Капитан и его прихвостни шагнули назад. Артемон продолжил свой пламенный спич. Юноша в джинсовой куртке увлеченно водил камерой.

Никто и не заметил, как Ираида выскользнула из рядов защитников дома и помчалась куда-то вперед, на ходу зачем-то повязывая на голову платок.

И минут через пять ситуация снова изменилась! Потому что к дому, яростно сигналя, и обгоняя друг друга, подлетели еще два автомобиля. Темно-зеленый БМВ и бело-золотой Мердедес.
Из зеленого авто вышли еще два головореза и длинный тощий тип в наглухо застегнутом черном плаще и широкополой болотного цвета шляпе. Из белого – выскочил… поп в рясе. Судя по блистающему брюликами внушительных размеров кресту на груди, это был какой-то значительный церковный чин.

- Братья и сестры! - тут же завел он, косясь на мужика в шляпе. – Опомнитесь! Покайтесь!

- Святой отец, уйдите по-хорошему! – процедил в ответ Дуремар. – Не мешайте мне вступать во владение моим имуществом.

- Нашим имуществом?! – совсем другим голосом взревел поп. – Прокляну еретика!

- В суд подам… - вяло бормотнул      пиявочник, испуганный таким напором.

  Ираида, вовремя добежавшая до Собора  и вызвавшая столь необычную помощь,  теперь, скрестив руки на груди,  любовалась эпичной сценой.

- Мне остро не хватает попкорна! – простонала она.

- Обратыте    внымание, дамы и господа! – воскликнул, озаренный новой темой журналист. – Уныкальный   баттл! Служитэль культа против нэчистого на руку бизнэсмэна! И оба хотят оттяпать у мырных     житэлэй города их жилье!

И поп, и Дуремар в бессильной злобе оглянулись на  вещающего в микрофон джигита.

- Если будешь дальше тут мне глаза мозолить – крестом пришибу! – отбросив всякую благость, прошипел Марову поп.

- А у меня документ! - взвизгнул пиявочник.

  Но все-таки махнул бледной лапой.И все его четыре бандита торопливо отползли в машину.

Поп сурово погрозил конкуренту толстым, увенчанным золотым перстнем пальцем, пробормотал что-то про анафему и тоже укатил восвояси.

И тут я поняла, в чем спасение! Надо только снова сыграть ту же роль, что и вчера. Я выскочила из строя и подлетела к врагу.

- А вы знаете, что случилось с Кондратием Аркадьевичем   Бесовым? – не давая ему опомниться, выпалила я.

Маров  недоуменно вскинул белесые брови, но ответил:

- С чокнутым режиссером? Заболел, кажется.  Что-то психическое. Я ж говорил – пиявки полезнее грибов!

- Не в грибах дело! – отмахнулась я. – Он не послушался меня! А ведь я предсказала великому режиссеру полный крах карьеры. И вам – предскажу!

И тут же цапнула   Дуремара за руку.

- Ой-ой- ой, что я вижу! Не доживете вы до нового года, умрете в мучениях.

  Не смотрела я, на самом деле, на руку, просто импровизировала, на ходу сочиняя всякие ужасы, продолжая сыпать хорошо знакомыми терминами.

- Итак, что мы имеем? Ага! Примитивная рука смешанного типа. Такие люди счастливы, если у них есть секс и пожрать. А вот линии ума практически нет.

  Я снова с серьезным видом склонилась над ладонью.

- Ого! Какая тут картинка нарисовалась интересная! Крест на холме Венеры? Эй, журналисты, покажьте лапу нашего мастера нетрадиционной медицины крупным планом! Вот так! В общем, ша, ребята, шпана гуляет! Отношения с девочками закончились обломом последних! Или с мальчиками, а, господин Маров?

Пиявочник побледнел и попытался вырваться.
Но я вцепилась в его клешню   бульдожьей хваткой.

- Подождите, последняя пара слов! Я еще вон про ту «решеточку» не сказала! Она означает, что все ваши подвиги закончатся тюрьмой. А еще я наблюдаю «знак смерти» от ножа. Да-а-а, господин хороший, жаль, что линия жизни у вас короче, чем язык. В общем, тушите свет, сливайте воду и сушите  сухари, дорогой доктор! Если не откажетесь от притязаний на дом, жить вам останется месяца два – не больше…

  Он все-таки вырвался от меня. Поминутно оглядываясь и трясясь, побежал к своему мерседесу.
То ли угроза проклятия попа подействовала, то ли мое гадание, но в ответ на вопрос Артемона: «Когда вы  планыруэте  сюда вэрнуться?» Дуремар ответил в точном соответствии со знаменитым стихом поэта-мистика: «НИКОГДА!!!»

  Я выдохнула. И устало поплелась к ближней лавочке. Ребята с телевидения убрали камеру, бабушки – «сложили оружие», а Ираида радостно рявкнула:

- Отбой воздушной тревоги! Все, девки, разбегаемся по домам! Спать пора!

Но сама почему-то отправилась к Жану Феликсовичу – то ли пироги доедать, то ли – победу праздновать. Гости кое-как уместились вокруг стола дружным коллективом  и собрались запивать выпечку чем-то вкуснее чая. Горец достал очередную бутылочку «вкусненького», а мы с Ликой метнулись на кухню – за бутербродами.

- Слушай, – спросила спортсменка, глядя на меня с уважением и интересом. – А ты, правда, в хиромантии сечешь? Прямо ведьма какая…

  Я вздохнула.

- В этой науке разбиралась бабушка. А у меня в голове просто начало «всплывать» то, что она говорила своим клиентам. Мне линии разглядывать некогда было. К тому же, нужно не одну тысячу рук почитать, чтобы так вот, с ходу, увидеть, присмотреться да мозгами раскинуть.

- Хар-рошая у тебя наследственность, – завистливо протянула Лика.

- Да какая там наследственность – усмехнулась я. – Бабушка-то мне не родная была. К тому же, ушла рано, и научить меня ничему не успела. Так что лавры Луиса Хамона мне не светят. Хотя иногда я что-то вижу, как ни странно.

Однажды у девочки из нашей школы мне померещился «знак смерти», а потом с ней несчастье случилось. Я испугалась и больше ни на чьи руки не смотрю.

  Выпотрошив холодильник, мы вернулись в гостиную. Баба Ира и дядя Ваня громко обсуждали очередную напасть, а бедный испанец тихо сидел с бокалом в руке. Я хихикнула:

- Прямо-таки иллюстрация к «Трем мушкетерам»: беседа Арамиса и кюре – и Д*Артаньян в придачу! В лице господина Эстебана.

- И чему ты радуешься? – горячился Жан Феликсович. – Ну, выручил нас сегодня батюшка, толку-то? Что он там про «имущество» говорил, помнишь? Поменяем двух грешных идиотов на одного святого пастыря – и опять без штанов останемся. Точнее, без дома. Религиозный фанатизм - болезнь сродни алкоголизму. Причем, алкоголики излечиваются чаще, чем энти самые... Алкоголизм, во всяком случае, не заразен. Да и стащит у тебя пьяница, в лучшем случае, кошелек. А эти деятели на все зарятся, что рядом с храмом углядят. Или в храме. Куда из Смольного собора старые иконы-то подевались?

- Все равно батюшка лучше безумного режиссера! Или «доктора» этого липового – упиралась Ираида. – У него вера есть!

- И что? Вера - не хождение в храм, не десятина Богу, не радостное состояние духа от прослушивания "духовных гимнов" (не люблю я христианские песни, они в большинстве своем написаны бездарными дебилами, на два аккорда с тремя повторяющимися словами), а изменение характера! А мы что имеем? Грех стяжательства? Все теперь церковное, все теперь мое?!!! Ты у него брюлики на кресте видела?!!

- Э-э-э… – влезла я. – Понимаю, что согласно классике жанра, вы по-разному смотрите на «одно место из блаженного Августина». Но давайте перенесем ваш богословский спор на утро! А сейчас поговорим о чем-нибудь другом. Сеньор Эстебан уже ошизел от ваших воплей, а я – от перевода этого бреда! Мне ж ему еще и политические нюансы приходится объяснять! Он вопросы про «светское» государство задает, а я в Конституции не шарю.

- Ага, – поддержала меня Лика. – Давайте сменим тему. Поговорим лучше о брюликах. Помнится, наш «бэзумный    рэжиссер» что-то орал про клад в подвале. Как вы думаете, Ираида Леопольдовна, может такое быть? Вы ведь в этом доме дольше всех живете.

- Чушь все это! – фыркнула бывшая спортсменка. – В наших подвалах кроме крыс да хлама ничего нет! Если бы чего было – мы бы с мамкой в блокаду не голодали.

- Не скажите, дорогая, – вздохнул дядя Ваня. – Перед тем, как отбыть в ссылку, дедушка какие-то ценности в нем прятал.

- Да ты что? Значит, Фаина не зря про них говорила? А я думала – она крышей едет. На почве родословной.

- Не зря. Только вряд ли они целы. Тут же сколько раз ремонт делали и прочие трубы меняли! Так что – давно кто-нибудь нашел и с собой унес.

- А сами-то вы не искали, что ли?

- Искали. А толку? Дедушка  -   типус экстравагантный был и когда умирать затеялся, так и не смог бабке толком объяснить – куда спрятал?

- Ясно. Викторина «Что? Где? Когда?» в полный рост, – резюмировала я.  Жалко! Так халявы хочется! Или – приключений!

- Ага – на одно место! – хохотнула Лика. – Как там говорит народная мудрость? Думать надо головой, любить – сердцем, а чуять – задницей! И, главное, ничего не перепутать! Приключений у нас и так хватает! Вот закроют завтра метро очередной раз – и будешь в универ под дождиком пешком шлепать.

- Не, я на метле долечу, – улыбнулась я. – Как всякая порядочная ведьма.

- Да-а-а? А метла не барахлит? Батарейки не кончились? Аккумулятор заряжен? Ветер попутный? Не придется снимать тебя с проводов в Новосибирске?

- Чо это – в Новосибирске? Это ж в другую сторону! Скорее – в Озерске. Или в Польше какой…

  Я зевнула. Больше всего на свете мне сейчас хотелось отползти спать. Но вся беда заключалась в том, что спать я теперь боялась. Досматривать свое «кино» про ужасы прежней жизни как-то не улыбалось. Мне, в принципе, без разницы – мое это прежнее воплощение или чужое? Главное, что Петю жалко до безумия! И ведь что самое обидное? Когда читаешь страшную книжку, ее всегда можно быстро захлопнуть и больше не открывать. А сны – штука коварная и прилипчивая: сколько раз я умудрялась в них попадать в то же самое время и место! Стоит только глаза закрыть – и вот тебе, бабушка, Юрьев день!

- Quetú… грус-тиш.., la    nietа? – спросил сеньор Эстебан, заметив перемену в моем настроении. –Ustede    standi      vertido, riendo     con Лика…Yahora, eres     untriste…

- Ага, смеялись – кивнула я. – А теперь печалюсь.   Потому, что Прошлое никого не отпускает. Elpasado     denadie     suelta… Уж вам-то это известно!

- Рero   hay   toda     víaenel      Futuro, – есть еще Будущее – возразил мне испанец.

- Хм! Будущее – это книга, тем более увлекательная, что в ней, теоретически, можно черкать, и исправлять сколько угодно. Эдакая, ненаписанная книга, которая каждого делает Писателем, не меняя, однако, его исконных качеств. Вот только от этой книги слишком многое зависит в нашем мире!

Можно написать письмо будущему президенту, или будущему начальнику культурного департамента с пожеланиями курса внешней или внутренней политики. А можно написать себе, спросить совета, выразить надежды и чаяния. Но - вдруг я сделаю что-нибудь не то? Попрошу – лишнее? Или пропущу – важное? Я вот сейчас даже не понимаю – что у меня осталось?

- Как – что? – удивилась Ираида Леопольдовна, убирая со стола тарелки и вмешиваясь в нашу беседу. - Яблоки на деревьях, золотой октябрь и наши мечты.

- Какой – октябрь? – вздрогнула я. – Уже?! А я и не заметила, что сентябрь закончился.