать? – лихорадочно думал я. – Отказаться от приглашения – значит, упустить прекрасный шанс разнюхать  планы наших врагов. Согласиться  – пойти на смертельный риск. Но оставлять дядюшку без врачебной помощи -

тоже рискованно. А хорошего лекаря для больного я так и не нашел. Хотя Сандра почти убедила меня в том, что с его здоровьем все не так уж трагично…

Пожалуй, отнесу багаж этого урода туда, куда он велит. Разузнаю, что смогу, а там потихоньку сбегу от него  и займусь своими делами.

Пока я принимал непростое решение, зловредный лекарь, как мельница, махал руками перед моим носом, пытаясь жестами донести смысл своей  речи. Я
 сделал умное лицо и с готовностью закивал. Он тут же сунул мне в руку увесистый дорожный мешок и толкнул в плечо, приказывая идти за собой.
Я послушно зашагал, по пути размышляя: как же  вышло, что подлый и мерзкий тип  добился при дворе столь высокой должности?

  Так, ни до чего  не додумавшись, я вошел вслед за лекарем в распахнутые двери трактира. Здесь моего нового хозяина, похоже, хорошо знали. Поскольку владелец заведения, плотный мужчина в колпаке фисташкового цвета, тут же поспешил к нему, умильно улыбаясь и кланяясь на ходу.

- Господин Слимброк, какая честь для нас! Проходите, проходите, почтеннейший! Сегодня в наши погреба завезли целую бочку отменного романейского, а ваши любимые куропатки уже поджариваются на вертеле.

  Лекарь никак не ответил на приветствие, окинул быстрым взглядом зал и коротко спросил:

- Меня здесь никто не спрашивал?

- Как же, как же – спрашивали, конечно! – снова залебезил трактирщик. – Ваш уважаемый знакомый уже полчаса, как ждет вас в отдельном кабинете.

- Подать мне ужин туда! – распорядился Слимброк. – И еще! Прислуживать за столом будет мой новый лакей.

- Как вам будет угодно! – раскланялся владелец заведения.

  Вслед за лекарем я сделал несколько шагов по направлению к маленькой боковой комнатке и толкнул стеклянную дверь, закрытую шерстяным занавесом в белую и розовую клетку. То, что я увидел там, опять заставило меня вздрогнуть. Я с трудом удержался от случайного возгласа и желания немедленно протереть глаза, дабы убедиться, что все происходящее не кошмарный сон.

 В глубине комнаты, скупо освещенной единственной свечой, сидел … брат Кларенс!

- Что творится сегодня в городе? Большое совещание подлецов и доносчиков? – ужаснулся я про себя.

  Монах утробно икнул, опрокинул в себя большой стакан вина и поднял голову. Его заплывшие глазки удивленно расширились, и я понял, что святоша узнал меня.

- Это мой новый слуга, брат Кларенс, - небрежно махнул рукой лекарь. – Глух, как тетерев, и глуп, как пробка. Он нам не помешает.

- А-а, помню, помню такого, - с набитым ртом промычал монах. – Придурковатый племянник одного разорившегося дворянина. Видно, у  родственничка совсем плохи дела, раз он погнал его в город искать работу.

- Чего стоишь, дубина? – обратился он ко мне. – Живо пододвинь стул для господина Слимброка, да тащи сюда еще пару бутылок. И про закуску не забудь!

  Свои слова зловредный Кларенс сопроводил характерными жестами.

Я закивал, как игрушечный болванчик  и кинулся выполнять приказ. То что, монах счел меня безопасным дурнем, было неслыханной удачей. И я намеревался, как можно скорее, притащить этим уродам еду и выпивку, чтобы потом с каменной физиономией слушать их тайную беседу.

Впрочем, к началу я немного опоздал. Пока  летел через общий зал с подносом, два злодея уже успели разговориться.

- Его светлость всегда был склонен к черной меланхолии, а в последние дни эти приступы участились, - вещал лекарь, не забывая прикладываться к бутылке. – И это в тот час, когда владыка должен быть особенно суров и непреклонен ко всем возможным недоброжелателям! Не-ет, душевное здоровье его светлости волнует меня все больше и больше! Именно так я и сообщу его святейшеству.

- Дражайший господин Слимброк, мне тоже нелегко! – пьяно всхлипнул монах.

- Днями и ночами я тружусь во славу божию! Выслеживаю, подслушиваю, вынюхиваю крамолу. Вы только взгляните, насколько я похудел!

  Брат Кларенс хлопнул себя по схожему с винным бурдюком брюху  и продолжил:

- Порою нет времени даже глотку промочить! А эти паршивцы распространяют слухи, порочащие светлое имя нашего герцога. Вы представляете, господин Слимброк, эти негодяи утверждают, что…

  Он с трудом поднялся и, перегнувшись через стол, громким шепотом сказал:

- Что безумец и еретик Вильгельм на самом деле жив  и ждет своего часа, чтобы принести людям долгожданный мир и покой.

- А я что говорил? – стукнул кулаком по столу лекарь. – Его светлость должен короноваться, как можно скорее. А он вместо этого жалуется на мигрень и проводит все дни в молельне! Черт, побери! Простите, брат Кларенс…

Когда я, выудив у одного простачка драгоценный золотой кубок за лечение какого-то сопляка, приехал на вырученные деньги в столицу , то, конечно, надеялся, что мои врачебные способности заметят  и по достоинству оценят лучшие люди страны…

- Да ведь так оно и вышло, дорогой мой, - фамильярно подмигнул подлому дружку монах. - Вначале вы лечили лиц, приближенных ко двору, а теперь стали главным лекарем  его светлости.

- А толку? – буркнул Слимброк. – Если герцог  во время коронации грохнется  в обморок от избытка чувств, кого объявят первым виновником произошедшего? Меня, конечно! Что не доглядел за здоровьем будущего государя! Нет, моя жизнь – это сплошное душевное расстройство!.. Что встал, болван? Не видишь, вино выпито и закуска кончилась. Иди, неси еще!

  Я с ног сбился, бегая между кухней и отдельным кабинетом, и таская туда и обратно, то подносы с едой, то кости и пустые бутылки. Брат Кларенс усиленно налегал на выпивку, а лекарь пил мало, зато лопал в три горла.
Из кусков разговоров, услышанных в промежутках между беготней, я понял, что Слимброка вызвал в город какое-то важный церковный чин. Для того  чтобы выяснить, насколько Филипп морально готов к коронации, а заодно и уточнить разные подробности насчет личной жизни герцога и его здоровья. Лекарь бубнил  разные  врачебные термины, а потом неожиданно добавил, что сомневается, способен ли его светлость осчастливить страну наследником престола. Именно эту потрясающую новость он зачем-то и спешил поведать тому самому святому отцу.

  От подобной гнусной болтовни меня уже начало слегка подташнивать.

К тому же, в тайной комнате не было окон, и я слегка потерял представление о времени. Что, если на улице поздний вечер или глубокая ночь? В дядюшкином замке меня, наверное, давно потеряли и страшно беспокоятся. Но просто так развернуться и уйти от пары негодяев я тоже не мог. Это вызвало бы у них справедливые подозрения.

- Дражайший господин Слимброк, нам, ик, пора! – громко сообщил, наконец, брат Кларенс, нетвердо поднимаясь. – Месса в соборе святого Хагриана закончилась, и простой люд давно покинул его. Пойдемте, сын мой! Святые отцы ждут, не дождутся бесценных сведений, которые мы обязались им нынче предоставить.

  После этих слов я чуть не подпрыгнул на месте. Два упыря собирались именно в тот старый храм, где хранилась знаменитая корона Магнуса Справедливого.

И, судя по их словам, там на эту ночь намечалось какое-то невероятно важное собрание.

- Кажется, это мой единственный шанс оказаться рядом со старинной реликвией, - мигом пронеслась в моей голове здравая мысль. - Если мне несказанно повезет, я даже смогу прикрепить на нее заколдованную застежку. Боюсь, однако, что тогда мне придется остаться в городе до утра. Ну, и ладно! Зато подлый герцог получит по заслугам, а наш Вильгельм вернет узурпированный престол.

  Сначала  лекарь чуть не испортил мои планы. Он буркнул : «Теперь можешь убираться!»  и попытался сунуть мне в руку весьма тощий кошелек. Но положение спас брат Кларенс:

- Помилосердствуйте, сын мой! – проныл он, шатаясь на месте, как дерево в бурю. – Я ведь настолько устал, проповедуя слово божие неотесанным мужланам, что вряд ли сам дойду до собора. Пусть ваш глухой слуга поможет мне…

  Слимброк недовольно скривился, однако дал на это согласие.
Согнувшись в три погибели под тушей монаха, но ликуя в душе, я выполз из трактира. Оказалось, что пока злодеи пировали, на землю опустились глубокие сумерки. А когда мы добрались  до собора – и вовсе стемнело.

Перед нами возвышалась темная громада, пронзающая вечернее небо острым шпилем. В высоких витражных окнах тревожно метались огоньки свечей. Через главный вход Слимброк и Кларенс не потащились, а постучались в незаметную железную дверцу слева от портала. Она открылась и я, пыхтя и отдуваясь, втащил туда монаха. По дороге святой отец слегка протрезвел. Во всяком случае, взгляд его поросячьих глазок стал куда осмысленнее.

- Вот теперь точно – убирайся вон! – приказал мне лекарь  и с силой толкнул в спину.

  Я послушно повернулся и зашагал в сторону дверцы. Но, не дойдя до выхода, круто свернул вбок  и быстро поискал глазами место, где можно было бы спрятаться. Сначала я зашел за четырехугольную колонну и забился в угол, между ней  и  исповедальней. А потом увидел весьма полезную для меня скульптурную группу. Две раскрашенных гипсовых статуи каких-то святых стояли на невысоком постаменте, тесно прижавших друг к другу плечами. Причем между стеной и спинами скульптур оставалась щель, в которую мог протиснуться   тощий тип, вроде меня. Что я немедленно и сделал!
Статуи стояли в отдалении от алтаря, свет пары лампад, озарявших внутренность собора, почти не долетал до них, и я мог из своего укрытия преспокойно слышать все, что происходит вокруг. Правда, чтобы увидеть детали происходящего, мне пришлось бы слегка высунуть голову наружу. Но я надеялся, что увлеченные своим собранием, святые отцы этого не заметят. Пока же я сидел в убежище тише мыши  и только по звукам понимал, что собор постепенно заполняется народом. Мне отчетливо слышался слитный гул десятка голосов, шелест мантий по плитам пола, покашливания, покряхтывания и другие человеческие звуки.
Затем невнятный шум стих и густой раскатистый бас произнес:

- Братья мои! В том, что все мы здесь собрались в одночасье, мне видится господня воля. Значит все, что мы ни делаем, мы делаем во благо святых Небес и нашей Матери-Церкви.

- Да, ваше святейшество! – протяжно отозвался целый десяток глоток, и я теснее вжался в стену, осознав, что  перед своими соратниками сейчас держит речь сам Великий Инквизитор.

  А он продолжил уверенным голосом:

- Я посмотрел на сей мир, и что же узрел мой проницательный взор? Что увидел я повсюду в нашем королевстве? Основание святой веры потрясено! Жалкая чернь хулит Небеса, обращаясь воспоминаниями к временам правления нечестивого Вильгельма Первого. Солдаты дезертируют из армии, утверждая, что текущая война навязана нашей стране. На границах идет наступление вражеских войск. И в то время  как мы усердно возносим молитвы о ниспослании родному краю божией благодати, всюду разрастается ересь! Недобитые еретики из разрушенного университета до сих пор распространяют  свои богомерзкие учения. Женщины и девицы,  проклятые исчадия блуда и коварства, предаются чародейству и волхованию. Народ ропщет и отшатывается от святой веры. Наши очищающие грех костры и днем и ночью горят во всех городах страны! И все же одних усилий Матери-Церкви мало, чтобы навести порядок в нашем краю. Что же делать, братья мои, вопрошаю я вас?

  Видимо, этот вопрос являлся риторическим. Так как вместо ответа на него, по храму пролетел лишь смутный гул, похожий на общий вздох.
Я приподнялся на цыпочки и осторожно выглянул из-за гипсового плеча святого. В глазах сразу зарябило от черных и кроваво-красных мантий. Похоже, это сборище решили посетить сразу все святые отцы города  и тайно приехавшие из столицы кардиналы. То есть, по сути, истинные правители нашей несчастной обезглавленной страны.
Я нырнул обратно, успев заметить, что Великий Инквизитор одет в белоснежную мантию, и его раскатистый бас странно не сочетается с худым, пергаментно-желтым лицом.

- Да, братья мои! – словно услышав в общем гуле подсказку, продолжил он. – Только сильный и мудрый государь, правящий железной рукой и опирающийся на поддержку церкви, может спасти эту страну!  И долгое время мы считали, что его светлость, герцог Филипп – отличный претендент на сей титул. Но последнее время внесло ноту тревоги в нашу уверенность. Братья, давайте же выслушаем почтеннейшего господина Слимброка, придворного медика его светлости, всей душою преданного святой вере и лично мне!

  Зашаркали шаги, и раздался знакомый противный голос. Подлый лекарь повторил перед собравшимися в соборе, все, что говорил о герцоге в трактире, включая сомнения в его мужской состоятельности. И добавил под конец, что Филипп, конечно же, хочет коронации, но в то же время отчаянно страшится ее.

- Мы услышали вас, господин Слимброк, - вкрадчиво произнес Инквизитор.

- И теперь хотим уточнить кое-какие детали относительно  душевного и физического здоровья его светлости. Конечно же, никто из нас не сомневается в том, что коронация состоится через два дня на этом же самом месте. Страна получит законного короля, армия – полководца, а дочь государя соседней державы - молодого супруга. И все же, господин лекарь! Вы уверены, что здоровье герцога Филиппа настолько ослаблено, что его могут пошатнуть еще сильнее даже самые  незначительные вещи? Ну, к примеру, внезапно приключившееся несварение желудка, или сгущение крови вследствие постоянных переживаний о судьбах нашего края?

- Он намекает, что в случае, если из герцога выйдет никудышный правитель, его можно запросто убрать, подкинув в суп или в вино пригоршню поганых лекарских снадобий! – мысленно ахнул я, вжимаясь в стену  и стараясь не дрожать от ужаса и отвращения.

  Мерзкий Слимброк отлично понял гнусный намек.

- Увы, это так, ваше святейшество! – лицемерно подтвердил он. – Жизненные силы нашего доброго герцога не столь велики.