Джуанита сегодня заправляет вечером, встречает всех в шале, проводит к столу, подает какие-то запеченные серенады-кастаньеты, болтает без умолку о чем-то ни о чем, а я тут в кафе была в Цюрихе, там часы подавали, запеченные в сыре, здорово так, а еще часы в шоколаде, это вообще нечто, ела бы и ела. Смотрю на Джуаниту, понимаю, что она и правда ела бы и ела, уминает за обе щеки часы в сыре, часы без сыра, серенады-кастаньеты, еще что-то там, что наготовил Бе... жаркое из самовара с гарниром из трескучего мороза в балалаечном соусе. Так и не могу понять, как в ней все это помещается, тоненькая, юркая, хрупкая, вся какая-то острая-колючая. Так и не могу понять, что она замышляет, что они все замышляют, что мы все замышляем, какого черта она позвала нас сюда, какого черта мы все пришли...

- Уважаемые господа-сеньорен-геррен-джентльменс-сан, я вас собрала, я что спросить хотела...

Я уже знаю, что она хочет спросить, Бе... уже спрашивал меня, вот и Джуанита сейчас...

- А у вас не было такого...

Было, я говорю – было, я же помню эти события двадцатилетней давности, как сейчас помню, такое не забудешь, и, черт возьми, я помню, как держал в руках ноутбук, откуда там ноутбук, их тогда и в помине не было, а вот нате вам. Мало того, работал же я тогда как-то в фотошопе, которого тоже не было...

- Когда я ехал сюда, я вызывал такси через приложение, - вспоминает Скоулз.

Не понимаю:

- И... что?

- ...в те времена еще не было ничего подобного, понимаете?

- Позвольте... позвольте... – Честное Дерево осторожно бочком-бочком вклинивается в разговор, - а я... а я помните... фотографировал вас...

- Ага, было дело.

- И... понимаете... я на телефон фотографировал... выкладывал в Инстаграм...

Примирительно киваю:

- Да ничего, вроде никто не против был...

- Да нет, понимаете... тогда же были пленочные фотоаппараты...

Ёкает сердце, а ведь точно... Присматриваюсь к Джуаните, что-то настораживает меня, что-то...

- А вот...

- Э... а вы без макияжа...

Джуанита смеется, да вы хоть знаете, что это наше – без макияжа, это тонны и тонны макияжа, чтобы естественный цвет лица, и все такое.

- Да нет, вы тогда тоже без макияжа были... ну... вот так... в джинсах, в рубашке...

- И что?

- А в те времена не ходили так, а в те времена все женщины яркие такие были, и в платьях таких коротких... нет, вы меня простите, я же ничего такого не сказал... только... вы как будто опередили свое время...

Джуанита смеется:

- Это что... комплимент?

- Ну... э... считайте, что да...

Бе... вспоминает:

- А вот провалиться мне на этом месте, я тогда сюда летел, я билеты через приложение заказывал... И когда летел, там в самолете в спинке каждого кресла экран был, фильмы там всякие, игры... а ведь двадцать лет назад не было ничего такого, тогда и экранов плоских не было, а тут нате вам... Белла-сеньорита-грация, а это что все значит?

Джуанита смущается, только сейчас понимаю, что она сама не знает, что это значит, какого черта вообще происходит...

- Похоже... мы можем предвидеть будущее... – Честное Дерево растерянно смотрит на остальных.

- Не только предвидеть, но и создавать, - отрезает Скоулз.

- Надо же как получается... – Бе... оживляется, оглядывает нас всех, - так это что же получается, это все, о чем мечталось, не сбылось... это же у нас теперь тут на марсе яблони...

Я не понимаю, почему именно яблони, ну да кто его знает, может, Бе... большой любитель яблок, хотя по его размерам и не скажешь, что он придерживается здорового питания...

Джуанита оживляется, глаза блестят, не помещаются на лице, говорит быстро-быстро, слова рассыпаются кастаньетами, а давайте вспомним правда что, кто о чем мечтал, что в будущем будет...

Мы теряемся – все, разом, мы чувствуем, что все, что мечталось и не сбылось, витает где-то здесь, рядом, прямо перед нами, но стоит только протянуть руку, и исчезнет, растает, ускользнет куда-то в никуда, ну было же, ну мечтали же, ну хотя бы... хотя бы... вот черт, ничего...