Но первым, кто встретил их у приоткрытой двери, была вовсе не хозяйка гостиницы, а невысокого роста полноватый господин с круглым лицом и гладко зачесанными редеющими волосами.

- Ах, милая Глэдис, рад сообщить тебе хорошую новость! – выкрикнул он с порога. - Твоя матушка приняла пилюли, и ей стало гораздо лучше. Завтра я изготовлю для нее еще порцию лекарства. Разумеется, я подожду с оплатой долга за услуги лекаря

- О, мистер Эли, вы так добры! – воскликнула девушка.

  И, повернувшись к Симону пояснила:

- Это наш аптекарь. Он часто помогает заболевшим беднякам.

  Мистер Эли поклонился и бросил внимательный взгляд на Симона.

- Добрый день, юноша. Вы тоже – пострадавший из-за нападок на диггеров?

  Симону такое внимание отчего-то не понравилось. К счастью, из-за спины невысокого аптекаря показалась крупная женщина в чепце и белой косынке на плечах.

- Ах, Глэдис, детка, как я за тебя волновалась! Ты убежала рано утром, никому ничего не сказав. А ведь я запретила тебе вставать с постели еще хотя бы пару дней. Твоя нога…

- Больше не болит, тетушка Дженет! – радостно отозвалась девушка. - Мистер Саймон исцелил меня. И спас мне жизнь, когда на нас чуть не напали солдаты.

Тетушка, ты ведь позволишь мистеру Саймону, и его брату и сестре немного пожить у нас?

  Нельзя сказать, что Симон был доволен тем, что Глэдис прямо посреди улицы назвала его целителем. Тем более, что аптекарь посмотрел на него после этого еще более пристально. Но хозяйка гостиницы тут же рассыпала кучу благодарностей и с гостеприимным кивком распахнула дверь.

- Хоть глотку промочу, - вздохнул дядюшка Робин, входя в дом и обнимая жену, - Старушка у тебя не найдется пинта доброго пива к той селедке, что я нынче наловил?

  Сопровождаемые добродушной воркотней хозяев заведения, нежданные гости прошли в маленькую залу.
 Том и Бекки огляделись по сторонам и невольно подавили тяжелый вздох. Как не похожа была эта убогая гостиница на веселую таверну, где частенько пела их мама! Ни тебе ярких светильников, ни стука откупориваемых бутылок, ни шумных, радостных посетителей. Помещение, где они расположились, было темным, полупустым, с серыми закопченными стенами и шаткой мебелью. Симон присел за длинный, потрескавшийся от времени стол и зачем-то глянул в окно. К его удивлению, аптекарь продолжал стоять посреди улицы, задумчиво качая головой. Потом пошел куда-то, взмахивая время от времени руками, словно вел сам с собой какой-то спор.

- Странный тип, - подумал юноша. - Хотя ведь Глэдис сказала, что он добрый и лечит бедняков почти бесплатно. Значит, и нам не должен навредить.

  Тем временем, тетушка Дженет вернулась и поставила перед ребятами миски с бобовой похлебкой.

- Кушайте, детки, кушай, добрый юноша, - вздохнула она. – В лучшие времена я приготовила бы для вас куда более сытное угощение. Но сейчас мы с Робином еле-еле концы с концами сводим.

  Глэдис ушла в глубину дома и больше не возвращалась. Должно быть, она осталась ухаживать за больной матерью. А низенькая тесная зала стала постепенно заполняться народом.
Симон украдкой отогнул край манжета и посмотрел на браслет. Чудесное средство связи молчало, как молчало оно и в самый первый миг появления друзей в Прошлом. Впрочем, сейчас это было к лучшему. Слишком много незнакомых людей толклось поблизости. Юноша решил, что попробует выйти на связь, как только ужин закончится, и хозяйка укажет им место ночлега. Пока же Дженет была очень занята беседой с зашедшими к ней бедно одетыми женщинами. Симон с удивлением отметил про себя, что стал понимать английскую речь гораздо лучше. Вероятно, так сработал странный механизм перемещения.
С громкими вздохами кумушки сокрушались о дороговизне теперешней жизни:

- Поверите ли, дорогая миссис Пирс, ну, точно в неурожайные годы. Я говорю о торговце мукой. Только вчера он получил запас пшеницы и, знаете, сколько запросил за нее сегодня?..  Ну, как думаете?..

  Ее собеседница всплеснула руками и слезливо подхватила:

- И не называйте лучше цены!.. Страшно, наверно, выговорить!

  Хозяйка гостиницы горестно кивнула:

- Да ведь и мне как раз пришло время покупать муку. Совести у них нет, у этих торгашей-грабителей! Ведь, кабы, снова был неурожай! А сколько все же запросил торгаш?

- Сорок три шиллинга и три четверти пенса за полмешка! Это же грабеж!

  Тем временем, муж Дженет, старый Робин, видимо, уже принял на грудь свою заветную пинту. И, послушав стенания женщин, недовольно хмыкнул:

- Вот они -  теперешние карнарвонские песни!  Куда ни пойдешь – все на один мотив: «пшеница», «шиллинг», «по миру пойдем». Или: «сукно, пошлины, таможня». Ох, и надоело! Да и самому мне, по правде сказать, тошно стало так  жить!

  Чуть покачнувшись, рыбак встал посреди залы с явным намерением произнести пламенную речь:

- А какие сладкие слова говорил нам когда-то сэр Кромвель, когда он еще не был Лордом-Протектором? Все помнят?! Дескать, народ сам возьмет в свои руки управление страной! Сословия потеряют свое былое значение! Бедняки воспрянут  духом. Справедливость и Правда – отныне девиз англичан. А что вышло на деле? С помощью простых солдат, таких как этот парень, - Робин ткнул внезапно в Симона, и тот даже слегка вздрогнул, - молодых солдат, горячих, самоотверженных Лорд-Протектор и его приспешники захватили власть и обманули, одурачили, предали тех, кто проливал на войне свою кровь!

- Замолчи, дурень проклятый! – Дженет с силой дернула мужа за руку. – Не ровен час, донесут на тебя за крамольные речи. Тогда и тебе - конец будет, и мне! А о бедняжке Глэдис ты, бунтовщик убогий, не подумал?

  Робин неохотно замолчал и тяжело сел обратно за стол, буркнув в ответ:

- Его величество не позволил бы превратить Англию в Бедлам!

- Я слышал, что король вел себя с достоинством и во время суда, и во время казни, - негромко сказал пожилой мужчина с виду похожий на небогатого купца, - Мой зять был в то время в Лондоне и все видел. Его величество, весь в черном, взошел на эшафот, возведенный перед королевским дворцом. Он обратился с речью к толпе, но чернь свистела и улюлюкала. Слова государя были унесены порывами морозного ветра. Лишь стража и палач услышали последнюю фразу.

- Какую?! – невольно выкрикнул Симон.

  И сразу трижды проклял себя за несдержанность. Взгляды всех, сидевших в таверне, обратились на него.

- В точности этого никто не знает, - покачал головой купец. - Но, вроде бы, кто-то из стражи проболтался, что последние слова государя были: «Я умираю за свободу, я – мученик за народ». А когда голова его величества коснулась плахи, он выдохнул еще одно слово…

- Remember! – тихо произнес Симон.

  И губы Волчат шевельнулись в такт. Купец кивнул и погрузился в невеселые раздумья.

- Прежний государь хотя бы не топил наши земли в крови, - хмуро заявил худой длинноусый мужчина. –  Генерал Айртон, зять Лорда-Протектора, сровнял с землей Дублин и сжег всю Ирландию почти что дотла. А сэр Кромвель уже готовит новый поход против шотландских горцев. Неудивительно, что налоги растут с такой скоростью. На улицах городов люди умирают от голода, толпы нищих бродят по селениям, тюрьмы переполнены….

  Он прервал свою речь и уткнулся в кружку, словно хотел утопить все горести на ее дне.

- Вижу, вы уже поужинали, мистер Саймон, - заметила Дженет, приблизившись к столу. - Пойдемте, я покажу  вашу комнату. Только уж не обессудьте, что она такая маленькая и под самой крышей.

  Наклонившись к Симону, хозяйка гостиницы прошептала:

- Этот усач, говорят, главный шпион на службе Лорда-Протектора. Каждый день ходит сюда и говорит крамольные речи. Все надеется, что кто-нибудь откликнется и поддакнет ему. Тогда можно будет бросить за решетку очередного несчастного и получить за то награду. Вы, я вижу, человек молодой, горячий. Не надо вам такого слушать. Не ровен час, скажете что-то невпопад и погубите себя, детишек, да и меня вместе с ними!

  Не говоря больше лишних слов, Симон угрюмо кивнул и проследовал за хозяйкой.
Комната, которую она отвела им, оказалась крошечной чердачной клетушкой, больше похожей на средних размеров голубятню. Кровать или нечто смутно ее напоминающее  была там всего одна, а на полу валялся старый тюфяк, о чистоте которого лучше было не думать.

- Сено самое свежее, - убедительно произнесла Дженет, по-своему растолковав замешательство ребят при виде «апартаментов». - Робин всего день назад набил им все тюфяки в гостинице. Отдыхайте, а завтра я подумаю, к какой работе вас приставить. Служанка у меня  одна, а мы с мужем – и хозяева здесь, и повара. Рабочих рук не хватает, так что большая удача, что господь мне вас прислал. Будем отныне крутиться и сводить концы с концами вместе.

  Хозяйка  приветливо улыбнулась и закрыла за собой дверь.

- Еще и работать! – возмущенно фыркнул Том, как только стихли ее шаги на лестнице. – Я что – теперь должен навеки поваренком стать в этой ненормальной Англии?! Или посудомойкой?!

- А ты не капризничай! – накинулась на брата Бэкки. - Добрая женщина нам, как-никак, приют дала, хоть ей самой денег еле хватает. Ничего страшного не случится, если мы поможем Дженет по хозяйству.

- Ага! Вот только неизвестно, насколько мы тут зависли. А то вместо добровольной помощи попадем в кухонное рабство. Кстати, Бекки, здесь законы, конечно, не такие, как у нас.

- Что ты имеешь в виду? – насторожилась девочка.

- А то, что ты в свои пятнадцать, по здешним меркам, считаешься, наверно, совершеннолетней девицей. Вдруг добрая хозяюшка решит срочно выдать тебя замуж, чтоб поправить свое финансовое положение? Гы-ы! За какого-нибудь толстого сына лавочника. Или за того важного старикашку-аптекаря!

- Убью! – завопила Бэкки, бросаясь с кулаками на Тома. - Нашел время шутки идиотские шутить!

- А я не шучу! – увернувшись, нахально ответил мальчишка, - Представляешь, что случится с женихом, когда вы, наконец-то, останетесь одни, и он обнаружит, что держит в объятиях здоровенную волчицу?!

  Девочка все-таки поймала брата  и вместо ответа отвесила ему хороший пендель.

- Но я этого ну допущу! – пафосно заявил Том, вставая с пола. - Я сам переоденусь невестой, а потом…

- Да перестаньте же вы орать! – не выдержал Симон, безуспешно сражаясь с молчащим браслетом. - Перебудите все гостиницу, родственнички мохнатые! Кстати, Бэкки, Том в чем-то прав. Во всяком случае, на улице тебе лучше показываться поменьше. И завтра я попрошу у Глэдис платье для тебя.

А то сегодня, когда ты вставала из-за стола, подаренный плащ слегка распахнулся. Видела бы ты глаза мужика, сидевшего рядом, когда он заметил, что ты, оказывается, в штанах!

  Бэкки чуть покраснела, но упрямо буркнула, что платья ненавидит. Возражение ее принято не было, и девочка, сердито плюхнувшись на кровать, сделала вид, что уснула. Симон и Том расположились на полу, на тощем тюфячке. Юноша сразу начал дремать, а Волчонок вертелся под боком, то вздыхая, то ерзая.

- Блохи, что ли, одолели? – недовольно поинтересовался Симон.

- Нет, - вздохнул мальчик – Просто … мысли разные в голову лезут.

И почему-то вспоминаются то мама, то папа. Как они там без нас? Наверно, с ума от горя сошли! Я вот дурачусь тут, чтоб Бэкки не грустила, а на самом деле – просто выть с тоски хочется!

  Сон мигом соскочил с Симона. Он сел и сочувственно потрепал Волчонка по плечу.

- Понимаю тебя, приятель. Мне-то легче. Маргоша, по счастью, даже не догадывается, в какую переделку попал ее непутевый муженек. Но мне кажется, что если ты всеми мыслями, всей душой устремишься сейчас к отцу и матери, крикнешь им  через все Пространства и Грани, что ты и Бэкки живы и очень по ним тоскуете – родители тебя обязательно услышат.

  Юноша выдумал все это буквально на ходу, чтобы хоть немного подбодрить Волчонка. Но Том кивнул в ответ на его слова неожиданно серьезно:

- Это вроде как Зов послать. Волки умеют мысленно общаться друг с другом на расстоянии с помощью кристаллов селенита. У меня с собой этого камушка нет, но я все-таки попробую…

  Мальчик лег и закрыл глаза. На мгновение его лицо напряглось, губы зашевелились. Потом он расслабился и облегченно улыбнулся. Через минуту Том спал здоровым детским сном.

- Та-ак, ребенка ты успокоил, психолог доморощенный, - констатировал факт юноша. - Это, конечно, хорошо. Однако, «зависли» мы в этой дыре, похоже, надолго. Самое ужасное, что эпоха нам попалась – хуже некуда! Как раз те самые политические и религиозные разборки «в одном флаконе», как Патер и предсказывал. Ох, опасно Поющим бросаться такими словами! Они, гадюки, у нас имеют привычку воплощаться в реальность. Кстати, о Поющих! Я ведь здесь с помощью своих песен ни пенса не смогу заработать. Даже  если бы каким-то чудом для меня нашлась раздолбанная лютня. Проклятый Кромвель настрого запретил в Англии все праздники, карнавалы и выступления бродячих музыкантов. Пуританин паршивый, ханжа чертов! Похоже, придется завтра со стариной Робином  выходить в море на промысел. Может, хоть рыбы хозяйке наловлю и так отплачу ей за гостеприимство? А ребята  пусть на кухне  помогут. Вдруг да изобретут какой-нибудь самокрутящийся вертел?

  Мысли в голове Симона уже слегка путались, и сон вновь подступил к глазам. А во сне пришла Маргоша, присела рядом, положила прохладную ладонь на его горячий лоб и тихо сказала:

- Иногда нам кажется, что мы совсем не важны в этом мире. Но кто-то пьет каждое утро кофе из любимой чашки, которую ты ему подарил. Кто-то услышал мелодию, которая напомнила ему о тебе. Кто-то читает книгу, которую ты ему рекомендовал, и с головой погрузился в нее. Кто-то вспомнил твою шутку и улыбнулся, возвращаясь вечером с работы. Кто-то внезапно поверил в себя, потому  что однажды ты его поддержал. Никогда не думай, что мы ни на что не влияем... Наш след, который мы оставляем за собой, даже небольшими поступками, стереть невозможно...

- Что ты имеешь в виду? – прошептал Симон.

  И попытался во сне коснуться губами ладони Маргоши. Но девушка растаяла, как предрассветный туман под лучами солнца.