А вот кристалл дымчато-серого цвета – напротив, представлял глазам мага самые неприглядные картины реальности, в том числе и такие, на которые волшебник только что жаловался.
У каждого выпускника Академии Магии имелся набор подобных кристаллов. Считалось, что он помогает чародею правильно видеть мир во всех его проявлениях. Но здешний маг-хранитель  был увлекающейся, не хуже Падди, личностью. И порою «зависал» целыми сутками над одним лишь кристаллом. В результате чего, ему начинало казаться, что весь мир состоит из сплошного ликования. Или сплошного несчастья, как сейчас.

- Любви на свете нет! – убежденно повторил Адельмус.

  И Саймон хитро прищурился.

- А что, если я докажу вам обратное?

- Как это – докажешь? – буркнул маг. – Если я своими глазами видел изменщиков и изменщиц в волшебном хрустале!

- Я тоже кое-что видел!

  Бургомистр опустился в кресло и вытянул ноги, готовясь к долгому разговору.

- Так вот – над нашей площадью, а точнее, над фонтаном с нимфой уже не первый день висит одно весьма необычное облако…

  И бургомистр поведал магу все о влюбленном Дожде, прекрасной статуе и незадачливом поэте-кузнеце.

- Теперь понимаете, почему я к вам обратился? – завершил он свой рассказ. – Вы должны придать стихии зримый человеческий облик, чтобы Падди услышал историю любви, так сказать, из первых уст. Кузнец вдохновится, напишет стих, выкует для нас чертов вентиль, фонтан заработает, и в центре города, наконец-то, установится нормальная погода. А вы поверите, что любовь-таки есть на белом свете. И все будут счастливы, каждый по-своему. Ну, же, господин Адельмус, отбросьте тоску и начинайте уже колдовать.

  Маг-хранитель последний раз вытер глаза, взбил усы и капризно пробурчал:

- Трансформация стихии воды – дело сложное и небыстрое. А у меня из-за сегодняшних переживаний – все нервы на пределе, и сил почти не осталось. И вообще! Для такого колдовства мне нужна пыльца луноцветов. А она у меня вся закончилась.

  Он опустился в кресло и приказал томным голосом:

- Дружище Саймон, достань мне этот секретный ингредиент. Сам я, как видишь, даже рукой пошевелить не могу, настолько измучен тоской. Даже не знаю, что сначала сделать. Выпить вина или посмотреть в розовый магический кристалл?
(Маг-хранитель и молодой бургомистр были знакомы не первый день и крепко дружили. И позволяли себе в разговорах некоторые фамильярности).

- Перестань изображать кисейную барышню, - сердито подумал Саймон.

  И маг, отлично умеющий слышать чужие мысли, недовольно засопел.

- Я не управитель города, - мрачно произнес бургомистр вслух. – Я вечный мальчишка на побегушках. Господи, почему я не умею сваливать свои проблемы на других, как делает всякий уважающий себя начальник? Зачем я вообще  сегодня вышел из ратуши? Мог бы поручить разобраться во всем своему секретарю.

- Но ведь именно поэтому я помог тебе занять эту должность, -  усмехнулся маг.  - Ты умеешь договариваться со всеми, начиная от надутых членов магистрата и заканчивая дождем и ветром. А еще ты молод и пока что не растерял свою удачу.

- Надеюсь, - пробормотал польщенный Саймон.

  Вспоминать, как он занял пост бургомистра, молодой человек не любил. Уж очень тяжело далось ему то приключение. Вслух же он произнес:

- Все из меня сегодня веревки вьют! Ладно, чего не сделаешь ради блага своего города. Подождите немного, господин Адельмус, и я принесу вашу драгоценную пыльцу.

  Когда Саймон вышел из башни, дождь зарядил с новой силой. Завидуя водяным черепахам, которых совершенно не беспокоили стучащие по панцирям капли, бургомистр поймал экипаж и приказал ехать в сторону Самшитовой улицы. Самого зеленого и тенистого района Фэйриджа, где у каждого дома рос чудесный сад.

- История заканчивается там, где началась, - подумал Саймон, вспомнив про письмо садовника с той самой улицы. Именно в его саду росли те самые загадочные луноцветы, а также великое множество других  удивительных цветов со всех концов земли.
Экипаж остановился возле невысокого забора, через который перевешивались пышные, душистые гроздья сирени. Сладкий аромат плотной стеной стоял во влажном воздухе, и у бургомистра  слегка закружилась голова. Он постучался в калитку, потом толкнул ее и вошел.
Глазам Саймона открылась чудесная, хотя и несколько промокшая картина.
Кроме зарослей белой и лиловой сирени в саду цвели зеленовато-лимонные анемоны, гордые алые тюльпаны, изящные нарциссы, еще какие-то огромные лиловые колокольчики, невероятно крупные незабудки и вовсе неведомые  растения.
Маленький белый дом, почти незаметный среди этого великолепия, показался Саймону обиталищем  Феи Цветов. Трудно было поверить, что такую красоту вырастили обычные человеческие руки, не позвав на помощь даже каплю магии. И он почти не удивился, когда увидел на крыльце стройную, светловолосую девушку, действительно похожую на волшебное создание.

- Добрый день, господин бургомистр, - прозвенел ее нежный голосок. – Вы, наверное, пришли за цветами? Отец сейчас в отъезде, но я сделаю для вас букет, какой пожелаете.

  Бургомистр замешкался с ответом, заглядевшись на юную садовницу. Она тоже вопросительно смотрела на него, вежливо улыбаясь и приподняв тонкие брови. Саймон заметил, что глаза у девушки серо-голубые, а на носике и щеках золотятся крошечные веснушки. Что, впрочем, делало дочь садовника еще симпатичнее.
 Бургомистр одернул себя, заметив мысленно, что так пялиться на незнакомую барышню – неприлично. И в самых изысканных выражениях объяснил ей причину своего появления. Он так увлекся беседой с красивой девушкой, что разболтал всю историю…

- Значит, вам и господину волшебнику нужны луноцветы? – переспросила она.

- Совершенно верно, юная госпожа…

- Меня зовут Доротея, - улыбнулась девушка. – Сейчас я принесу вам цветы.

  Она метнулась в дом и быстро вернулась с садовыми ножницами.
Саймон отметил про себя, что руки Доротеи были хоть и маленькими, но крепкими и явно привыкшими к нелегкой работе на земле.
Вскоре букет был готов. Девушка высоко подняла его, и молодой бургомистр опять невольно залюбовался ею.
Тяжелые, похожие на большие лилии полупрозрачные цветы на длинных серебряных стеблях чертовски красиво сочетались со светлыми волосами и глазами садовницы.
Саймон уже хотел забрать букет и щедро наградить девушку, как вдруг она смущенно потупила взгляд и неожиданно спросила:

- Господин бургомистр, а я правильно поняла, что эти цветы нужны еще и для нашего кузнеца? Падди О*Брайена?

  Имя злосчастного молотобойца-литератора Доротея произнесла с таким придыханием, что Саймон досадливо крякнул.

- Ну, да – для него тоже, - неохотно подтвердил он.

  На щеках девушки появился легкий румянец.

- А-а…вы не будете против, если я помогу вам отвезти этот букет кузнецу? – быстро проговорила Доротея. – Видите, какой он большой и тяжелый, а еще весь мокрый. Он может испачкать ваш дорогой костюм, а я надену фартук и плащ и буду держать цветы сама. Еще я собиралась забежать в пару лавок, а они находятся как раз рядом с кузницей…

- О, женщины, сколь вы же вы лукавы! – грустно подумал Саймон, выслушивая этот поток женской хитрости пополам с наивностью. – И почему-то из всех мужчин  выбираете редкостных … чудаков. Не сказать еще хуже!

  Но барышня смотрела так умоляюще, что бургомистр не сумел ей отказать. И вежливо помог забраться в экипаж, попутно испачкав о подножку  безнадежно промокшие брюки. Они вернулись в Башню, забрали с собой мага и поехали к поэту-кузнецу-бездельнику Падди.
Честно говоря, Саймон надеялся, что волшебник Адельмус перенесет их в кузницу путем какого-нибудь хитрого заклинания. Но упрямый чародей заявил, что ему нужно беречь силы для будущей работы со стихией. И всем троим пришлось катиться по сырым улицам и поеживаться, когда сквозь окошко до них долетали холодные капли.

  В кузнице Падди было по-прежнему темно  и сыро. Огонь не горел, молот не стучал, а сам кузнец ожесточенно перечитывал свое очередное творение. Снова неудачное, судя по его хмурой гримасе.

- Еще раз здравствуйте, господин О*Брайен! – провозгласил Саймон. – Итак, сейчас произойдет нечто важное, что непременно вернет вам вдохновение и, что еще важнее, желание трудиться на благо города. Для этого нам понадобится помощь господина мага и цветы из сада юной барышни Доротеи…

  И тут бургомистр увидел, что кузнец совершенно его не слушает.

А, приоткрыв рот, смотрит на девушку, застенчиво стоящую у двери. Солнечный луч, каким-то чудом пробившийся через пелену дождя, осветил ее сзади и зажег во влажных волосах юной садовницы алмазные брызги.
Доротея стояла, прижав к груди и с трудом удерживая большой тяжелый букет. От серебряных венчиков тоже струилось сияние, в свете которого  глаза девушки блестели еще ярче.

- Доротея…- растерянно проговорил Падди, не замечая никого вокруг. – Ты сегодня какая-то … не такая. Ты мне кого-то напоминаешь. А ты не могла бы снять плащ?

  Садовница  удивлено пожала плечами. Но расстегнула и отбросила в сторону плотную серую ткань.

- Эй, богу, напоминаешь! – ахнул Падди. – И руки эти, и м-м-м…ножка вот этак отставленная. Да что ж такое творится-то?!

- Э-э, юноша, может, хватит бессмысленных восклицаний, и перейдем уже к трансформации? – недовольно вмешался маг.

  Он шагнул к девушке, бесцеремонно цапнул букет, встряхнул его и высыпал себе на ладонь пригоршню слабо мерцающей пыльцы. Потом распахнул дверь кузницы. Взмахнул рукой, выкрикнув непонятные слова, и бросил серебряный порошок прямо под струи усилившегося дождя.

Волшебную пыльцу не смыло на мостовую. Напротив, она повисла в воздухе легким облачком, а затем … словно сотня призрачных светлячков облепила полупрозрачную мужскую фигуру. Которая внезапно начала обретать плотность и краски. Через пару мгновений перед изумленным кузнецом, садовницей и почти спокойным Саймоном появился уже знакомый бургомистру юноша-Дождь в длинной мокрой мантии и огромной шляпе.

- Помогите нам! – грустно прозвенел его голос. – Мне и моей любимой. Моей нимфе с главной площади.

  И тут Падди с размаху хлопнул себя по лбу.

- Точно! Нимфа! Та самая красотка из фонтана. Вот кого ты мне напоминаешь! Господин маг, верните девушке цветы. А ты, Доротея, подними их повыше.

  Садовница, окончательно оробев, высоко подняла поредевший букет и прижала его к плечу.

- Да-а! – с облегчением завопил кузнец, которого совершенно не удивило совершенное магом чудо, но поразила эта картина. – Цветики твои серебрятся и переливаются, точно как вода в кувшине той красотки с площади. Когда фонтан работает.

- Вот именно! Когда работает! – в тон ему рявкнул молчавший до этого Саймон. – А он пересох весь. Оттого что ты – стишки и прозу кропаешь и чинить его не хочешь. А девица бронзовая страдает, а с ней вместе – рыдает ее дружок и поливает весь город дождем. Дождь, влюбленный в статую прекрасной девушки! Если скажешь, что это не идея для поэмы – я тебя твой же молот без соли слопать заставлю!!!

  Но Падди как-то странно улыбнулся. И медленно произнес, не отводя взгляда от Доротеи.

- Нет, не идея. А вот то, как один болван с чугунными мозгами жил себе и не замечал такой красоты, что с ним рядом ходит… А потом вдруг заметил – вот это идея! А фонтан я вам починю. Одну минуточку, только угли в горне разожгу. Плохо, когда влюбленные страдают, не должно такого быть. Об этом я тоже непременно что-нибудь напишу.

  Садовница подошла к кузнецу, положила цветы прямо на наковальню и ласково посмотрела ему в лицо.

- Спасибо, милый Падди, - только и сказала она, но лицо юноши вспыхнуло так, словно он успел поработать молотом не меньше половины суток.

- Любо-о-овь! – растроганно протянул волшебник. – Ты все еще существуешь на этом свете. Ты не ушла из мира! Какое чудо!

  Фигура юноши-Дождя вспыхнула серебристым светом и рассыпалась на сотни звонких капель. И Саймону показалось, что голос ливня стал звучать гораздо веселее.