- Ну вот, ты заснул и не узнал, чем закончилась сказка, - с притворным огорчением сказала Элис.

  И ласково коснулась моей щеки. Я снова прижал ее прохладные пальцы к губам.

- Почему же не узнал? Я хоть и дремал, но все отлично слышал. Волшебный поезд остался у сына путевого обходчика. Храброго мальчика, которому удалось предотвратить железнодорожную катастрофу. А игрушечный песик превратился в настоящего  и стал верным другом для Франческо. Да и вредная фея подобрела. Так что у этой сказки, как положено, счастливый финал.

  Я сел на полке, чувствуя себя бодрым и вполне отдохнувшим. Приобнял девушку за плечи.

- А вот какие недобрые силы заставляют тебя метаться по всем этим странным мирам, детка? И почему сказочный поезд появляется по первому твоему зову? Ты не хочешь рассказать мне свою  историю, Элис?

  Она резким движением освободилась от моих объятий. Встала, нервно поправила волосы. Потом сказала, глядя в окно:

- Себастьян, можно я сделаю это потом? Сейчас мне очень больно. Перед глазами до сих пор стоит та площадь возле университета. И то, как веселый карнавал превратился в отвратительную вакханалию местных политиканов!

- Ладно, - озадаченно произнес я. – Потом так потом. Не думал я, что ты примешь так близко к сердцу проблемы жителей чужого города.

  Элис снова повернулась ко мне. В потемневших зеленых глазах стояли невыплаканные слезы.

- Потому что во Вселенной все взаимосвязано! Ты сломаешь цветок, а где-то на далекой планете промчится ураган и погубит заповедный лес. Жители страны выберут в правители подлеца или жулика. А в соседнем пространстве разразится кровавая война. Маленькое зло, сотворенное в одном мире, отзывается страшными последствиями в другом! Оно растет в геометрической прогрессии! Как цунами, понимаешь? Сначала у подножия подводного вулкана рождается небольшая волна, а потом она все растет и растет, пока не обрушится черной стеной на мирные прибрежные города.

  Элис замолчала. Я тоже примолк, пораженный нарисованной ею страшной картиной. Потом осторожно спросил:

- Но ведь этому злу можно противостоять? Иначе, зачем жить на этом свете?!

- Думаю, что можно - со вздохом ответила девушка. – Ведь недаром «Голубая Стрела» встретилась нам обоим.

  Элис вышла за кипятком, а я все-таки сходил в умывальник. Привел свою прическу и физиономию в относительный порядок  и с удовлетворением отметил, что следы ночного сражения стали на ней почти незаметными. Возможно, доброе волшебство этого поезда обладало еще и целительной силой. Но делать еду из воздуха не научились пока что ни в одной сказке. Чайку-то мы попьем, а вот проблему питания придется решать незамедлительно.

- Война - войной, а обед – по расписанию, - громко сказал я классическую фразу, входя в купе. – Элис, у тебя не завалялось случайно в бездонном чехле от гитары еще одного бутербродика?

  Девушки на месте не оказалось, а стаканы с чаем стояли на столе и весело звенели ложечками в такт колесам. Ну, мало ли куда моя подружка отлучилась по своим девичьим надобностям? Раскрытый чехол лежал на полке. Надеюсь, Элис не будет сердиться на меня из-за того, что я немного тут похозяйничаю. И я сунул руку в глубину гитарного футляра.
Там не было НИЧЕГО!

Ни медицинских принадлежностей, коими девушка спасала меня в первые минуты после драки. Ни ее карнавального костюмчика. Хотя, пока я спал, Элис успела переодеться в привычные рваные джинсы и майку защитного цвета.

Ни расчески, ни злосчастной косметички, ни даже завалящей корочки хлеба! Более того! Когда я полез в этот чехол, в первую секунду мою руку обдало просто леденящим холодом. Будто я сунул ладонь внутрь морозильной камеры.

- Загадок становится слишком много! – растерянно буркнул я.

  И зачем-то встряхнул чертов футляр.
На пол выпал потертый газетный лист.
 В глаза сразу бросился заголовок, набранный жирным шрифтом: «Обстрел тангерийскими войсками железнодорожного вокзала в Ирении. Сотни убитых и раненых». И фотографии, взглянув на которые, я сразу отвел глаза. Но что это за страны? Тангерия, Ирения… На каком континенте земного шара они находятся? Или…уже не земного?!
За спиной раздались тихие шаги. Элис стояла на пороге купе, вцепившись побелевшими пальцами в край дверного проема. Я неловко протянул ей лист со страшной статьей.

- Извини, девочка моя. Я без спроса покопался в твоих вещах. И вот…

  Она медленно шагнула к полке. Села, знакомо подтянув к груди коленки.

И, глядя вперед невидящими глазами, тихо произнесла:

- Сначала это была одна страна. Небольшая, небогатая. Совсем не ведущая мировая держава.

  Она усмехнулась одним углом рта.

- Совсем, как в той песенке. «Жили плохо, жили трудно. Дорожили хлебом скудным». Но хотя бы был мир. А потом…

  Элис замолчала на мгновение. И выкрикнула с яростью, с накипевшей болью:

- Главное, никто толком не знает, из-за чего все началось! Ты спросил, почему меня так накрыло в Валенбурге? У нас тоже были выборы. Два кандидата обещали стране золотые горы. Потом пошел раскол и смута по всей стране. Люди словно обезумели! Каждый день митинги и драки на площадях. Говорили, что над городами с вертолетов распыляли какие-то вещества, от которых народ дурел и начинал делать то, что ему приказывали приспешники этих рвущихся к власти уродов. Звучит, как полный бред, но сейчас я в это почти верю. Это проще принять, чем мысль о том, что сосед по лестничной клетке, которого ты знала с детства, объявляет твою семью врагами нации и грозится всех убить.

  Я содрогнулся. Перед глазами сразу всплыли привидевшиеся мне чудовищные картины немецкого концлагеря. Я сказал почти умоляюще:

- Элис, если тебе тяжело, не надо, не рассказывай дальше!

  Она отрицательно мотнула головой.

- Нет, теперь я расскажу все. Я тогда совсем еще мелкой была. Когда смута превратилась в гражданскую войну. И одна страна раскололась на две  ненавидящие друг друга державы. Были сражения. Потери с обеих сторон…

И, как всегда, больше всего страдало мирное население.

  Девушка сжалась в комочек. Сказала шепотом.

- Наш город бомбили почти каждый день. Мама и бабушка решили, что пора бежать. И так решило полгорода. Помню бесконечную пыльную дорогу вдоль пшеничного поля. Вереницу людей. Пеших. У автомобилей быстро кончился бензин, а взять его в этой глуши было негде. Люди медленно тащились, несли свои чемоданы, узлы, котомки. Каждый миг где-то начинали плакать дети. Еще помню, мама взгромоздила на плечи большой брезентовый рюкзак моего отца. Он погиб в первом же бою. За свободную Ирению – так написали в похоронке.

  Элис вновь горько усмехнулась.

- А мне невероятно повезло. Какой-то фермер сжалился над нами и одолжил маме свою лошадь. На нее закинули рюкзак и посадили меня. Я ехала, и мне даже было интересно. Такое приключение! А потом…

  Элис уткнулась головой в коленки. На светлую ткань джинсов упали темные пятнышки.

- Прилетел бомбардировщик. Были взрывы. Были дикие крики людей.

Я скатилась со спины лошади и спряталась под ее животом. И лошадь, среди всего этого ада, стояла неподвижно! Она спасала меня. Я видела, как у самых ее копыт взлетали пыльные фонтанчики от врезающихся в землю пуль. Но животное не сделало ни шагу! Ты понимаешь, Себастьян?! Лошадь оказалась умнее озверевших, спятивших от этой войны людей! Она делала единственное, что было нужно и правильно. Защищала ребенка!

  Голос ее сорвался. Я не выдержал. Рванулся к Элис, подхватил ее на руки, сжал в объятиях.

- Хватит, довольно. Девочка моя, родная, успокойся. Не надо! Не вспоминай больше!

  Я говорил что-то еще, пытался даже ее поцеловать. Меня самого колотило от такого рассказа. Господи, что довелось пережить этой девчонке! Поганый мир, проклятая война!..

  Элис со слабой улыбкой высвободилась из моих рук.

- Да я в порядке, Себастьян. Видишь, уже не плачу. В общем, что было дальше, я не помню. Потому что потеряла сознание. А очнулась в чужом доме у полузнакомой женщины. Оказывается, после бомбежки меня и немногих уцелевших подобрали какие-то сердобольные люди и довезли до соседнего города. А там меня в лагере беженцев опознала двоюродная тетка матери.

И забрала к себе жить. Она была очень добра ко мне.
 Кстати, в ее доме я и прочитала ту самую историю про волшебный поезд. Я тогда часто рисовала его в школьных тетрадках. И мне казалось, что картинка вот-вот оживет. Машинист высунется из своего окошка, помашет мне рукой и пригласит в путешествие. И мы все уедем туда, где нет ни войн, ни выстрелов.

А однажды я сделала игрушечную железную дорогу из спичечных коробков и пластилина. Рельсы нарисовала прямо на полу. И хочешь верь, хочешь нет, Себастьян, мой поезд поехал! Без батареек, без электричества. Сначала по полу, потом  поднялся в воздух. Я поняла, что «Голубой Стреле» нужна свобода. Как небо – птице!  Я распахнула окно. И мой игрушечный поезд взмыл в синюю вышину, а за ним серебристыми полосками потянулись рельсы. А над самым моим ухом кто-то сказал:

- Ты открыла сказке дорогу в реальный мир, Элис. Отныне сказка станет твоей защитой в самый тяжелый час. Позови нас. И нарисуй рельсы на любой поверхности, что будет под твоими руками. И мы придем на помощь!

  Девушка снова замолчала. И я уже решил, что ее рассказ закончен. Но она потерла заплаканные глаза и с усилием продолжила:

- Мне осталось рассказать совсем немного. Про странный случай с игрушечным поездом я никому говорить не стала. И постепенно мне начало казаться, что это был просто сон. Я мирно жила у тети, играла, ходила в школу, делала уроки. Так прошло несколько лет. Я успела закончить десятый класс. А потом война разразилась с новой силой. И докатилась  до этого города. Тетя решила эмигрировать за границу. И меня тоже взяла с собой. Все уже было готово: чемоданы собраны, визы куплены. Кто же мог знать…

- Да, – тихо сказал я. – Именно в этот день Тангерия начала обстрел железнодорожного вокзала.

  Элис кивнула.

- Бомба попала в наш вагон, который только начал отходить от перрона. Меня выбросило наружу взрывной волной. Наверно, в тот момент я вела себя, как сумасшедшая. Не пряталась, как все, от взрывов. Не бежала прочь. Просто упала на колени и начертила на пыльном, заваленном бетонной крошкой асфальте две параллельные линии. И почти не удивилась, когда солнце заслонили клубы паровозного дыма. А поезд завис в паре метров над разгромленным перроном.

  Она вздохнула.

- Конечно, я пыталась вернуться обратно. Но вместо этого попадала в разные другие миры. И почему-то  чаще всего в Валенбург. А однажды прямо в раскрытое окно «Голубой Стрелы» залетел этот листок со статьей из газеты. Видишь? В некрологе есть фамилия моей тети.

  Элис всхлипнула.

- А с недавних пор я почувствовала за собой слежку. Не знаю, каким образом враждующие стороны узнали обо мне и моей способности вызывать на помощь волшебный поезд. Но мне уже приходилось срочно удирать из незнакомых пространств. В этот раз меня спас ты.

  Она опять по-детски ткнулась носом мне в плечо, совсем, как позапрошлой ночью. Я погладил Элис по волосам и сказал нарочито бодрым голосом.

- Ну, ты мне тоже очень помогла. И вообще, как говорил один очень мудрый хоббит: «Пока жив – все жив. А не помрешь – так и есть захочется». Все это, конечно, в равной степени печально и волшебно. Но мы с тобой живы, а значит, должны думать о насущных делах. Так вот -  у тебя в магическом гитарном чехле не завалялось случайно одинокой котлеты? В крайнем случае, я согласен и на бутерброд с черствой колбасой. Но только не с сыром! Сыр я ненавижу - это у нас семейное.

  Моя старательно легкомысленная болтовня сработала. Элис отвлеклась от тяжелых воспоминаний и удивленно распахнула глаза:

- Почему семейное?

- Потому, что один мой далекий предок тоже любил путешествовать по разным планетам. И однажды угодил в пространство, где все было сделано из сыра. Даже дома и дороги! Но  поскольку  сыр – вещь скоропортящаяся,  климат там был жаркий, а предку пришлось волей случай в этом мире задержаться…

В общем, вернувшись домой, мой прапрапрадед первым делом приказал выбросить из кладовки все сырные головы. А потом облил себя с головы до пят розовой водой и тем же составом велел вымыть все комнаты в замке. Говорят, что еще после этого он и на молодой месяц долго смотреть не мог, потому что он напоминал ему кусок сыра.

  Все-таки фамилию великого фантазера я носил недаром! Девушка окончательно вытерла слезы, рассмеялась, хоть и немного  нервно, и полезла в свой чехол.

- Нет, дорогой, не пугайся. Твоего ненавистного блюда мы сегодня не получим. Кстати, я сама не знаю, кто или что сделало гитарный футляр, как ты говоришь, бездонным и волшебным. Просто, как только я очутилась в этом поезде, он приобрел такие свойства. Я вспоминаю вещи, предметы или продукты, которые были в нашем доме, а потом достаю их из чехла. Обычно, по паре за раз. Конечно, это должны быть легкие вещи, а не шкафы и стулья, к примеру. Кстати, деньги таким способом тоже достать нельзя.

- А так хочется! – мечтательно вздохнул я. – Наличность в моем кармане пока шуршит, но все тише и жалобней. Ладно, моя железнодорожная фея! Раскрывай свой чехол - самобранку. Твой бедный рыцарь так голоден, что способен слопать собственный доспех.

  В этот поздний час волшебный футляр послал нам две пары бутербродов с ветчиной и пачку вафель.

- Пока, в принципе, неплохо, - ободрительно проворчал я. - Но на следующей же станции я всерьез озабочусь запасом еды. Кстати, детка, почему в твоем чехле холодно, как в животе у лягушки?

- Так межпространственный вакуум же! – с солидным видом профессора

астрономии сообщила мне Элис. – Чтобы перелететь из одного пространства в другое, нужные мне предметы попадают сначала в него.

- Ясно, - делая вид, что понял, протянул я. – Ну вот, поели, теперь, как говорится, можно и поспать. Что-то из меня сказочные цитаты сегодня, как горох, сыплются. Это все ты, дорогая фея, виновата!