Мокрый гранит парапета. Ступени, сбегающие к воде.
- Осторожно, не упади! Здесь, кажется, скользко.
 Томас  поднял меня на руки и бережно внес на палубу маленькой белоснежной яхты, чей стремительный острый контур был нацелен на Финский залив, а подводные крылья, казалось, дрожали от нетерпения и предчувствия безумного полета по пляшущим волнам.
- Что происходит, Томас? – прошептала я, после очередного поцелуя. -  Ты стал волшебником? Откуда эта яхта? И куда мы теперь отправимся?
- Все очень просто, любимая.

Волк опустил меня на палубу и достал из  ящичка на кокпите бутылку шампанского и два бокала.

- Ты помнишь наш неожиданный дивертисмент в «Бродячей Собаке»?

После выступления ко мне подошли ведущие этого вечера – Пьеро и Арлекин – поблагодарили и дали эту визитку. Со словами: «Обращайтесь, если что». Полчаса назад я позвонил по этому телефону. Честно говоря, я просто собирался спросить у ребят, в каком, как у вас говорят, хостеле лучше снять номер на двоих. Но, когда сказал, что у меня медовый месяц и немного посетовал на подходящие к концу финансы, Пьеро, которого, кстати, так и зовут – Петя, заявил, что комедианты своих не бросают и предложил мне прогулку на яхте своего дяди, военного моряка. А Арлекин, то есть, Саша, сказал, что подъедет и привезет мне ключи от одного очень милого домика в пригороде. Вот и все! И никаких чудес! Кроме, разве что одного. Посмотри, как называется эта яхта.
Все еще не в силах вымолвить слова от  неожиданно свалившегося счастья, я осторожно перегнулась через борт.
На белой поверхности алыми, плавно изгибающимися буквами, было выведено одно слово: «СЕКРЕТ».
Я тихо ахнула и обернулась к Томасу. Он улыбался весело и победно.
- Ну, как тебе название, Ника? Символично, не правда ли? Я знаю, что в вашем мире есть прекрасная сказка о капитане, который приплыл к своей любимой на корабле с алыми парусами. И тот корабль назывался именно так!
- Томас Блэкнар! – я наконец-то обрела дар речи. –  Ты все-таки волшебник! 

И еще - никакой ты не Волк, а хитрющий рыжий Лис! Это ж надо, приготовить мне такой сюрприз и молчать всю дорогу.
- Ты довольна, Ника?
- Шутишь? Я счастлива, мой адмирал! Плывем вперед, расправив паруса!

Семь футов под килем! Господи, как я же я люблю тебя, Томас!

По сходням на борт вбежал Петя-Пьеро, капитан яхты. Без грима это оказался худенький рыжеволосый юноша с россыпью веснушек на щеках. Он приветливо  кивнул нам и сказал:
- Сегодня на Неве высокая вода. Ветер гонит волну с залива. Будет небольшая качка.
- Ну, и пусть! Так даже интереснее.
Саша-Арлекин, высокий смуглый парень, протянул Томасу связку ключей.
- Будьте, как дома. Пользуйтесь свободно всем, что есть, кроме красок. Дача принадлежит моему отцу, художнику. Дрова для камина возьмете во дворе, в поленнице. А в холодильнике полно всякой всячины.
Мужчины пожали друг другу руки. Саша махнул нам с берега:
- Всего хорошего, друзья! Будьте счастливы!
Петя встал у штурвала. Взревел мотор, и яхта белой стрелой понеслась по неистово пляшущим черным волнам.

Мы целовались на палубе  и пили шампанское. Дождь прекратился, но влажный ветер с залива усиливался с каждой минутой. Томас укутал меня в шотландский плед, предложенный заботливым Петей, и я совсем не ощущала холода. Да нам и дела не было до капризов погоды!  Потому что вокруг творилась какая-то безумно прекрасная феерия!
Десятки яхт, катеров и лодок, то обгоняя нас, то отставая, неслись по  середине реки. Сияющие огнями дворцы отражались в воде.  Отражения дробились в пляске волн, и сотни сверкающих  дорожек бежали от одного берега к другому. Золотым лучом маяка  прорезал сумрачную вышину неба шпиль Петропавловки. Брошенным в воздух факелом  трепетало и билось пламя на вершинах Ростральных колонн.

И блистательный Петербург в эти мгновения, действительно, казался Северной Венецией! Набережные, озаренные теплым светом фонарей, были полны народу. Всюду звучала музыка, смех, веселые голоса. В какой-то фантастический миг дрогнула и распалась, переливаясь разноцветными огнями, арка Дворцового моста. Ее половинки взметнулись и застыли, как руки, поднятые к небу то ли в отчаянной мольбе, то ли в порыве неистовой радости.  Вслед за ней, под звонкий гул тысячи голосов, разомкнулись пролеты Троицкого и Литейного моста.
  А мы все  мчались, не снижая скорости, мимо блестевшего тусклой бронзой купола Исаакиевского собора, мимо алого здания двенадцати коллегий, мимо греческого портика Академии художеств и величаво застывших сфинксов.

Мне показалось или, в самом деле, возле бронзовых грифонов, караулящих спуск к воде, нам приветливо помахала знакомая фигура в плаще?
Но вот мы вырвались на широкий простор ночного Финского залива. Ветер усилился, а волны взлетали и падали, почти перехлестывая через борт. Томас крепко обнял меня. Петя что-то весело кричал, лихо управляясь со штурвалом.
А я, смеясь, подставляла ветру лицо, ловила губами соленые брызги и без конца  шептала любимые строки, не в силах выразить переполняющие меня чувства своими словами:

- Это счастье – лучше многих, благовидных и убогих.
Это счастье – без обмана!
Оно горькое,  как море, и туманом станет вскоре,
Потому  что даль туманна.

Сумрак ночи прорезал серебристый луч маяка на берегу Петергофа.

Петя заложил крутой вираж, проносясь мимо пристани, где под порывами ветра бились и дрожали цветные сигнальные флаги, украшающие белые перекрестья фонарей. Яхта промчалась вдоль  прибрежной линии парка Александрия, плавно замедлила ход и остановилась возле деревянного причала, ведущего к незаметному среди темной зелени маленькому  дому. Скрипнули и качнулись под ногами доски трапа. Петя помахал нам на прощанье, сказав, что вернется завтра утром. Светлый силуэт яхты растаял в ночи.

- Устала, девочка моя?

Томас ласково улыбнулся и снова подхватил меня на руки. Понес по узким мосткам, смутно белеющим в лучах заходящей луны, по заросшей тропинке  – к дремлющему в предрассветных сумерках дому. 
Протяжно пропела  деревянная калитка. Дверь  распахнулась сама, стоило только коснуться ключом замка.

Свет Волк  включать не стал, а шагнул к маленькому столику и зажег стоящие в медном старинном канделябре  свечи. Потом метнулся во двор, и уже через пару минут растопил камин. Теплые золотистые блики побежали по стенам и потолку.

Я огляделась. Мы стояли в небольшой уютной комнатке с пестрыми вязаными дорожками на полу, где из мебели был только столик со свечами, два стула, кресло-качалка и кровать, накрытая мохнатым пледом. За широким окном с кружевной занавеской к стенам дома вплотную подступали кусты цветущего шиповника. Хрустальные капли дождя блестели на алых венчиках.

- Пять веков картине, городок старинный.
 Помнишь, ты жила когда-то в нем?
Прикоснись рукою к дому над рекою,
Где цветет шиповник под окном.

Томас подошел ко мне совсем близко. Бережно взял мою руку, поднес к губам. Обнял, зарылся  лицом в мои волосы, поцеловал в мокрую от слез и соленых брызг щеку. Потом медленно и бесконечно нежно начал целовать в губы, прерываясь на отчаянный, жаркий шепот:
- Ника, я люблю тебя… Как я мог без тебя жить, девочка моя… Заклинаю Небесную сестру и все светлые силы, пока не схлынуло это безумие  - безумие твоих губ, твоих глаз и слов, да отступит в этот миг от нас всякая тьма!
- Томас, родной… Ты самый лучший, самый светлый… Жизнь моя!…

  Я говорила что-то, не слыша собственного голоса, задыхаясь от разрывающей душу нежности. А от его горячих объятий в отчаянном стуке заходилось сердце и прерывалось дыхание. Я закрывала глаза, и улетала на неистовой волне прибоя туда, где не было ни горя, ни страха, и уносясь в забвение все шептала:
- Я люблю тебя…

*   *   *   *   *

Прозрачный рассвет в дымчатой шали тумана окутывал дом и сад.

Я вздохнула и с сонной улыбкой открыла глаза. Томас, улыбаясь  светло и ласково, сидел возле столика  с канделябром, и две чашки кофе дымились рядом. Неяркий, в свете поднимающегося солнца, огонь трещал в очаге.
- Доброе утро - он наклонился и поцеловал меня в щеку. - Чашечку кофе принцессе в постель?
- Пожалуй! – я улыбнулась в ответ и с удовольствием пригубила темную, душистую жидкость.
Он шутливо поднял свой кофе, как бокал с шампанским:
- За лучшую из женщин! За тебя, любимая!

  Наклонился ко мне и тихо прошептал.

- Если ты жалеешь, мне останется только умереть.
- Ну, что ты такое говоришь?! – вздохнула я, целуя этого сумасшедшего. –О чем тут можно жалеть?  Ты живи, родной мой! Иначе, как я без тебя...

Оказывается, Томас уже успел приготовить потрясающе вкусный завтрак в английском стиле: овсяная каша с вареньем, жареный бекон и гренки. К окончанию нашего пиршества, туман над садом уже рассеялся, веселые солнечные лучи заливали комнату, а из приоткрытого окошка доносился плеск морских волн, запах соли и водорослей.
- Эх, все-таки жаль, что ты не предупредил меня о сюрпризе, - вздохнула я, - Я бы тогда хоть футболку прихватила. Очень хочется по берегу побродить. Но не в вечернем же платье?
- Возьми мою рубашку.
И Томас начал с готовностью стягивать с себя свой «винтаж».
Я хихикнула и в который уже раз с удовольствием покосилась на не вполне одетое тело. И как ему удается в его сорок такую фигуру сохранять?
- У вас там пиво не пьют, что ли?
- Почему? Очень даже пьют.
- По тебе не скажешь…
Он улыбнулся:
- Ты забываешь, что наши мужчины не за компьютером торчат, а на турнирном поле. С мечом поскачешь часок – и никакой эль нигде не отложится.
А что ты хотела на берегу?
- Не знаю. Просто по заливу побродить. И камешки поискать.
- Идем вместе. В вашем мире я еще ни разу не был на берегу моря.
Мы, держась за руки, пробежались босиком по мокрой от дождя тропинке и встали у кромки морского прибоя. На чистый, почти белый песок с легким шелестом набегали прозрачные синевато-зеленые волны. Аромат сосновой хвои смешивался с плотным, соленым запахом выброшенных на берег водорослей.
- Хорошо здесь! – Томас улыбнулся и вдохнул полной грудью. – Леди,  вы не возражаете, если рыцарь ненадолго вас покинет?
- Хочешь искупаться? Вода же наверно холодная.
- Она не погасит пламя сердца!
- Красиво говорите, рыцарь! Ладно уж, плыви. Только, смотри, не попадись в объятия какой-нибудь там русалки.
- Не попадусь. Я свою принцессу уже нашел.
С этими словами Томас легко вбежал в волны и, сделав несколько стремительных гребков, почти скрылся из вида.
Я попыталась последовать его примеру и шагнула в воду. Мамочки! Вода оказалась  не просто холодная, - ледяная! Пришлось быстренько сыграть отступление. Волна с шумом, если не сказать  с хохотом, погналась за мной. Но я успела удрать. И немного побродила по берегу в поисках чего-нибудь
интересного. Но между камешками лежали только отполированные морем бутылочные стеклышки, сломанные ракушки, да старые водоросли.

- Ну, вот! – вздохнула я и погрозила морю пальцем. – Даже «куриного бога» мне никто не подарил. Разве это правильно?

  Луч, прорвавшийся сквозь тучи, рассыпал по его поверхности сотню солнечных «зайцев», блеснувших золотом. Совсем, как глаза Оборотня…

- Я поняла: ты тоже хочешь меня обнять – сказала я морю  и, сбросив рубашку, с отчаянной решимостью шагнула ему навстречу.

  Странно! На этот раз вода не показалась мне холодной. Наоборот – словно теплые ладони ласково пробежались по моему телу. Совсем, как руки Томаса…
Я с удовольствием поплескалась в волнах, сделала несколько заплывов. Потом выбралась на берег, набросила рубашку и присела на теплый песок.

- Ника! Смотри, что я нашел на морском дне.
 Томас выходил из волн, смуглый, прекрасный, подобно  богу из древних мифов.  Держа в протянутой руке  сияющий  камешек,  вобравший в себя золото  лучей над утренним заливом.
- Янтарь. Камень солнца.
  Он опустился на колени рядом со мной и вложил в мою руку маленькое чудо, - По легенде, он дарует ясность мыслям и приносит удачу в любом деле. Северное море сделало волшебный подарок моей принцессе.
- Солнечная магия. Лунная магия,  – я погладила искрящийся янтарик, - Получается, мы теперь две половинки одного целого, Томас.
Словно соглашаясь с моими словами, о берег шумно плеснула волна.  Я подняла глаза.
Искры солнца, дробящиеся в пене прибоя. Искры янтарного золота в любимых глазах. Ветер, качающий верхушки сосен. Плеск близкого ручья. Алые соцветия шиповника почти у самого края песка.
Это – счастье?! Но разве так бывает?
- Не бывает, - тихо отозвался Волк. – Но ведь – есть.
Ощущение  единства с этим прекрасным миром теплой волной  ударило в сердце, сомкнуло наши руки в жарком объятии:
- Я люблю тебя, Томас!
- Я люблю тебя, девочка моя.
 
Мы никогда не умрем!

 Легкий силуэт белой яхты показался на горизонте.