Я расчесывала высохшие волосы и тихо улыбалась своим мыслям.

 Марти подтвердил, что страшный пожар не тронул деревню возле Клык-горы. Все, кого я знала в детстве, живы: и семья Вилла, и старенькие родители Якоба, и правнучка моей доброй нянюшки Агаты. Но никто из жителей деревни не мог толком объяснить, какое же чудо их спасло? Лишь в один голос твердили об «огненном ангеле», который «стал преградой на пути дьявольского огня». Огненный ангел, крылатый ангел – не слишком ли много ангелов для одной деревушки? Я вновь улыбнулась. 

Франческо и Марти куда-то ушли.  Вробы, договориться о покупке лошадей для нас. Ох, темнят мальчики, чует мое сердце! Не про сундук же с золотом они говорили рано утром? Я ведь только порадовалась, когда узнала…

Мои мысли снова обратились к  Франческо.  К нашей с ним веселой перепалке в пещерке у родника.
Рыжий шут, ну, как же ты догадался, что мне в тот миг было очень плохо? Что сердце опять сдавил груз страшных воспоминаний? 

А ты пришел на помощь со своими подначками и глупыми шутками.  И вот я вновь гоняюсь за тобой с твердым намерением прибить нахала, и хохочу,  вместе с тобой, позабыв про недавние беды.
И боль уже не так терзает душу. И отступает смертная тень.
Я вздохнула. Так хорошо я думаю о Франческо только тогда, когда его нет рядом. Но сейчас он появится, отмочит какую-нибудь шуточку, и мне тут же захочется его придушить, а не признаваться в нежных чувствах!

Ну, Коломбина и Арлекин – честное слово! Вся жизнь – сплошные драки да поцелуи, а нормально поговорить некогда.
Кстати, о Коломбине. Без этого дурацкого фартука мой наряд выглядит почти, как театральный. Вот только не хватает яркого пятна, чтобы завершить образ. Принарядиться что ли, удивить мальчиков? Что бы такое придумать?
Я огляделась по сторонам, посмотрела на букет цветов и меня осенило. Оторвала от фартука полоску красной ткани, повязала ее на лоб, сделав сбоку бантик, и воткнула в волосы несколько ромашек и васильков.
Ну вот, кажется, получилось. Эх, жалко здесь зеркала нет! Что может сделать женщина «из ничего»? Салатик, шляпку и скандал. А актриса «из ничего» сделает еще и театральный костюм!

Увидев меня, вернувшийся  Франческо сначала остолбенел, а потом широко улыбнулся и поднял вверх большой палец.
А-а-а, оценил-таки красоту! То-то же, шут гороховый! Попробуй еще только сказать: «смотреть не на что».

Марти, вбежав вслед за старшим товарищем, тоже замер на секунду, а потом весело воскликнул:

- Мариэтта, какая же ты красивая! Настоящая Принцесса!

   Точно ледяной вихрь пронесся по пещере. Серый могильный камень  встал передо мной страшным призраком.
Принцессой я была один раз в жизни. На том балу, где пел Патрик. Где я услышала песню, нет, скорее предсказание его гибели в бою…

Стены пещеры начали предательски расплываться  перед мокрыми глазами.

Я вновь прочувствовала, как ледяной обруч боли сдавил грудь.
Франческо торопливо подошел ко мне, взял за руку.

- Не плачь, Мариэтта! Я, наверно, должен был раньше все рассказать. Но боялся, что это тебя убьет. И решил подождать, пока ты совсем придешь в себя.

Одним словом, пойдем со мной. Тут недалеко.

  Недоумевая, я  вытерла слезы и потащилась вслед за ним.

Мы вышли из нашей пещеры, потом пошли  по длинному узкому проходу, который  тянулся вдоль подножия всей горы. В конце коридора блеснул свет, похожий на огонь очага.

– Здесь, -  почему-то вздохнув, сказал Франческо. - Ты, это… только в обморок сразу-то не падай, пожалуйста.

   Я вошла внутрь.
Низкий свод, ровный свет огня, тени, бегущие по потолку.
У дальней стены, на груде какого-то тряпья  лежал …Патрик.
Он мирно спал, грудь ровно вздымалась под одеялом. Свет очага бросал золотистые отблески на его лицо, как тогда ( тысячу лет назад!) в замке Тэнтинель, в тишине моей спальни.
Он жив?! Но как такое возможно?
Целая буря чувств закружила  меня!  Неверие, изумление, страх, что все это окажется просто сном. И радость, пронзительная, отчаянная, по своей силе, схожая с болью.
Я закричала, рванулась! Потом тихо всхлипнула и опустилась на пол.
Кто-то бережно обнял меня за плечи, поднял, куда-то посадил.
Люция стояла возле меня, гладила  по волосам, тормошила.
Я подняла на нее изумленные, полные слез, счастливые глаза  и еле слышно выдохнула:

- КАК?

- Я все расскажу тебе, подружка. Но, послушай, с тобой точно все в порядке? Ты вся дрожишь. Может дать тебе успокаивающего отвара?

- Мне ничего не надо. Рассказывай! – я почти выкрикнула это слово.

   Люция подняла голову. Взгляд ее стал задумчивым и отрешенным.   

-  Рассказывать… Это был бы долгий и страшный рассказ. Армия повстанцев. Кровь, грязь и лязг оружия. Бесконечные дороги, где смерть шла за нами по пятам.  Голос Патрика, его песни…. Знаешь, когда он пел на площадях, призывая народ  свергнуть тирана, люди смотрели на него так, как смотрят на рассвет, наступающий после бури и мрака ночи. А он совсем не берег себя, во всех сраженьях бросался в самую гущу схватки. И выходил из нее невредимым, словно судьба берегла его для иной, еще горшей участи. И я была рядом с ним. Все это время. А потом проклятый Джильберт с помощью своего колдуна потопил восстание в крови! Я видела, как действует его  страшная магия.  

   Люция содрогнулась.

– Земля, камень, железо – все горело в чудовищном огне. А тех, кому удалось спастись, безжалостно добивали воины-тени. Во время одной из таких безнадежных битв, я пыталась спасти остатки армии повстанцев с помощью дара Небесного Огня. Мне это не удалось, и мы с Патриком потеряли друг друга. Я вспомнила его слова про замок Фалькенштерн. Он собирался направиться туда, чтобы предупредить твоего отца о готовящейся магической атаке. Хотел вывести всех, кто держал оборону в замке, через подземный ход, о котором ты ему рассказала. Не успел. На подъезде к замку его встретили наемные убийцы Джильберта.

    Она закрыла лицо руками.

– Я нашла его рядом с дорогой, в луже крови, подло раненного в спину. Каким-то чудом перенесла в эту пещеру. Три дня и три ночи Патрик был между жизнью и смертью. А когда ему стало чуть легче, и появилась надежда на спасение, колдун обрушил свою злобную мощь на Фалькенштерн.

- Так это была ты? – воскликнула я, пораженная внезапной догадкой. – Огненный ангел?!

   Люция слабо улыбнулась.

- Мне удалось выдержать напор  страшной магии. Спасти жителей селения близ этой горы, спасти любимого…

   Перед моим внутренним взором сразу встала картина.

До небес поднимается чудовищная стена зеленого огня. Она валом катится по лесу, сжигая все на своем пути. Люди в деревне мечутся, бегут.  Рыдают женщины, кричат дети. Но на пути смертоносной стихии встает стройная девушка в белом платье со свечой в руке.
Пламя вспыхивает, золотой огонь нерушимой, неподвластной злу стеной окружает дома, людей и гору, где в пещере ждет тот, кто ей дороже жизни.
Струи зеленого огня со злобным ревом бьются о золотую преграду. Девушка закусила губы от напряжения, слезы бегут по щекам. Но она выстоит!

- Ты  действительно  великая волшебница! – прошептала я.

   Люция молча посмотрела на меня.  И я вдруг поняла, как устала и измучилась за эти дни моя подружка. Лицо сильно исхудало, под прозрачными зелеными глазами залегли глубокие тени.

- Я выстояла. Но во время этого поединка я потратила весь свой магический Дар. Сожгла дотла Искру Небесного Огня,  дарованную  мне от рождения. Я больше не волшебница, Мариэтта.

   Девушка отвернулась.
Я молчала, не зная, что ей ответить.
А я отдала бы Дар Полета ради  спасения тех, кого люблю? Да! Тысячу раз – да! Но как бы я  жила потом  - бескрылой?
Еще миг, и мы с Люцией рыдали друг у друга в объятиях. И лишние слова, как и прежде,  нам были не нужны.

- Прости меня, подружка…

- Это ты прости меня, дуру! Я плохо о тебе думала. А ты – всех спасла…

   Когда поток слез, наконец, иссяк, я встревожено спросила:

- А теперь жизнь Патрика – вне опасности?

- Да. Все позади.

  Люция подошла к спящему, бережно поправила одеяло, провела рукой по волосам. И в этом жесте было столько нежности, что у меня защемило сердце.

-  Лихорадка прошла, раны почти затянулись. Теперь ему надо просто немного отдохнуть, чтобы восстановить силы.

   Я тоже подошла к менестрелю.
Горе и боль оставили след на его лице. Морщинки залегли в углах губ, горькая складка у бровей стала еще глубже, а в черных, как вороново крыло, волосах, разбросанных по изголовью, отчетливо мерцали серебряные нити.
И все же он жив! Менестрель. Патрик Росиньоль. Странник…

 - Но как же та надпись на могиле?! Я видела камень с эпитафией – «Страннику».  Откуда  он взялся?

- Ах, это, -  Люция грустно улыбнулась. - Пришлось пойти на хитрость, чтобы шпионы Джильберта считали Патрика  погибшим. В окрестных местах нашлось немало его выживших соратников. Мы просто инсценировали похороны.

- Понятно, - вздохнула я, подумав, что эта «инсценировка» едва не стоила мне жизни. И мысленно содрогнулась, вспомнив, что я пережила возле этого камня и что было со мной потом.
Но  я никогда  не расскажу им об этом! Ни Люции, ни Патрику! Не хочу, чтоб их терзало чувство  вины за то, что я чуть не погибла в ту страшную ночь.

  Тем временем, в пещеру заглянул мой неугомонный муженек.

- Ну, девочки,  вижу, вы уже обо всем поговорили и даже нареветься успели.

 Франческо подмигнул нам. 

-  А в деревне-то что творится! Только и разговоров, что об ангельских чудесах! Гы! А два этих ангела передо мной  стоят! Черный и белый! Стоп, так об этом же песенка есть!

   И, без спроса схватив лютню Патрика, лежавшую возле его изголовья, Франческо прошелся пальцами по струнам и запел неожиданно звучно и ясно:

Ночь бархатом небо одела, в саду засыпают цветы.
Два ангела - черный и белый - глядят на меня с высоты.
Глаза с неземной поволокой во взгляде скрывают печаль,
Но груз моей жизни нелегкой несут на крылатых плечах.
Один тащит горе, натужась, а радость второй – налегке.
Но за руки держатся дружно, как нити в одном узелке…

   Я смотрела на Франческо так, словно видела его впервые. В Балаганчике он часто пел на сцене, но все больше дурацкие куплеты. А теперь звучала такая красивая песня!  В которой  - и тревога, и боль, и надежда на счастье.
Да, дорогой, тебе опять удалось меня удивить.

В это время Патрик негромко вздохнул и пошевелился, просыпаясь. Люция  метнулась к нему, опустилась на колени,  склонилась над ним так, что  волосы рассыпались по одеялу золотой завесой.
Патрик открыл глаза, улыбнулся, и, никого не замечая вокруг, ласково коснулся ее щеки…

Мы поняли, что этим двоим надо побыть наедине, и на цыпочках вышли из пещеры.