Симон закрыл окно, поставил на широкий подоконник ноутбук  и нырнул в недра интернета.

- Так, чем у нас знаменита Ротонда на Гороховой? Ага, нашел.

  «В городе Санкт-Петербурге есть несколько зданий-ротонд. Если взять карту и соединить все ротонды Петербурга прямыми линиями, то получится истинная пентаграмма - знак огромной магической силы, сродни магическому символу, который образуют стены Петропавловской крепости. Истинной пентаграммой считается не просто пятиугольник, а пятиугольник, пересечённый внутри от углов прямыми линиями. Эти линии образуют пятиугольную звезду, то есть пентаграмма, вложенная в пентаграмму.

Но если основная цель Петропавловской крепости – защита сакрального артефакта - сокровища, сокрытого за её стенами, то магический щит, создаваемый ротондами, защищает весь город. Речь идет о ротондах, а вот центром пересечения всех этих линий будет лестница Ротонды на Гороховой, именно поэтому она является ключевой Ротондой - сосредоточением сил. Отсюда и ее неофициальное название - Центр Мироздания».

- Хм! И какой же «сакральный артефакт» скрывается в Петропавловке? – удивился юноша. – Впрочем, сейчас это не важно. Мне – Портал нужен!

  «В конце XVIII - начале XIX века этот дом принадлежал графу Андрею Зубову, известному масону. Именно в нем, в подвальном помещении ротонды, принимали вновь посвященных в известную ложу».

- Тьфу! Опять – Зубов! Сколько же их было, паразитов?

  «Ещё одной особенностью этого места являются акустические эффекты. Если, находясь наверху, что-то прошептать, то голос пролетит по своду и вернется к произносившему со спины. Он, как будто, прошепчет сам себе на ухо. А другой человек, находящейся в любой точке Ротонды, услышит всё настолько отчётливо и ясно, как будто это ему шепнули прямо в ухо».

- Ну, про это мне Павел говорил. Сие – тоже не важно. А вот дальше - уже куда интереснее.

  «Само здание Ротонды обладает особыми, необъяснимыми физическими свойствами. Считается, что его конструкция способна преобразовывать пространство, и Ротонда работает как портал в четвёртое измерение. Случай с молодым человеком, ставшим за пятнадцать минут стариком подтверждает это».

- Хм! Как говорится - не очень-то и хотелось! Или  все-таки  стоит рискнуть и туда пойти? А что потом?

  Он представил себя – седым и старым рядом с юной  Маргошей…

  И передернул плечами.

- Просто какая-то классика жанра выходит:

Заплутал, не знаю где... Чудо чудное глядел:
По холодной, по воде, в грязном рубище
Через реку, напрямик брёл, как посуху, старик -
То ли в прошлом его лик, то ли в будущем...

  «Кроме того, есть легенда о том, что если подниматься по лестнице с закрытыми глазами, то никогда не дойдёшь до конца.

В народе конечная площадка на левой лестнице называется Башлачёвка из-за нарисованного там портрета Александра. Говорят, что эта лестница должна была быть достроена до конца, но когда процесс был в заключительной стадии, вдруг выяснилось, что она ведет в пятое измерение. Строители испугались и не стали ее достраивать. Но в определённые моменты  окончание этой лестницы возникает само собой и уводит людей в неведомое»

- Вот только пятого измерения нам и не хватало! – буркнул Симон, с досадой захлопывая ноутбук.

- А здесь – какое? – подал голос Том.

- Почем я знаю? – сказал Симон и устало потер виски.

  И принялся бесцельно мотыляться по комнате.

- Значит, надежды нет? – грустно спросила Бэкки.

- Надежда есть всегда. Будем думать. И ждать – может быть, ваш хроношторм закончится. Или мои часы – оживут.

  Тут он остановился и с подозрением уставился на Тома.

- А откуда ты про «измерение» знаешь? Это же я с Духом Яндекса беседу вел! Ты  что – мысли читаешь?

- Иногда, – вздохнул Волчонок. – И так, слегка. На самом деле – это фигня. Вот дядя Эдвин умеет видеть – правду человек говорит или нет.  Это – гораздо полезнее.

   Симон смутился.

- Наверное. Давай с тобой договоримся – я буду честно отвечать на все твои вопросы, а ты – не лазить ко мне в голову. Мало ли какие у взрослых мысли бывают!

- Да не интересно мне – что ты там, про свою Маргошу думаешь! – буркнул Том. – Ладно, договорились. И иди уже, поешь - мы тебе суп греть замучились!

 Симон равнодушно возил ложкой в тарелке, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.

Волчата обиженно сопели в уголочке. Нет, на комплимент они, разумеется, не напрашивались – но ведь старались!

- Спасибо, ребята! Но я настолько устал и внутри, и снаружи, что ваш  весьма замечательный супчик в меня просто не лезет. Не обижайтесь! Сейчас я тихо отползу полежать, слегка очнусь – и честно все доем.

  Но полежать не поучилось - ни тихо, ни громко. На мобильнике взыграл саксофон, и Симон недоуменно потянулся к аппарату.

- Кому это я понадобился?

- Это – Патер, – сказала Бэкки. – Он обещал приехать.

- Когда это? Насколько я помню, бороться с моим «похмельным синдромом» намеревался Павел. А господин музыкант никуда не собирался. Или я все перепутал?

- Ты – все перепутал. А маэстро – мне обещал. Когда вы ушли, а тут стало страшно и одиноко…

- И ты потерла камешки на браслете?  Да ладно, ладно, я не сержусь. Том, ты можешь спуститься вниз и впустить гостя с черного хода? Ключ я дам.

  Через несколько минут в коридоре послышался знакомый голос:

- Привет, раки -отшельники! – весело сказал Патер, снимая с плеча гитару.

- Мы не раки, – хихикнула Бэкки. – Мы – волки!

- Какие вы, на фиг, волки?! Этот зверь привязан к своему семейству, а вы из него бежите, роняя тапки!

- Они не бегут, – улыбнулся Симон. – Они улетают. Причем, регулярно.

- Всего-то один раз в пять лет, – буркнул Том. – И мы не бежим, а, так сказать, расширяем ареал. Вот!

- Не ссорьтесь, друзья мои! Лучше накормите гостя! У вас тут такие изумительные запахи! Я в своей ссылке от домашней еды уже отвык.

 Довольные повара утащили Патера на кухню. А Симон достал гитару, и мирно устроился в своем кресле. Он задумчиво пробежался по струнам, потом взял пару аккордов.

Ты приходишь, полуодета, в час свидания роковой.
Ты – Мария-Антуанетта с гордо поднятой головой!
На любовь не наложишь вето, хоть укройся за сто морей!
Ах, Мария-Антуанетта – королева судьбы моей!

  Симон допел куплет и подавил невольный вздох. Снова  вспомнилась  его «королева Марго», а точнее, «принцесса Маргарет».
 Что она сейчас делает в Репино? Учит свою бесконечную теорию музыки? Или беспечно болтает с Лизаветой? А, может быть, тоже грустит, и смотрит на небо, светлеющее в преддверии белой ночи?

  На кухне примолкли. Потом громыхнула отодвинутая тарелка…

Патер вошел в комнату и задумчиво посмотрел на Симона.

- Да, – сказал он после короткого молчания. - Ты хорошо усвоил мой урок. Насчет того, что гитару надо брать в руки только тогда, когда горишь.

  А потом озорно улыбнулся и с притворным недовольством покачал головой.

- Вот только вступление к песенке ты, дорогой бывший ученик, запорол безбожно! Сколько раз тебе объяснять: здесь в начале – бас и три флажолета! А ты сыграл всего лишь два, да и те криво. И «С диез семь» брать, похоже, совсем разучился. Ну-ка, дай мне инструмент. Смотри, как надо!

  Доиграв, он ласково погладил гитарный гриф и пробурчал:

- И чем ты только без нас занимался? Совсем свою «девушку» забросил! Вон, даже колки и те запылились.

- Он с другой девушкой обнимался! – хихикнули с кухни.

- Цыц, малявки! – взвился Симон. – Моя девушка в вашем возрасте уже песни писала! А вы только с неба рушитесь!

  И ядовито добавил:

- Хотя, что вы в музыке понимаете? Это же не ядерная физика.

- Я понимаю, – обиделась Бэкки. – Меня мама учила! Я тоже умею песенки играть.

- Ага! Про сбой программы!

- И вовсе нет! «Зеленые рукава»! Дай мне свою гитару! Я покажу!

- Еще чего! Забыла правило? Kinder Küche Kirche!

- Не кидайся тут иноземными словечками, полиглот несчастный!

- Мда! – сказал Патер. – Кажется, я вовремя приехал. Утром бы здесь кого-нибудь не досчитались! А что, дорогие дети и их несчастный наставник, не прогуляться ли нам по вечернему городу? Остудить, так сказать, градус отношений?

- А может, я тебе эту почетную миссию доверю? – с надеждой спросил Симон. – Я вчера так от ментов набегался, что у меня сил нет. Или дозвольте мне хоть часик в горизонтали полежать.
На самом деле Симон успел отдохнуть. Просто ему отчаянно захотелось позвонить Маргоше без присутствия посторонних.

- Дозволяю! – милостиво отозвался Патер. – А мы пока чаю попьем.

- Лучше бы ты мне чего-нибудь новенькое показал. На концерт-то я к тебе не попал. А ты там пел, поди.

- Угу. Но сейчас я не в голосе.

  Симон улыбнулся.

- Намек понял! Мой «некачественный» коньяк – в шкафу на прежнем месте.

  Патер грустно вздохнул.

- Да помню я – где у меня коньяк стоял. Ты  отдыхай пока, а я лучше Волчатам какую-нибудь «Дырочку в заборе» спою. Новая баллада другого настроения требует.


Маэстро весело распевал на кухне, Волчата заливались хохотом, а юноша, улучив момент, набрал знакомый номер.
- Симон! – зазвенел в трубке до боли родной голос, - Я так ждала твоего звонка! Родной мой, приезжай скорее. Я ужасно соскучилась.
- Я приеду, родная, - грустно  выдохнул незадачливый муж. – Вот только… хронометр починю и верну владельцу, как обещал.
Врать Маргоше было противно, но Симон понимал, что другого выхода у него нет.
- А починка долго продлится? Я тут без тебя от тоски пропадаю! Вчера гуляла по берегу моря и все время вспоминала, как мы там стояли четыре года назад.
- Я тоже скучаю, детка, - вздохнул юноша, - Постараюсь вырваться к тебе, как можно скорее. Не скучай, моя принцесса!
- Ага, - грустно пошутила Маргоша, - Вечная история: «Жди меня и я вернусь!» Вот найду тут себе какого-нибудь принца…
В старом гаджете что-то пискнуло, и голос девушки растаял. Симон мрачно посмотрел на погасший экран.
- Опять у этой консервной банки заряд кончился. И денег на счету, похоже, не осталось. Прямо, дракон ненасытный,  а не телефон!  Ладно, придется все-таки прогуляться вместе с подопечными. Хотя бы до ближайшей «платилки».

  Пестрая компания пересекла тесный дворик и в задумчивости остановилась на выходе из подворотни.

- Куда же мы все-таки пойдем? – поинтересовалась Бэкки.

- А давайте для начала на Дворцовую площадь - предложил Патер.

  Потом как-то странно улыбнулся и добавил:

- Я ведь в Зимнем когда-то пажом был…

- Пажом? – удивился Том. – А Симон рассказывал, что вы в каком-то военном корпусе учились.

- Так нас тогда сразу и зачисляли – и в корпус, и в пажи – одним приказом. Словом давайте прогуляемся к самому сердцу города. А потом – посмотрим, что получится.

  Солоноватый балтийский ветер ударил в лица друзей, когда они, гулко простучав по брусчатке, шагнули в Арку Главного Штаба. Но на Дворцовой площади вихрь неожиданно стих.
В золоте лепнины на стенах Зимнего дворца отражались последние краски заката. Пушистое, дымчато -палевое облачко зависло над Александрийской колонной, словно зацепившись за крыло ангела. В воздухе разливалась легкая жемчужная дымка – предвестница вступающей в город  белой ночи.
То ли от бурных событий прошедшего дня, то ли от растворенной в вечернем воздухе легкой печали  Волчата вдруг посерьезнели. Перестали весело пикироваться и уже не бросались к каждому припаркованному у края площади автомобилю. Бэкки задумчиво смотрела в небо, где чертила бесконечные круги одинокая чайка. Том вертел головой, озадаченно хмуря брови.

- А за дворцом этим Зимним – что? – спросил, наконец, он.

- Река Нева, - улыбнулся Симон. - Она течет на север и там впадает в Финский залив.

- Ух ты! И по ней корабли ходят? Я их только на картинках раньше видел. Алэйзия – страна сухопутная. А, может быть, мы дойдем до этого самого залива?

- Далековато будет, - хмыкнул Патер. – И поздновато для таких прогулок, между прочим.

- Жа-аль, - протянула Бэкки. - Так хотелось на кораблик какой-нибудь забраться.

- Ага, - хмыкнул Симон. - И отвинтить там половину гаек вместе со штурвалом. На память. Нет уж, дорогие исследователи! Если вам так нужно парусное судно, любуйтесь на него издалека.

  И он указал на шпиль Адмиралтейства. И летящий над кронами парка крутобокий кораблик.

- Золотая башня! – дружно ахнули Волчата. – Нам дядя Томас про нее рассказывал. Пойдемте скорей туда!

  Брат и сестра сорвались с места и полетели через площадь быстро и беззвучно, как истинные Оборотни. Патер и Симон еле поспевали за ними.

Нагнали они ребят уже в Александровском саду  у негромко журчащего фонтана. Волчата, запрокинув головы, любовались воспетой в поэмах «адмиралтейской иглой».

- Здорово! – выдохнул Том. – У нас в столице тоже есть башни, но эта намного красивее.

- Раз уж в вас проснулась тяга к прекрасному,  давайте прогуляемся до Исаакия, - предложил Патер. – А я заодно расскажу, как мы с Симоном стояли под его стенами, защищая Собор от продажных чиновников.