И все королевское семейство, забыв про дипломатические переговоры, как говорится, навострило носы, учуяв упоительные   ароматы, струящиеся из-под прикрытых блестящими колпаками тарелок супниц. Их в зал вносили все те же гвардейцы, правда уже без фартучков и наколок. Вдоль стола пронеслось нетерпеливое: «Ах-х-х!..» Даже принцесса Грета, которая задремала  во время первой части пира, положив золотистую головку на край стола, вдруг проснулась, удивленно заморгала и сказала:
- Папенька, неужели сегодня к обеду у нас будет каша? Нормальная, вкусная каша?! А то наш прежний повар утверждал, что умеет готовить только два блюда: манную кашу и компот из груш. Причем когда их подавали к столу, у всех невольно возникал вопрос: а где – какое?
 Король Георг даже подскочил на месте:
- Грета, деточка, прекрати вспоминать всякую ерунду!
 И шепотом добавил:
- Не позорь папочку перед державами!
 Впрочем, насчет своего авторитета перед какими-то державами король мог бы и  мог бы и не беспокоиться. Потому что посол, тоже учуяв  внушительным, похожим на банан носом, вкусненькие запахи, решительно заявил:
- О, достойнейший из северных владык! Поистине ароматы твоей кухни услаждают  мое обоняние, не хуже чем розы  вечно цветущего Джиннистана!
 Величество слегка напрягся, ожидая от посла нового взрыва красноречия.
Его, однако, не последовало. Посол Абу-Али-Тырдынбай-Гасан-ибн-Адбуррахман вцепился в ложку с силой утопающего, хватающегося в бурном море за кусок мачты. И принялся уничтожать стоящие перед ним блюда одно за другим. Все члены королевской семьи немедленно последовали его примеру. Даже мрачный Жоржик немного повеселел и накинулся на салатик с копченостями.
Только ее величество королева Августа внезапно нахмурилась. Видимо оттого, что все цветистые комплименты и витиеватые речи предназначались теперь не ей, а уставившим  стол вкусностям.

Посол Джиннистана в своей уникальной манере  комментировал испробованные им блюда:
- О,  каша дивная, подобная белому облаку над вершиной священной горы Бабадаг! Ты столь прелестна в натуральном виде и тебя не надо перемешивать, в отличие от каши в голове, коя бывает – пригорает!
А что это за горячая лепешка,  цветом подобная корице и золоту? И почему она так изумительно пахнет? О! Странные слова поразили мой слух! Кот лета?!  Сколь экзотична кухня варварских народов, да простят меня почтенные властители сей страны! Позвольте ж полюбопытствовать: а что вы делаете зимой с несчастными животными? Сей радужный микс из крупно порезанных овощей, чьи яркие цвета напоминают мне выходной халат нашего славного властителя – шейха Джиннистана, да будет его правление бесконечным, весьма недурен на вкус. Но одну лишь просьбу жаждет изложить скромный посол: не кладите в микс, по - варварски именуемый салатом, эти золотистые кусочки хлеба под загадочным названием «гренки». Ибо они могут оцарапать мое луноподобное лицо!
  С этими словами, посол Джиннистана резко замолчал, а потом, блаженно улыбнувшись, упал лицом в миску со свежим салатом.
- Та-ак! – негодующе возопил Жоржик. - Ему, значит, можно пить, а мне – нельзя?!
- Да, чем тут можно было так наклюкаться?! – король Георг изумленно оглядел изрядно опустевший стол. - Я ж во всех исторических хрониках читал: послы с Востока строго соблюдают сухой закон!
- Ага! Соблюдают они! Смотри, какое хитрое изобретение.
  Жоржик поднял тюрбан, скатившийся с головы восточного гостя. К его внутренней части была хитрым образом прикреплена кожаная фляжка, а от нее шла тоненькая трубочка, замаскированная снаружи павлиньим пером. Каждый раз, когда посол поправлял тюрбан, он, одновременно, «поправлял», как любил говорить принц, «свои нервы».
- Ясно одно, - констатировал  Георг Шестисотый. - Дипломатические переговоры явно затягиваются. Мда-а, вот что имел в виду этот Тырдын… как его там, Бай, когда говорил про буйный пир. Эй, гвардейцы, то есть официанты, отнесите почтенного посла в его покои. Тюрбан положите рядом с кроватью. А нам тоже пора отдохнуть. День сегодня выдался – не приведи Бог никакому королю!
 С этими словами его величество галантно согнул руку в локте, протянув ее своей супруге. Королева Августа взяла мужа под ручку, но выходя из зала, оглянулась и посмотрела на мирно спящего посла, которого уже уносили «официанты».
- Персик. вишенка…Ну, что ж… - еле слышно прошептала она. - Что у трезвого на уме, то…  Хм! Я подумаю, что мне со всем этим делать!
 Королевское семейство покинуло зал.

( А мы облегченно вздохнули)

- Ну, как будто все, – устало сказала я, развязывая передник и стаскивая с головы белый колпак.

- Ага – согласился Нильс, продолжая выгребать из тазика остатки салата.

  Вот ведь беда! Пока мы боролись с горой продуктов для банкета, нам, бедным поварам,  некогда было поесть. А теперь - и нечего. Облизанный тазик не в счет.

Я грустно сунула в рот несколько виноградин, затерявшихся среди грязной посуды, и с печалью на нее поглядела.

- Интересно, а кто все это мыть будет? Тоже – мы?!

  В ответ на мой вопрос по лестнице затопали сапоги и два гвардейца во главе с Бонавентурой ввалились на кухню. Вид у генерала был встрепанный, мундир  застегнут криво, а взгляд явно затуманен. Но, тем не менее, он с большим подозрением на нас посмотрел, будто пытаясь вспомнить – где мы с ним встречались?

- Ой! – пискнула «девица Ларсен», с грохотом роняя ложку.

- Велено проводить вас наверх, – сказал один из гвардейцев. – Государь наш  очень рассчитывает на то, что вы и завтрак приготовите. Так что пока можете идти отдыхать!

- А что там у нас восточный посол? – поинтересовалась я, стараясь отвлечь внимание генерала от Нильса в юбке. – Отбыл?

- Никак нет! Почивают. Потому и на завтраке будут.

- Хотелось бы знать – из чего его завтра готовить?

  Я с сомнением покосилась на чахлую горку невостребованных овощей в корзине. Деньги у нас закончились – так что поход на рынок  не светил. Да и не затем мы во дворец проникали, чтобы из него куда-то выходить…

Второй гвардеец обреченно повесил на крюк котел с водой и начал собирать посуду.

- Идемте! – скомандовал первый.

  И мы пошли куда-то в недра дворца. Проклятый Бонавентура потащился следом за нами, бормоча  под нос  невнятные слова.

- Как ты думаешь – он нас узнал? – шепотом спросила я мальчика, поднимаясь наверх по узкой винтовой лестнице, пока генерал, пыхтя и отдуваясь, застрял где-то внизу.

- А черт его знает? – вздохнул Нильс. – Боюсь, что обещанная амнезия распространяется только на недавние события, а не на талант к поиску шпионов…

  Нас проводили в  маленькую комнатку на самой верхотуре. Слава Богу, что там стояли две кровати, и на них присутствовали подушки и одеяла.

Два стула и потемневший от времени умывальник довершали убогую картину.

Но не успели мы облегченно выдохнуть, как в замке повернулся ключ – и мы оказались в западне.

-  Ангидрид вашу перекись водорода через двуокись марганца! – мрачно сказала я, припомнив любимое ругательство старика Корнелиуса. – Отсюда даже, пардон, на горшок не выберешься! Не то что на обследование дворца. Даже, если стучать и кричать…

- Думаю, что это бесполезно, – ответил Нильс, выглядывая в окно и пытаясь понять, насколько все плохо. – Раз нас закрыли на ключ, то, скорее всего, под дверью никого нет. Так что  хоть стучи, хоть кричи – никто не услышит.

- И что нам теперь делать?

- Ну, для начала – я сниму эту чертову юбку! И развяжу «хвостики»! А потом можно немного отдохнуть и пожевать.

  И жестом фокусника мальчик вытащил из кармана не доехавшую до банкета колбасу и внушительный кусок сыра.

- Бог велел делиться! – весело сказал Нильс, протягивая мне еду.– Не грусти!

Что-нибудь придумаем. Тут под окном выступ есть – и окно в соседнюю комнату недалеко.

- Ага! Только никто не знает – что там в соседней комнате? И не заперта ли она? Да и с выступа этого можно навернуться. И тогда от тебя внизу только мокрое место останется. Ладно, давай и в самом деле сначала поедим и полежим. А думать потом будем.

  И я с наслаждением вытянулась на постели, грызя кусочек сыра.

Но провалялись мы недолго, потому, что продуктовая «заначка» была съедена, а спать ложиться было откровенно рано. Тем более что запертая дверь не давала мне покоя.

- Посмотри, пожалуйста, ключ торчит в замке или его вынули и унесли?

- Торчит. Но, что толку? Я тоже знаю фокус с бумажным листом. Вот только у нас его нет.

- В правильном направлении думаешь! Листа у нас нет, зато есть моя юбка. Если ее чем-нибудь пропихнуть под дверь, то можно попробовать.

- Не вариант. Щель узкая и, если даже ключ упадет на юбку, то затащить в комнату оба предмета не получится. К тому же надо чем-то ключ выпихнуть.

  Мы принялись обследовать свое узилище и обнаружили, что сбоку от рукомойника торчит большой гвоздь. Видимо, на него полагалось вешать полотенце. Ну, расшатать его и вытащить было делом нескольких минут. После этого я отогнала Нильса от двери и начала ковыряться в замке. На наше счастье, ключ был повернут на полный оборот и сейчас просто торчал в скважине.

- Силы небесные, помогите! – взмолилась я и выпихнула его наружу.

  Ключ, жалобно звякнув, упал рядом с дверью. Я придвинула к ней обе ладони и начала мысленно представлять, как он сейчас сначала шевельнется на полу, а потом быстренько поедет прямо ко мне в ладони. Пальцы привычно закололо, ключ шевельнулся и дернулся в мою сторону…

Но мерзкая железяка до конца не послушалась, потому  что застряла в щели. Впрочем, нижняя половина ключа все-таки оказалась на нашей стороне. Приговаривая разные химические ругательства, я попыталась его вытащить. Дохлый номер! Головка ключа оказалась толще его самого…

- Не спеши! – сказал Нильс и постарался приподнять дверь.

  Хорошо, что все во дворце обветшало и требовало ремонта. И дверные петли в том числе. Позволяя расшатать все сооружение. В итоге, нам таки удалось стать счастливыми обладателями «волшебной палочки».

- Лишь бы замок можно было отпирать с двух сторон! – прошептала я.

  И собралась попробовать.

- Подожди, – остановил меня Нильс. – Сначала надо создать эффект  присутствия! На случай, если в комнату заглянут.

  Мы запихали в юбку покрывала, накрыли ее одеялом, а на второй постели сложили рядом подушки. Если смотреть от двери, да еще в сумерках, то создавалась полная иллюзия, что на кроватях кто-то спит. Для полноты картины мы повесили в изголовье мой шейный платок. И оставили на полу башмаки Нильса. Греметь ими по пустому коридору было ни к  чему.

- Ну, что? Приступим, помолясь? – спросила я.

  Мальчик согласно кивнул. С замиранием сердца я повернула ключ. Замок щелкнул. И дверь открылась…

Коридор за пределами каморки был погружен в полумрак. Темноту еле рассеивал свет редких свечей, горевших  в канделябрах на обшарпанных стенах. Ступая на носочках и стараясь, чтоб ни одна половица не скрипнула, я подошла к светильнику и осторожно  вынула из бронзовой, покрытой пылью рогульки более-менее целую свечку. После чего мы с Нильсом начали спускаться  вниз по лестнице. Колеблющееся пламя  бросало неверный свет на стены и перила. В этом свете наши тени выросли почти до потолка, и, казалось, крались за нами, вздрагивая и трепеща полотнищами черных плащей.
- Ты хоть помнишь, куда нам идти?  - шепотом спросила я мальчика.
  Нильс сокрушенно покачал головой.
- Пока нас из  кухни вели по коридору, я еще дорогу запоминал. А потом начались какие-то бесконечные повороты направо и налево. К тому же…не хотел говорить тебе это, Молли, но…  я все-таки услышал, как Бонавентура  пробормотал себе под нос:  «Где я мог видеть этого мальчишку? Не иначе как в  притоне, из которого чудом вырвался сегодня вечером. Чертовы заговорщики уже во дворце! Завтра утром разберусь с ними!»
- Вот так-то!  После этих слов меня так тряхнуло, что я вообще забыл, кто я и куда мы идем.
  Мальчик сделал паузу и тихо закончил фразу:
- Потому что испугался. За тебя, Молли. Ведь в том сне, о котором я не стал тебе рассказывать, я дал Мартину обещание оберегать тебя от любой беды.
   
  Ох! Хорошо все-таки, что здесь так темно. Потому что после слов Нильса, я покраснела, как те спелые помидорчики, что сегодня пошли на салат. Но   приятно было такое слышать, черт возьми! Вслух же я сказала:
- Так вот почему нас заперли в той каморке. Но у Бонавентуры, к нашему счастью, голова, видно, еще затуманена. Иначе бы он ключ в двери не оставил. В любом случае хорошо, что мы выбрались на свободу. Вот понять бы еще, где эти негодяи скрывают Луизу? Тогда мы, собравшись вместе, смогли бы устроить военный совет. И придумать путь к спасению…
  На этих словах Нильс вдруг прервал меня:
- Тише, Молли!
- Что такое?
- Ты слышишь? Кажется, кто-то плачет.
  И действительно! Откуда-то из глубины темного коридора, к которому вывела нас лестница, доносились еле слышные жалобные всхлипы и причитания.
Мы переглянулись. С одной стороны, идти на голос плачущего  могло быть просто опасно. Мало ли кто там из-за чего рыдает под покровом ночи?

Не успеешь оглянуться, как этот несчастный сдаст тебя королевским гвардейцам. Но с другой стороны, разве можно оставаться в стороне, если кто-то страдает? Тем более  что звуки рыданий, долетавшие из темноты, становились все печальнее и жалобнее.
И мы с Нильсом решительно шагнули вперед. Дорогу нам преградила высокая, рассохшаяся от времени дверь. Которая, впрочем, была приоткрыта. Мы проскользнули в узкую щель и оказались в просторном зале с большими окнами и высоким, терявшимся в темноте потолком.
И тут я ахнула, чуть не уронив свечу. Потому что  зрелище, открывшееся нам, было достойно любого эпического сказания.

Половина зала, от пола до потолка, была отгорожена железной решеткой. Возле этой решетки, прямо на пыльном полу сидела светловолосая девочка в бальном платье. Плача и горестно причитая, она, протянув руку через железные прутья, гладила по голове… белого рогатого дракона.
Моего Эрика!
Дракончик тяжело вздыхал и без конца моргал огромными голубыми глазами, из которых катились горячие, дымящиеся паром слезы.