i
Полезная информация
Свернуть
13.02.2025
Правила конкурса День Валентина 2025
Правила конкурса День Валентина 2025
Совместное творчество с нейросетью
Дурная попытка реализовать то, что было задумано еще в году так 1995...
ruensvdefrptesitzharnl
"Дорога без начала и конца" Глава 21. "Мир колеблется где-то между чистой правдой и грязью лжи"
Автор:
Марта
Соавтор(ы):

Галина Семизарова

Категории:
Жанр
  • Фэнтези
  • Сказка
  • Приключения
  • Реализм

- Для того  чтобы я мог познакомить тебя с Машинистом, нужно, чтобы сюда приехал поезд, – вздохнул я. – А я не уверен в том, что он уцелел во время взрыва…

- Он – уцелел! – улыбнулась Элис. – Это же сказочный поезд! Как он может куда-то пропасть, если в кабине – сам Мюнхгаузен? Для него это всего лишь  обычное путешествие на немного необычном ядре.
Я растерянно почесал в затылке.
- Но ведь в это же время барон вез  меня на волшебном паровозе. Как он мог одновременно управлять «Голубой стрелой»?!
Элис пожала плечами.
- Может, на «Стреле» есть что-то вроде автопилота?  Я же говорила, что не знаю всех тайн этого поезда.

- Может быть, - пробормотал я. – Кстати, прочие военачальники накрылись, как говорится, медным тазом…

- Они не были сказочными персонажами. Так что тут действовал принцип – кто не спрятался, я – не виноват. И вообще, зачем тратить время на пустые сомнения и разговоры? Можно же легко проверить – кто из нас прав?

  Я снова вздохнул. С одной стороны,  безумно хотелось увидеть Машиниста живым и здоровым. А с другой – я боялся узнать, что мой предок героически погиб…

  Элис словно прочитала мои мысли.

- Решайся, Себастьян! Иначе потом ты долгие годы будешь напрасно мучиться тем, что своими руками угробил господина барона.

- Хорошо – сказал я. – Вызывай поезд!

  Элис захлопала в ладоши, потом чмокнула меня в щеку, присела и принялась чертить на земле знакомые линии…

Пространство дрогнуло, отозвалось на ее зов, и издалека раздался знакомый паровозный гудок. Элис вскочила на ноги и впилась глазами в легкое марево. Откуда-то с неба прямо в траву упали серебряные рельсы, и по ним, пыхтя и отдуваясь, прикатил знакомый поезд. Впрочем, нет, не знакомый. Это паровоз был все тот же. А вот вагоны… Вместо знакомых синих коробочек, в которых мы с Элис приехали сюда, к паровозу был прицеплен всего один вагон.

Но – какой! Он был окрашен в лазурный цвет, а швы - украшены позолотой…

В таком, наверное, путешествовал русский царь. Или наш кайзер Вильгельм.

  Я подал Элис руку, и мы поднялись по ступенькам. Нашим глазам открылась поистине потрясающая картина.
Потолок  вагона был обтянут белым атласом, а стены обиты стеганым штофом малинового цвета. Все деревянные части были сделаны из индийского тика. Вместо типовых купе – роскошные комнаты.  Столовая, кабинет, две спальни, ванная, гардеробная – и еще чего-то там, что мы даже не стали разглядывать. Двери мозаичной работы открывались и закрывались совершенно бесшумно, а свежий воздух доставлялся по бронзовым трубам, украшенным наверху флюгерами в виде орлов. Полы  укрывал  линолеум и пушистые ковры.

Мебель в кабинете, сделанная из карельской березы и бука, была обита коричневой кожей. На столе стояли бронзовые часы и письменный прибор. Интерьер украшали   вазы севрского фарфора и бронзовые канделябры.

А каждая спальня имела три окна, и  стены в ней были обиты сафьяном. Помимо кровати, там были стол, диван,  небольшой туалетный столик…

- Убиться веником! – выдохнул я.

- Это еще не все! – улыбнулась Элис. – Загляни в столовую!

  Чувствуя себя Аладдином в пещере джинна, я толкнул дверь. На столе, сервированном посудой дивной красоты, возвышался торт с лебедями.

А рядом с ним помещался букет роз. И потрет моего дорогого родственника. Карл Фридрих Иероним улыбался с него весело и загадочно. Возле стола стоял неизвестно как попавший сюда чехол с гитарой…
А на зеркале губной помадой были нарисованы два сердечка. И красовалась надпись – «Вы знаете, где взять колечки».

- Конечно! – согласилась Элис  и, покопавшись в чехле, достала оттуда маленькую коробочку. – Оно - серебряное! Зато - бабушкино.

  Я тоже протянул руку  и представил себе письменный стол, в ящике которого лежало обручальное кольцо отца…

- Подожди! – лукаво улыбнувшись, шепнула Элис, когда золотое колечко легло в мою ладонь. – Давай сначала навестим гардеробную.
- Хочешь, чтоб все было красиво? – усмехнулся я.
- Ага! Как в самой лучшей волшебной сказке.

Шитый золотом камзол господина барона сидел на мне, как влитой. Белоснежную батистовую  рубашку  украшало  кружевное жабо, а из рукавов торчали  серебристые манжеты.
Я хмыкнул, разглядывая свое отражение в зеркале. Прямо какая-то кинозвезда! Если честно, чувствую себя немного по-дурацки в этом парадном облачении. Ладно, если Элис будет приятно… А, кстати, где она?
За спиной раздались легкие шаги. Я обернулся. И тут же почтительно склонился в самом глубоком и изысканном поклоне. Передо мной стояла самая прекрасная невеста в мире –  в  легком, как лепесток яблони, белом платье из тончайшего шелка. Неярко мерцала ажурная вышивка. Пышные каштановые кудри венчала маленькая диадема, украшенная алмазами.
Я опустился на одно колено и прижал руку Элис к губам. Традиционные слова клятвы жениха как-то незаметно выпали из  памяти. Да они тут и не были нужны. И, надевая кольцо ей на палец, я сказал только:
- Я люблю тебя, девочка моя.
И еще раз полюбовался  искорками  счастья в ее лучистых глазах.

  Потом мы резали торт, пили чай  и бродили по своим владениям, удивляясь и восхищаясь увиденным. Для начала я посидел в кабинете. И даже написал какой-то стих золоченым пером на гербовой бумаге с орлами…

Потом отправился в спальню, сбросил, камзол,  башмаки и рубашку и с наслаждением плюхнулся на шелковое покрывало. Хм! Меня не покидало странное ощущение, что такое со мной когда-то уже было…

В каждой шутке есть доля шутки, в каждой правде - свои ножи.
 Мы пройдем этот путь по суткам, отвлекаясь на виражи.
Но в конечном слепом итоге... в самой трудной войне-борьбе,
Я собью об него все ноги, но приду всё равно к тебе.

Звёзд охапку набрав в карманы, с сотней шишек и синяков,
В стертых кедах и джинсах рваных, мимо злобы и дураков....
Я лелею свою надежду, пусть и до тошноты изжит...
Мир колеблется где-то между чистой правдой и грязью лжи.

Этот маятник бьёт так сильно, что порой застаёт врасплох:
Я - то счастлив невыносимо, то всё счастье моё - подвох.
Дым осевший костров под утро оголяет пустырь да гладь.
Попытался собрать остатки, да следа - не сумел сыскать.


Руки в саже... на сердце - горько... в теле дрожь, но иду вперед…
Я не знаю куда, но только... раз иду, значит, кто-то ждет...

 

- Я жду тебя, Себастьян, – тихо сказала Элис, устраиваясь рядом. – Знаешь, я так боялась, что ты умрешь,  что готова была оплатить твою жизнь разлукой. И расстаться с тобой, если ты не захочешь меня видеть…

- С чего это вдруг я должен был совершить такую глупость? – удивился я. – Сама же говорила, что в бреду я признавался тебе в любви. Зачем же нам расставаться?

  Элис осторожно провела ладошкой по моим едва затянувшимся ранам.

- Ну, ты же из-за меня пострадал…

- И что? Я же солдат, детка. И не просто солдат, а миротворец. Так что работа у меня такая – защищать обиженных девочек. И даже умирать за них иногда.

- Значит, ты на меня не сердишься?

- Нет, конечно! Стал бы я надевать тебе на пальчик колечко, если бы на тебя сердился,– сказал я и хитро ей подмигнул.

 Элис замолчала. И несколько минут разглядывала свое новое украшение.

А я вспомнил чужие стихи:

 

Пролитую слезу
Из будущего привезу,
Вставлю ее в колечко.
Будешь глядеть одна,
Надевай его на
Безымянный, конечно.

 

Моя подружка грустно улыбнулась и продолжила:

Ах, у других мужья,
Перстеньки из «рыжья»,
Серьги из перламутра.
А у меня - слеза,
Жидкая бирюза,
Просыхает под утро…

 

 Я обнял Элис, и прошептал ей на ухо:

 

Носи перстенек, пока
Виден издалека,
Потом другой подберется.
А надоест хранить,
Будет, что уронить
Ночью на дно колодца.

 

- Вот еще глупости! – возмутилась она. – Мне никого кроме тебя не надо!

  Я притянул Элис к себе и поцеловал, почувствовав, как громко и испуганно стукнуло ее сердечко под моими руками…

- Эх, девочка, - подумал я. – Тебе и меня - не надо. И что мне теперь делать с этой малышкой?

  Я выпустил ее из объятий и откинулся на подушку.

- Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой? – тихо спросила Элис.

- Хочу, – усмехнулся  я.
 А про себя подумал, что, честно сказать, не представляю, как убалтывают молоденьких дурочек.

- Тогда в чем дело? – удивилась она. -  Разве у тебя раньше не было…
Элис не договорила фразу и смущенно замолчала, покраснев.

- Были, – согласился я. – Но с женщинами все немного проще. К тому же они случились у меня на войне, а не в мирной жизни. А там – все иначе. Там – это не любовь. И не развлечение. А единственная возможность не сойти с ума…

Или не дать кому-то умереть.

- Это как?

- Однажды после налета на наш конвой, в живых остались только двое: я и женщина из каравана. У нее там погибли муж и ребенок. Она пыталась себя убить  и кричала, что никому не нужна. Я не нашел другого способа показать ей, что надо жить дальше. И что у нее еще могут быть дети…

- И что с ней теперь?

- Все нормально – насколько это вообще возможно. Она работает волонтером в сиротском приюте. И все чужие ребятишки теперь – ее. Мы там с ней виделись иногда. Но ничего больше себе не позволяли…

- Ужас какой! – вздохнула Элис. – Я даже не знаю, что страшнее – терять детей или терять родителей?

  Я пожал плечами.

- Родителей не вернешь. А муж и дети еще могут случиться.

- Бедные мы с тобой, бедные. Как же нам жить дальше, святой Себастьян? Что нам делать с этим адом в душе?

- Попытаться его забыть. И начать привыкать к мысли, что оставшуюся жизнь мы проведем вместе.

- В твоем замке? – улыбнулась Элис.

- Ага. Хотя, будь моя воля, я бы туда не возвращался. А так и ездил бы на «Голубой Стреле». Кто-то ведь должен помогать Машинисту? И подкидывать в топку уголек? Когда мы с ним мчались к тебе на помощь, я прочувствовал всю «прелесть» этого занятия! До сих пор удивляюсь – как у меня тогда сердце не разорвалось?

- Как ты вообще уцелел? Если сейчас начать целовать твои шрамы – мне дня не хватит…

- Пустяки! Шрамы украшают мужчину!

- Но не добавляют ему здоровья…

- Сначала следует разобраться – что страшней? Дырки на шкурке  или же – в душе? Иногда мне очень не хочется туда заглядывать…

- Но демоны, живущие там, вылезают без спроса?

- Ну, да. Вот что мы сейчас делаем? Дружно копаемся в своих грустных воспоминаниях, вместо того, чтобы любить друг друга. Наш дорогой барон сделал все, чтобы нам с тобой было здесь хорошо. А нам все равно плохо…

Ты – боишься меня. Я – боюсь к тебе прикоснуться. И мы оба боимся потерять то, что у нас есть, в какой-нибудь очередной войне…

- Я тебя не боюсь, – вздохнула Элис. – Я же знаю, что ты меня не обидишь.

- Но перевести наши отношения…э-э-э… в другую плоскость ты все равно пока не можешь.
Она не ответила. Призадумалась на миг, а потом шепотом сказала:

- Наверное, для этого нужно время…

- Надеюсь, что Мироздание в лице нашего Машиниста, и по совместительству, моего предка, позволит нам провести в этом волшебном поезде пару недель. Мы вместе вкусим всех прелестей богатой жизни! А заодно доедим этот дурацкий торт. Ты – почувствуешь себя императрицей, а я – ненадолго стану кайзером Вильгельмом…

  Тут я тоже призадумался и прервал свой монолог.

- Почему ты замолчал?

- Пытаюсь сообразить – как должна называться жена кайзера.

- Вот уж чего не знаю – так не знаю! – рассмеялась Элис.

- Хм! И как нам тогда сосуществовать в разных ипостасях?
- Но ведь Вильгельм, как и русский царь, тоже был императором?
- Не хочу в императоры! Революционные массы низвергают своих монархов.

- Ох! Я об этом как-то не подумала! Но из царских фамилий у нас тогда остаются одни англичане. Их королева тоже, наверное, ездила на чем-то подобном?

- Их королева торчала в своем дворце! Куда ей на острове ездить?
Вся ее Англия – половина нашей Пруссии. И - треть Германии. Да и король там какой-то ненастоящий: типа приложения к короне…
- Хи хи! А ты, значит, не хочешь быть «приложением»?

- Не хочу! Куда лучше – общаться на равных! И вообще – как-то не комильфо уподобляться англичанам  потомку славного немецкого барона.

- Наверное. Но служить-то ты отправился не в бундесвер, а в иностранный легион.

- Угу. В своей армии можно было загреметь на чужую войну. А легион как-то с войнами боролся. Ну, или хотя бы с их последствиями.

- Но на чужую войну ты все-таки попал…

  Элис опять загрустила, видимо, припомнив свою.

- Так, все! Хватит этих дурацких разговоров, госпожа баронесса! – буркнул я. – И войн – тоже хватит!  Единственное поле боя, которое меня устроит – это моя спальня! Или ты предпочтешь перебраться в свою? Их ведь тут - две.

- Зачем нам две? Тем более – таких огромных? Я там потеряюсь. И без тебя мне будет одиноко…

- Зато у тебя появится шанс выспаться. А здесь я до утра буду коварно приставать к тебе с поцелуями…На правах влюбленного рыцаря и не очень законного мужа. И уже не смогу называться «святым» Себастьяном.

- Не беда! В этом случае, я буду звать тебя просто – господин барон….
Элис наклонилась надо мной. Так низко, что ее каштановый завиток коснулся моей шеи. И еле слышно произнесла:
- Поцелуй меня еще раз, господин барон. И не обижайся на малолетнюю дурочку. Зачем выжидать какое-то время, если сейчас мы вместе?
Я целовал ее губы. Тонкие пальцы, хрупкие запястья и узенькие плечи. И  чувствовал, как сердце Элис уже не вздрагивает от затаенного страха, а начинает биться учащенно, сильно и горячо. Обнимая меня, она прерывисто вздыхала, как ребенок после слез, и все шептала:
- Только не отпускай меня, Себастьян. Я люблю тебя. Теперь все будет хорошо!
Я держал в объятиях эту тонюсенькую тростинку, без которой я, ловкий и сильный, мгновенно сломаюсь. Я держал ее, потому что знал: оставь — и она упадет.
Золотистый огонь в светильниках, вспышки проносящихся за окном фонарей, отблеск их света в глазах Элис – все слилось, все смешалось в огненном круговороте. И вся Вселенная сомкнулась до круга наших жарко сплетенных рук.

+++

Солнце медленно вставало из  морских волн. Отблеск рассвета падал на лицо спящей Элис, золотил ее волосы, рассыпавшиеся на  моей руке, освещал  ее счастливую и спокойную улыбку.

Я смотрел на ту, которая сегодня стала моей женой. Моей жизнью, моим сердцем. И осторожно касаясь губами душистых каштановых завитков, беззвучно, чтобы не разбудить,  говорил:
- Детка, мы всегда будем счастливы! Никакое горе больше не властно над нами. Разве не венчал нас немыслимый страх, ожидание смерти и  желание обычного тепла? Разве не рисковали мы друг ради друга? Разве не получил я тебя как величайшее счастье, на которое не надеялся?


Нет комментариев. Ваш будет первым!
Генератор ненависти -1- Пожалуй, одно из самых угнетающих открытий юности &nda...
Пролог Одним дождливым июльским утром отец семейства, наслаждавшийся отпуском, ...
Дорога вилась между холмами, уводя прочь из города. Мы ехали ровной рысью. Сп...
Предисловие Здесь нет положительных героев. Если кажется, что кто-то из персонаж...
21:43

Все представленные на сайте материалы принадлежат их авторам.

За содержание материалов администрация ответственности не несет.