Мы с Томасом медленно шли по острову.

Почему-то нам обоим не хотелось мгновенно переноситься в лагерь.

Наверно, нужно было немного выдохнуть, «поставить голову на место», а заодно и хоть чуток обдумать события этой фантасмагорической ночи.

Да уж! «Что такое финал одной сказки, как не начало другой, еще более увлекательной?»- так, кажется, Томас говорил.
Добрая и веселая сказка о празднике в рыцарском замке закончилась с последними огнями фейерверка.  Теперь к нам вплотную подступала иная история. Грозная,  тревожная, с трагическим началом и множеством страшных тайн в грядущем.
Я поежилась, но не только от жутковатых мыслей. Трава после ночного дождя еще не успела просохнуть, и в итоге мои бедные джинсы промокли до колен. От этого в голове запрыгали невеселые, но вполне земные мысли:

 - Похоже, картинка, на которой я в неглиже убираю мусор, обещает стать реальностью. Господи, о чем я только думаю?! Тут призраки прошлого встают чередой, зловещие артефакты лезут из параллельных миров, а я за мокрые шмотки переживаю.
- Ага! Вляпалась в сказку, сочинительница несчастная! - злорадно взвыл мой внутренний голос. – Ничего, скоро еще не так штаны намочишь!
- Заткнись, придурок! И без тебя тошно! – это я, кажется, буркнула вслух.
Томас изумленно посмотрел на меня. А потом опять подхватил на руки.
- Что ты делаешь?
- Мне кажется,  тебе нехорошо. Разговариваешь сама с собой, да еще и покачиваешься при этом.
- От таких делов – закачаешься, – вздохнула я, обнимая Волка за шею и любуясь янтарным сиянием его глаз. – Или просто коньяка было много…

Что нам делать-то дальше, а? Зверь ты мой, сказочный…
- Я – твой, – согласился Томас.

  А потом улыбнулся и поцеловал меня. От прикосновения его горячих губ опять закружилась голова, а жар проник в каждую клеточку тела.

- Грабли! – напомнил внутренний голос.

- А не пошел бы ты … лесом? – ехидно поинтересовалась я.

Секунду после поцелуя мы молчали, а потом Волк тихо сказал.
- Знаешь, Ника, прошлая ночь многое расставила на свои места. Теперь я четко вижу свою роль в драме, написанную  для меня Судьбой. Но я тоже драматург – не из последних! И надеюсь не только достойно сыграть в этой пьесе, но и дописать в нее несколько своих страниц. 
- Ты хочешь переиграть Судьбу, – прошептала я. – Но это же смертельно опасно!
- Тем ярче будет финал драмы. Посмотрим – кто кого! А вот тебе, моя дорогая Сказочница, лучше бы не лезть в этот театр абсурда. Прошу, не подвергай себя опасности! Возвращайся домой, живи спокойной жизнью, работай с детьми и сочиняй свои милые истории, в которых добро всегда побеждает зло. Я не прощу себя, если с тобой что-нибудь случится…

  Господи, еще один умник на мою дурную голову!

- Ты что это такое, понес, режиссер липовый? 

От возмущения я задергалась в руках Томаса, и он торопливо поставил меня на землю.

  Я уперла руки в боки, продолжая костерить Волка, на чем свет стоит:
 - Не верю! – как говорил Станиславский. Дурацкий у тебя монолог получился – до Гамлета далеко! Живи спокойной жизнью?  Спасибо! Я уже пробовала!

Не понравилось… И вообще! Когда это герои моих сказок жили спокойненько?! Кстати, я еще в Гроте сказала, что не оставлю тебя в беде! Ты об этом случайно не забыл? Так вот – никуда я возвращаться не собираюсь! И буду рядом с тобой, что бы ни случилось.
  После  моих яростных слов Томас вдруг громко расхохотался:
- Что такого смешного я сказала?
- Извини! – Волк вытер набежавшие от смеха слезы. – Вдруг  вспомнился старый анекдот.  Жену спрашивают: скажите, в чем секрет вашего семейного счастья?- Главное, чтобы мой любимый был всегда со мною рядом. РЯДОМ - я сказала!!!
- Томас Блэкнар! – я еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться вместе с ним. - Ты невозможный!
- Я знаю, – Волк невозмутимо улыбался.
- Какой ты, к черту, Оборотень! Ты… знаешь, кто ты? Ты – Пьеро! В самый неподходящий момент читаешь стишки или вспоминаешь дурацкие анекдоты.
- И это тоже верно,
- Ты самый сумасшедший, самый непредсказуемый, самый… замечательный мужчина в моей жизни! И мне с тобой тепло.
- Спасибо, Ника! Мне таких слов еще никто не говорил. Знаешь, раз уж драма у нас внезапно сменилась комедией, я вспомню еще один ценный совет одного нашего мудреца: «Если к тебе подкрадывается беда, широко раскрой рот и хохочи во все горло. Беда подумает, что ты – идиот, испугается и убежит».
- Вот это – про нас! Два идиота! Точнее, два собрата по отсутствию разума.
- Два веселых человека, Ника! Несмотря ни на что! А весельчаку сопутствует удача!
- Верно! Как сказал один бард: «Благословим случайность и удачу. И будем защищаться до конца!» Кстати, об удаче. Если я раздобуду где-нибудь сухие штаны, то буду считать, что мне крупно повезло!
На этой драматично- фарсовой ноте наш разговор вдруг прервался, потому что Алисия уже бежала к нам с очередным поручением.

- Ой, ребята, дел с утра – целая куча. Томас! Надо помочь мальчишкам разобрать все сцены и доски в машину погрузить. Ника, а ты разбирай палатки. Потом вместе их к штабу отнесем. Кстати, «орги» ищут желающих отвезти все это сырое великолепие в Питер и там высушить. Ты ведь, кажется, собиралась в городе задержаться? Вот и пожила бы недельку в турклубе.

А то у них руководитель уже за голову хватается: все «турье» по походам разбежалось, а он один остался. С десятком мокрых палаток и кучей спальников. А мы с Дэном из Москвы вернемся, и тебя домой потом заберем.
Ух ты! Сдается мне, что императорское пожелание удачи стремительно начало обретать вполне конкретные очертания!
Забыв на радостях  про  мокрые джинсы и хлюпающие кроссовки,  я помчалась исполнять поручение. Надо сказать, что мое фестивальное прошлое научило меня собирать палатку любой конструкции за пять минут и буквально с закрытыми глазами. Правда, я предпочитаю работать с сухим материалом, но капризничать было глупо.

Через час на месте нашей стоянки остались только уложенные рюкзаки и парочка складных стульев. Я со вздохом посмотрела на  перемазанные грязью штаны. Попыталась хоть немного их отчистить, но поняла, что номер «дохлый» и отправилась к озеру отмывать руки. Потом побродила по берегу, любуясь на светящуюся, идеально прозрачную воду и разглядывая дно, покрытое слоем серовато-зеленой глины. Стараясь до мелочей запомнить окружающую меня красоту. Как здорово, что меня занесло на этот фестиваль! Ведь обычно публику к Серебряному озеру не пускают – но наши «орги» как-то умудрились договориться, с городской администрацией, чтобы нам разрешили поставить лагерь именно здесь. Наверное, решили нами ландшафт не портить. Ну, и славно – трам-пам-пам!

Тому, что фестиваль подарил мне не только возможность залезть в скрытые для остальных места гатчинского парка, но и новых замечательных друзей, я даже не удивлялась. Это уже в порядке вещей. Куда я только после прежних своих фестивалей не ездила! Порой даже не твердо помня имена владельцев записанных на клочках бумаги телефонов. Но «стол и дом» мне обеспечивали в любом случае. Частенько выдавая еще и ключи от пустой квартиры с нижайшей просьбой полить любимый кактус или покормить кошку в отсутствие хозяев. Поэтому предложение «пожить в турклубе» я восприняла, как должное.

Думаю, что никто не станет возражать, если я заявлюсь туда не одна. Знаю я эти каморки, увешанные старыми картами и заваленные «снарягой» до самого потолка! Если предложить начальству навести в них относительный порядок, то и на месяц жить оставят. А в силу того, что уборка всегда подразумевает перетаскивание барахла с места на место, то лишние, а тем более мужские руки не помешают. Лишь бы у начальства хоть какой-то комп нашелся! Надо же пошариться в Сети на предмет информации о наших артефактах.  Гугл или Яндекс? Неважно, лишь бы нашлось…

 
Как я и думала, владелец клуба не только не возражал, но и едва не задушил меня в объятьях.

- Ребята! Все, что хотите! У меня же личная жизнь рушится! Жена путевки в Турцию купила, детей к теще в деревню отвезла, а я к этой мокрой амуниции гвоздиком прибит, как последний идиот! Тут неделю все сушить надо, а у меня самолет через два дня. Танька сказала, что, если вечером чемодан не соберу – то завтра утром она мне больше не жена! А в клубе у нас все есть: и душ, и интернет, и плитка, и диванчик! Правда, к ним еще пробраться надо, но я таки думаю, что вы справитесь!

- Ага! – хихикнула я. – Две тропы: одна пищевая, вторая – компьютерная!

Как-то мне это до изумления родной драмкружок напоминает! Только у нас вместо «снаряги» – театральные костюмы и декорации.

  Томас скромно стоял в сторонке, дожидаясь, пока два счастливых обладателя детских коллективов не закончат дипломатическую беседу и не утрясут все детали. На наши «обнимашки» он реагировал уже спокойно.

Видно поняв, что таковы реалии фестивальной жизни.

  Скромный подвальчик в пятиэтажном доме на углу Литейного проспекта оказался весьма уютным местом. А больше всего меня порадовал двор-колодец, в котором мы могли спокойно высушить пострадавшую при грозе амуницию, не рискуя, что кто-то на нее позарится. Ибо подворотня, в него ведущая, волшебным образом запиралась на ключ. Еще я успела заметить, что на противоположной стороне улицы есть «Гастроном» и – о, радость! – «Сэконд-хэнд». Значит, получится и поесть, и приодеться.

Мы дружно перетаскали спальники и палатки на их законное ПМЖ и тепло простились с Юрчиком – то бишь, владельцем клуба. Он выдал нам ключи, записал компьютерный «пароль» и радостно ускакал в сторону метро, а мы попытались разобраться в окружавшем нас бардаке. Потому  как слова «уют» и «порядок» частенько друг друга исключают.

Первым делом мы перебрали спальники и сложили их на полку. К счастью, из них пострадал всего один, причем не самый толстый. Потом я отыскала репшнур и отправила Томаса во двор с поручением - куда-нибудь сей предмет привязать. Потом мы повесили на просушку пять палаток  и решили сделать небольшой перекур и перерыв на обед. Хорошо, что чайник был не только в наличии, но и в исправности, а в оставшихся от фестиваля продуктах нашлась банка тушенки и несколько коробок «бомжовой» картошки. Я объяснила Волку – что, куда и сколько надо налить, и выскочила наверх посмотреть, как сохнут палатки. Сверху в наш «колодец» заглядывало солнышко, так что за фестивальную амуницию можно было не волноваться. Думаю, что до вечера мы с Волком справимся с поставленной задачей. И к завтрашнему дню будем почти свободны.

Юрчик напрасно боялся, что процесс сушки при дождливой питерской погоде затянется на неделю. Не знаю, что с ней будет завтра, но сегодня действовал «синдром отъезда». То есть, какая бы погода на фесте ни была – в день отъезда всегда солнечно и жарко. Что нам, собственно, и требуется.

Я погрелась на неярком северном солнышке и полетела обедать.

Хозяйственный Томас не только успел все приготовить, но и отгреб от стола то, что мешало подойти к месту трапезы. К тому же, убрал «пыль веков» со стульев и дивана. Откопал в «снаряге» вполне приличную цветастую клеенку и постелил ее на стол.
- Остается только мокрые штаны с рубашкой высушить – и жизнь прекрасна! – размышляла я. – Однако, во что же мне переодеться? Попросить у Волка подаренный свитер? Да ну – в нем жарко. И он огромный, как дирижабль! Меня в него можно полностью упаковать и бандеролью куда-нибудь отправить. Придумала! Я ж в злосчастный турпоход по Карелии с собой парео взяла. Для чего только – до сих пор не понимаю. Северные озера – не сочинские пляжи, и бояться на них обгореть – просто глупо. Зато теперь эта шелковая тряпочка мне очень пригодится!
Я быстренько отползла в душевую комнату. С наслаждением скинула мокрые шмотки и завернулась в парео. Сменила кеды на шлепанцы, и в таком  виде вернулась к столу.
- М-м-м – как вкусно пахнет! Томас, ты не только режиссер, ты еще и кулинар первоклассный! Соорудить такое волшебное блюдо из картошки с тушенкой!
Я собралась прощебетать что-то еще  и вдруг наткнулась на волчий взгляд.
Томас смотрел на меня молча и неотрывно, а глаза его полыхали янтарным огнем.
Мне вдруг стало очень жарко. Горячая волна подкатила к сердцу, кровь ударила в виски. Я растерянно улыбнулась, машинально подняла руку к внезапно повлажневшему лбу, да так и не закончила движения… Тягучая сладкая истома охватила тело, сердце забилось тяжело и сильно. Огненный взгляд Волка словно бы приковал меня к месту.
- Только не двигайся, - хриплым и каким-то жарким шепотом попросил Томас. – Ты сейчас так хорошо стоишь…
Мне показалось или на самом деле мольба в его голосе смешалась с затаенным лукавством?
Плохо понимая, что делаю, я зачем-то обернулась. За моей спиной, в падающем из маленького окошка луче беспечно кружились пылинки.
Твою ж дивизию! «Хорошо стою», ага!
Просвеченная насквозь тонкая ткань не скрывала  ни одной линии моего тела…
Я глупо пискнула и, сбросив оцепенение, отскочила в сторону.
- Извини, что потревожил твою скромность.
Томас сокрушенно качнул головой и, наконец-то, отвел глаза.
Я тихо выдохнула и упала на шаткий стул. Волк немедленно протянул мне тарелку с дымящимся пюре. Вольно или невольно коснулся при этом моей руки, и меня опять бросило в жар.
- Однако, твой мир нравится мне все больше и больше! Скажи, дорогая Ника, этот дивный наряд – повседневное одеяние ваших прекрасных дам или праздничное?
- Вынужденное…- пробормотала я, старательно глядя в тарелку. Щеки мои по-прежнему пылали, причем не только от горячей еды. – Джинсы отправились сушиться вместе с палатками. А других вещей, я, сбегая от Гарика, не подхватила.
Оборотень изобразил легкую скорбь…
- Какая жалость! А я-то надеялся,  что эта дивная картина всегда  будет стоять перед моими глазами.
- Не надейся! – фыркнула я,  овладев, наконец, собой. – Питерская погода изменчива, как настроение придворной красотки. А разгуливать в шелках под балтийским дождем и ветром, по меньшей мере, странно.
Преувеличенно тяжелый вздох и еще один пылкий взгляд были мне ответом.
Я торопливо уткнулась носом в тарелку и быстро заработала ложкой. А, расправившись с ужином, начала преувеличенно зевать, потирая усталые глаза. В какую сторону развивать наши отношения с Томасом было пока непонятно, поэтому я решила «сыграть отступного».
- Желаешь отдохнуть? – проницательно улыбнулся Волк, – Ночь-то выдалась  бессонной, да еще и бурной!
- Ну, да. Плюс беготня дневная, - кивнула я враз отяжелевшей головой.
Мне действительно захотелось уснуть, причем прямо за столом, возле пустых тарелок. Комната закружилась и поплыла перед глазами.
Последнее, что я почувствовала, засыпая, то – как Оборотень переносит меня на диванчик и накрывает чем-то теплым.