Я рассмеялась.

- Что-то это мне напоминает! «Я тебя поцелую. Потом. Если захочешь»

  Ой, мамочки! Что я несу-то! Полдня знакомы – и уже намеки какие-то пошли!

  Щекотливую ситуацию своим появлением нарушила Алисия.

- Ника! Куда ты опять пропала? Ужинать пора, а тебя нет!

  Тут она увидела Томаса, выползающего из палатки, и прикусила язык. Но вопрос – что сей сон значит? – пронесся у нее по лбу прямо таки бегущей строкой.

- Ну, вы это… - пробормотала она. - Приходите оба, а то мальчишки сейчас все сметут. Там еще всякие вороны-гости наползли…

- Ага, сейчас, – с готовностью согласилась я и полезла в рюкзак за миской.

  Места за столом было мало, поэтому мы поместили гостя в угол, а сами присели на каком-то ящике.

К нашей каше с тушенкой как-то внезапно прибились тамплиеры. Какого ангела их занесло на фестиваль – вообще непонятно. В исторический контекст восемнадцатого века они не вписывались от слова «совсем». Да и во все остальное – тоже. Означенные рыцари Христа со своими мечами и ведрами на голове как-то плохо монтировались с нашей компанией эльфов и хоббитов. Но отсутствием аппетита не страдали. И скромностью тоже не отличались. Во всяком случае, их предводитель, похожий на Шрека, совершенно беззастенчиво рассказывал про свои «шалости» в Контакте, ничуть не стесняясь нашего с Лисой присутствия. История, конечно, была забавная, но из серии «при дамах не рассказывать»!

- Раньше, когда я был молодой и физически развитый, я часто оставлял во всяких социальных сетях подписи к фотографиям симпатичных женщин, – вещал этот монстр в рыцарских доспехах. - Даже не подписи, а всего одну подпись, которая звучала просто, но крайне вызывающе….

  Ну, что он девушкам писал – можно было и не озвучивать – и так было понятно. А это самодовольное чучело радостно продолжало:

- Реакция женщин забавляла. Половина называла меня разными нехорошими словами, остальная половина игнорировала меня, как явление природы.

И только одна написала: "Приезжай". И телефон оставила. И вот сижу я с этим телефоном и думаю. Вот приеду я к ней. А вдруг там вместо девушки ее приятель с парой друзей? Или на фото не она? Или на фото она, но в молодости, а сейчас она весит сто кило и у нее три подбородка? Ну, даже пусть это она на фото, и никакие приятели меня с битами там не ждут. Вот как можно переться к неизвестной тебе женщине с известной целью?

Вдруг вы по-разному относитесь к творчеству Брехта? Или ей нравится Куинджи, а вы его терпеть не можете? Или у нее лак синий на ногтях, а ногти - гелевые?..

  Поток его красноречия не иссякал. А детали пошлого рассказа начинали дурно пахнуть. Наши мальчики уже вовсю переглядывались – на предмет - не дать ли крестоносцу в рыло? Но  устраивать драку в первый же вечер, да еще в таком месте  им явно не хотелось.

Я посмотрела на Томаса и поняла, что вот ему уж точно без разницы – «на какое ухо» у Шрека   «тюбетейка надета». И входит ли мордобитие в регламент ужина. Потому  что посреди гадкого рассказа Томас  просто встал, подошел сзади и, как-то совершенно не напрягаясь, выкинул болтуна в темноту ночи. Откуда тот почему-то не вернулся. А прочие христовы воины тоже быстренько растворились в сумраке.

- Ты где его нашла? – шепотом спросила Алисия. – Такого джентльмена?

  Я пожала плечами.

- Во дворце. Он тоже остался без крова – я и подумала, зачем такому красавцу пропадать? Вдруг в хозяйстве пригодится?

- Вот он и пригодился! – хихикнула девушка.

  И с интересом посмотрела на мое «приобретение».

После ужина мы с ней отправились мыть посуду, а мальчишки притащили к столу  нехитрое вооружение. Надо же было им похвастаться! Ну, и заодно его опробовать. Вот тут едва не случилась настоящая беда. Потому что наши юноши отправились стрелять по кустам. В которых, как потом выяснилось, с бутылочкой чего-то там затаились  незваные гости. Чертовы тамплиеры собрались втихаря выпить, не подозревая, что кто-то может их подстрелить. А лук бьет на восемьдесят метров. И прибор ночного видения к нему не прилагается почему-то.
Но ситуацию опять спас Томас.

Как он почувствовал, что в  кустах кто-то есть?!  И успел ударить лучника по руке!
 В общем, вечер удался, хотя и не был томным. Моего гостя радостно приняли в компанию собратьев по отсутствию разума. И на этой высокой ноте все расползлись по палаткам.

Но мне, как всегда, не спалось. В голову лезли не только мысли, но и строчки. И, пользуясь тем, что луну вполне можно использовать, как лампу, я ложиться передумала. Тем более что дождь окончательно перестал, и небо быстро прояснилось. Ну, такая тут переменчивая погода. Я натянула на себя все, что нашла в рюкзаке, прихватила блокнот и отправилась к столу. Обнаружив на лавочке … Томаса. К своему неудовольствию, надо признаться  Потому что если строчками сразу не заняться, то шиш чего напишешь: вдохновение – штука капризная. Ну, и как себя вести со своим новым знакомцем – я представляла плохо. Два дня пройти не успело, как с Гариком рассталась – и нате вам! – уже опять я в поисках приключений. А как же все умные мысли и волшебное слово «грабли»? Нет, ну мужчина приятный – и вроде бы без фокусов. Такой вряд ли станет устраивать истерики по поводу неглаженной рубашки. И вообще, ведет себя достаточно рыцарски и по-мужски. Как он Шрека-то из-за стола выкинул? А в нем килограмм сто – никак не меньше. А тут – бац – и легким движением руки туша отправляется в кусты…

Хотя с виду и не скажешь, что очарованный странник – русский богатырь.

Впрочем, с чего я решила, что «русский»? Говорит он со странным акцентом. Чем-то на прибалтийский похож. Но внешность не подходит – волосы темные. Скорее – южанин. Те тоже седеют рано. И глаза у него карие. Или золотые?

  Размышляя над тем – какого же цвета у Томаса глаза, я попыталась сыграть отступление – благо сидел он ко мне спиной и меня, надеюсь, не видел. Очень аккуратно развернулась – и неожиданно уткнулась ему в грудь.
- Ай! – сказала я и попыталась сесть на землю.

  Ну, очень неожиданная встреча! Но Томас успел меня подхватить.

- Как ты здесь оказался? – изумленно выдохнула я. – Ты же вон там, на лавочке сидел! И меня не видел.

- А мне и не надо видеть.

  Он улыбнулся.

- Я – слышу.

- Ох, и ничего  ж себе! Так ты и тамплиеров – слышал?

- Ну, да. Они-то не пытались от меня скрываться. В отличие от тебя.

- А я разве скрывалась? Просто не хотела влезать в твое одиночество…

  Он вздохнул.

- А зачем оно мне? Одиночества я уже досыта нахлебался. Правда, в другом месте.

- А теперь решил приключений поискать? – съязвила я.

  Он усмехнулся. И очень внимательно посмотрел мне в глаза.

- И почему мне кажется, что мы ищем их вместе?

- Да не ищу я никаких приключений! – возмутилась я. – В павильоне я с тобой не специально обнималась. И сюда притащила безо всякой задней мысли.
Меня ведь тоже ребята приютили, когда я в Питере без ночлега и без денег осталась.

  И я зачем-то рассказала Томасу всю историю своей жизни. И как я замуж сходила неудачно,  и как в Гарика влюбилась…и что из этого вышло.
Сама не понимаю, что на меня нашло. Наверно, сработал «синдром случайного попутчика». Ну, или просто кончились силы держать в себе эту боль и улыбаться, несмотря ни на что.
  Я сидела на лавочке, привалившись к практически незнакомому плечу, и говорила с Томасом о том, чем прежде ни с кем не делилась.

- Понимаешь, когда душа замерзает, до изумления хочется тепла. Руки, которая погладит тебя по щеке, спины – за которую можно спрятаться.

Чужого дыхания рядом. Причем, совсем не обязательно, чтобы между тобой и этим человеком что-то происходило. Просто – присутствия. Но ничего этого у меня нет. Я уж не говорю, о том, что понимания хочется.

Томас слушал меня внимательно. Молча и сочувственно. Не перебивал и даже не пытался обнять, чтобы утешить. Он, словно бы чувствовал, что мне просто необходимо выговориться, выплеснуть накопившуюся душевную боль. Не важно – кто собеседник.
А я все говорила, говорила…
- Друзья твердят: «Тебе необходимо устроить свою личную жизнь». Я не понимаю  этого слова! Устраивают карьеру, устраиваются на работу, в конце концов, подлянку устраивают кому-нибудь… А говорить такими словами о любви -  глупо по-моему. Чувства это не конструктор, чтобы из них что-то строить!  Чувство – это цветок. Ты даришь его любимому человеку. А он…
- тут я всхлипнула и не стала продолжать грустное сравнение. – А самое ужасное знаешь что? То что все почему-то  пытаются меня переделать. Как в сказке про гадкого утенка, помнишь: «Какой-то он у вас неудачный получился…» Вот и меня мои бывшие все пытались как-то изменить на  свой манер. Иногда лаской, убеждениями, а иногда и угрозами. Почему, общаясь с дорогим мне человеком,  я должна все время притворяться? Быть глупее или добрее, или скромнее, чем я есть на самом деле?!  Почему я не могу оставаться сама собой, и при этом любить и быть любимой?! Или потеря индивидуальности  – это плата за личное счастье? Но тогда мне такого счастья не надо!
- Все отлично, все прекрасно,

Если нет опять удачи.

Слезы льются не напрасно -

Ты плати, а это сдача.
Все прекрасно, все как надо...

Эти горести и беды -

Суть бесценнейшего клада,

Зерна будущей победы.

- негромко произнес Томас.
Я кивнула в ответ.
Все чудесно, все в порядке,

Если карта снова бита...

Кто добился жизни сладкой,

Тот живет без аппетита.
- Ну да, я и сама себя так часто утешаю.  Но, честно говоря, иногда так тошно становится. Просто жить не хочется! Как там, у Саши Черного: «Уснуть без снов и любопытства ради проснуться лет через сто». А правда, любопытно было бы! Вдруг за это время мир изменится?

Сорваться эффектнее, чем устоять, 
Разбить романтичнее, чем уберечь. 
Отречься приятнее, чем настоять, 
А самая легкая вещь - умереть. 

Мне тоже нет-нет и захочется прочь: 
В какую-то бурю, в какую-то ночь. 

И хлопнув какими-то эдак дверьми 
С  каким-нибудь "Эх!" или "Дьявол возьми". 

Но нет, не сорвись! Паутину с лица 
И ту не сними, словно гостью прими.

Ведь только покуда она не снята, 
Почувствуешь, как паутину сплели. 

И стану я камнем и стану я льдом, 
И недруг, меня за опору приняв, 
Не ведая, кем обернусь я потом,
Пройдет и проедет по мне на конях… 

Томас читал стихи просто и со сдержанной энергией. Без всяких внешних эффектов, очень искренне. Про такое говорят: «Читает душой».
- Я понимаю, о чем ты говоришь. Сорваться и послать все к черту – проще всего. А простой путь – далеко не всегда самый правильный.
  Словно в ответ на эти слова где-то за озером прокричала ночная птица.

Я вздохнула:
- Ты считаешь, что достойнее принять свою судьбу  безоговорочно, как император?
- Не совсем так . Во-первых, у Павла просто не было выбора. А во-вторых, в его бесстрашном принятии своей участи и заключался вызов судьбе! Он не мог свернуть ни направо, ни налево. И шел навстречу врагу, как рыцарь. С открытым забралом.
- Это ты хорошее сравнение нашел. Бесстрашно идти навстречу судьбе.

Да-а... А я вот мечусь, не зная как  изменить свою жизнь.
- И правильно делаешь! Ты не мечешься, ты пытаешься противостоять всем бедам, что на тебя обрушиваются. То есть тоже сражаешься с судьбой.
- Ох, ну спасибо за поддержку. Ладно, значит, буду сражаться дальше. «И вечный бой, покой нам только снится». Хотя устала я, честно говоря, от всего этого…
- Раз устала, пошли отдыхать. Смотри,  рассвет над озером занимается. А нам завтра бегать весь день. Если я правильно понимаю свою волонтерскую миссию.
- Понимаешь правильно. Ладно, пошли спать, таинственный незнакомец.
Томас помолчал.

- Если тебе настолько одиноко, можешь прийти ко мне в палатку. Как ты говоришь – для присутствия.

  От изумления я почти проснулась.

- Это что?! Приходи ночью к амбару – тьфу, в палатку, не пожалеешь?!
Я вскочила, не находя слов от возмущения. Только что так хорошо говорили, и вот…
А он, насмешливо глядя на меня, тихо замурлыкал какую-то фривольную песенку:
Я скромной девушкой была,
Нежна, приветлива мила.
Пошла я как-то на лужок,
Да захотел меня дружок…
Поэзия вагантов. Двенадцатый век. Эрудит чертов!
Мне захотелось стукнуть его со всей силы и одновременно разреветься в голос. А ведь этот ловелас уже начинал мне нравиться…
- Ага! Шрека ты за его историю в кусты выкинул, а сам такие неприличные песенки поешь!

- Я не пою, а практически насвистываю. Причем, самые безобидные строчки!

- И откуда ты все-таки взялся на мою голову? Чушь всякую – знаешь, а про драмкружок не слышал. И спальник застегивать – не умеешь.

- Ну, вот и научила бы одинокого странника – как это делать.
 Все! Пошлости начались! Я гордо вскинула голову и сказала, надеясь, что голос не звенит от слез:
- Нет уж, дорогой, не сегодня! А то вдруг мы с тобой по-разному относимся к творчеству Брехта? Или ты  Куинджи  не любишь…
И уже совсем собралась развернуться, чтоб уйти. Но Томас вдруг расхохотался.
- Видела бы ты сейчас свои глаза! Сверкают от возмущения! Наверно, думаешь: только что  он говорил о высоких вещах, о вызове судьбе. А сам в это время, оказывается, об одном и мечтал! Эх, мужчины… Вот такой ты мне нравишься гораздо больше! А то разнылась: "умереть, мол, захотелось", "жить тошно"...
- Так это ты встряхнуть меня хотел, что ли?!
- Ну, да. Помогло?
- Пожалуй, мне не умереть хочется, а тебя пристукнуть, психолог недоделанный!
- Разрешаю! Начнешь прямо сейчас?
- Нет, попозже. А то все обидятся на меня за то, что фест ценного волонтера лишила.
И, резко развернувшись, я пошла в палатку, всем своим видом изображая суровое негодование. А губы против воли расплывались в довольной улыбке.