- Имей в виду, несносная племянница! Никаких деревянных сабо я тебе наколдовывать не буду!

Ворчливый голос дядюшки оторвал меня от грустных раздумий.

- Ага! Точно! – не удержался от шпильки в мой адрес вредный Марко. – А то от твоего топота во дворце потолки обрушатся! И вообще! Пойдешь ты танцевать в своих «коровьих мордах» и отдавишь нашему атаману лапу. А на что годен хромой воришка?

Меня охватило горячее желание снять бальную туфельку и покрепче засветить ею прямиком в лохматую рыжую макушку.
Но Юлиус опередил меня.
 Кряхтя и охая, волшебник наклонился и громко щелкнул пальцами. Две золотые искорки с шипением и звоном ударились о мои  туфли. И я почувствовала, что каблук уменьшается, а острые носки уже не так сдавливают пальцы.

- Так лучше, дорогая Босоножка? – довольно ехидно поинтересовался дядя.

Я с готовностью кивнула. И слегка приподняла подол пышной юбки, чтобы поглядеть на результат нового колдовства.
Пресвятая Мадонна! На мне красовались туфли, сделанные из чистейшего хрусталя! 
Они переливались и неярко мерцали, а при каждом движении тоже слегка позванивали, но, в отличие от пуленов, очень нежно и еле слышно. Правда, каблуки у этого шедевра волшебно-сапожного мастерства отсутствовали, что несказанно порадовало меня.

- Не надо смотреть на меня так выразительно! – строго заметил Юлиус. – Сама же все время сравниваешь себя со знаменитой Сандрильоной. Хотя на героиню сказки ты похожа примерно так же, как задиристый уличный воробей на нежно воркующую домашнюю канарейку. Но пусть хоть обувь у тебя будет соответствующая!

- Ни с кем я себя не сравниваю! – начало было «заводиться» я.

Но Поджио тут же встал между нами, умоляюще протягивая руки.

- Друзья, не будем ссориться накануне такого рискованного дела! Тут враги со всех сторон нападают, и не знаешь, что завтра будет. Давайте держаться вместе!

- Давайте! – улыбнулся Рикардо.

И с поклоном протянул мне руку.

- О, моя несравненная Принцесса Воров, страшная в гневе и разочаровании! Не угодно ли вам вновь отправиться на дело? И пусть переменчивая Фортуна встанет в этот раз на нашу сторону!

- Аминь! – вздохнула я, опираясь на галантно подставленный локоть.

И мы с атаманом, сопровождаемые добрыми напутствиями, наконец-то, покинули дом маэстро.

- На балы, которые устраивает Правитель, принято прибывать по воде, - объяснял мне Рикардо, когда мы садились в украшенную коврами гондолу. Кусочки золота, оставшиеся от злосчастного ошейника, дяде удалось превратить в какое-то подобие монеток. Мы понадеялись, что в сумерках гондольер не разглядит, что на них изображено. Да и какая разница, если металл все равно драгоценный?
Влекомая плавными взмахами весла, гондола быстро скользила по зеркально-черной воде Гранд-Канала. Где-то над нашими головами вспыхивали и рассыпались искрами огненные колеса фейерверков.

Совсем рядом приглушенно звенели струны, и низкий женский голос пел что-то о любви.

Сияющие десятками фонарей мосты, казались сотканными из светящих кружев. Ветер нес над каналом запах морской соли и жасмина. Из распахнутых окон особняков, мимо которых мы проплывали, доносились музыка и смех.

Состояние какого-то горячечного возбуждения, охватившее меня дома, до сих пор не прошло. Я с удовольствием подставляла пылающий лоб налетающему от Лагуны бризу, улыбалась и нетерпеливо постукивала пальцами по черному борту. Рикардо же, напротив, как-то резко погрустнел. Юноша сидел, низко опустив голову, словно не желал видеть карнавальное великолепие беспечной, вечно веселой Серениссимы.

- Ну что опять с тобой творится?! – не выдержала я. – Заразился мировой скорбью от моего дядюшки? А я читала, между прочим, в каком-то авантюрном романе, что воровское дело кислых и хмурых не любит. А, может, ты попросту боишься?

Последнюю фразу я сказала явно зря. Рикардо вскинул голову, карие глаза в прорезях маски сверкнули гневом.

- Запомни, девочка! - медленно и с расстановкой произнес он. - Я ничего не боюсь! Потому, что в этой жизни мне нечего больше терять.

- Так ли уж нечего? – подумала я, вспомнив тот взгляд, которым юноша обменялся на прощание с Мариуччей.

Хотела бы я, чтобы кто-то хоть раз так же посмотрел на меня!
Вслух же я довольно сердито пробормотала:

- Вот не пойму, с чего это ты вдруг о каких-то потерях заговорил? Мы с тобой пока что живы и надеемся победить. Так что выше голову, атаман! Она все еще   крепко держится на твоих плечах.

Юноша не откликнулся на неуклюжую шутку. Глядя в сторону, он печально произнес:

- Если мы выдержим испытание, я обязан буду исчезнуть из жизни моих друзей. И как можно скорее! Потому что проклятый Беппо все равно не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить меня! Даже если вся гильдия Dei ladri дружно признает меня Королем Воров.

- Как это - исчезнуть? – дрогнувшим голосом  прошептала я. – А как же…

И замолчала, не зная, что сказать дальше. Впрочем, Рикардо все понял и без слов.

- Мариучча найдет свое счастье с хорошим человеком. Как и ты, Николетта!

Ни ей, ни тебе не нужен изгой с клеймом на лице  и пропастью впереди. Вы встретите свою любовь, начнете новую жизнь…

- Ты – дурак! – заорала я так, что гондольер едва не выронил весло. – Про какое еще счастье ты плетешь, если любовь всей твоей жизни – сейчас здесь. Рядом с тобой!

От злости на юношу, на его тупую покорность судьбе, я плохо понимала, что говорю! Кажется, я имела в виду Мариуччу. Но получилось достаточно двусмысленно.
Впрочем, эта мысль мелькнула и погасла. Меня уже «несло»!

- Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Любить – это быть рядом, когда нужно, и немного отходить назад, когда пространства становится слишком мало для двоих. Любовь означает, что рядом с тобой человек может быть настоящим.

Что ты сейчас плел мне про какое-то клеймо? Да плевала я на него! Потому, что тому, кого ты любишь, разрешено быть слабым, разрешено сомневаться, разрешено быть некрасивым, разрешено болеть, совершать ошибки. Слезы, ссоры, споры, тоска и боль души, даже отсутствие смелости и решительности – не повод, чтобы разлюбить человека! Да и можно ли разлюбить хоть кого-то? Если любовь – это дар, которым ты делишься от всего сердца, не требуя ничего взамен…

Я задохнулась и почувствовала, что вот-вот расплачусь.
Рикардо тоже вскочил, едва не перевернув лодку, обнял меня и почти силой усадил на место.

- Тише, Николетта! Успокойся, прошу тебя.

Я всхлипнула и, как в прошлый раз, положила голову ему на плечо. Юноша помедлил мгновение и все-таки осторожно коснулся губами моей щеки.

- На счастье! – шепнул он. – Поджио был прав. Ты – ангел, который явился всем нам из неведомой дали. Шумный, взъерошенный, сердитый, с помятыми крыльями и мятежной душой. Но ты раз за разом спасаешь нас. И я не знаю, чем отплатить тебе за это.

Я глупо улыбнулась в ответ на эту тираду. Тесней прижалась к юноше, и чуть было не ляпнула, чем бы он должен, по моему мнению, выразить свою благодарность.
Но на темную воду канала внезапно обрушились лучи яркого света. Гондола приближалась к белоснежной мраморной лестнице, ступеньки которой убегали прямо в воду. И на каждой пылал украшенный алыми и золотыми лентами огромный масляный светильник.

- Дворец Правителя! Мы прибыли – негромко и напряженно сказал Рикардо.

Я подняла глаза. На мгновение мне показалось, что навстречу нашей гондоле, неспешно разрезая водную гладь, движется огромный… корабль!
Дворец имел удлиненную форму. Светлые стены парадного фасада узким клином врезались в бухту, образуя «нос корабля». Лестница убегала вверх, к позолоченным кованым створкам ворот, над которыми возвышался, украшенный затейливой резьбой сводчатый портал. А «корма» этого дворца-корабля опиралась на хрупкие витые колонны, под которыми уже толпилась приглашенная знать.
Я зачем-то оглянулась  и увидела, что вся поверхность Гранд-Канала буквально кипит от ударов весел. Десятки, нет, сотни богато украшенных гондол, обгоняя друг друга, стремились достичь белой лестницы. Где-то над нами звонко и чисто пропели трубы герольдов. Створки ворот бесшумно распахнулись. Стражники в алых мундирах и черно-белых плащах торжественным караулом выстроились по обе стороны входа.

- Нам пора!

  Я поправила  шелковую полумаску и, рука об руку с юношей, шагнула на первую ступеньку.
Мы медленно двигались среди гостей, приглашенных на  бал-маскарад. Должно быть, сверху эта шумная толпа казалась пестрой рекой, плавно текущей почему-то снизу вверх. Мимо нас проходили пары, одетые, как и мы, в драгоценности и шелка. Мелькали парчовые халаты и золотые тюрбаны властителей Востока, скользили полуодетые гречанки в воздушных туниках и лавровых венках.

Кое-где виднелись черно-красные, клетчатые, как шахматная доска, костюмы Арлекинов и короткие радужные юбки Коломбин.

- Все в масках, - пробормотала я, крепче цепляясь за локоть юноши, чтобы толпа не разъединила нас. - А вдруг во дворец проникнут простолюдины? Правитель этого не боится?

  Рикардо хмыкнул и качнул головой.

- Так ведь в этом и заключается вся пикантность костюмированного бала! Когда ты ухаживаешь за прелестной незнакомкой  и не знаешь, какую тайну скрывает ее маска. Порой открытое в самый животрепещущий момент задорное личико служанки  лицезреть гораздо приятнее, чем томную физиономию очередной графини.

- Все с вами ясно, дорогой принц! – с тонкой язвительностью произнесла я, негодующе фыркнув. – Вот откуда столь богатый опыт и все ваши пафосные речи насчет игр с огнем и фейерверка чувств.

  Юноша кротко вздохнул и замолчал, видимо, решив не связываться с бешеной «принцессой». Но и я тоже решила ничего не прибавлять к своей тираде, подумав, что драка, устроенная под стенами дворца Правителя – не лучшее украшение праздничного бала.
И пока я додумывала эту мысль, толпа уже миновала ворота и влилась во внутренний двор. Пройдя под высокими сводами ажурных галерей, мы очутились посреди вымощенной мраморными плитами небольшой площади. В центре ее серебристые струи фонтана с веселым звоном разбивались о края круглой чаши. А вокруг стояли статуи, изображающие убегающих от фавнов лукавых нимф, вакханок, пляшущих с гроздями винограда в руках, козлоногих сатиров и других эллинских символов кутежа и хмельного веселья.

- Когда-то здесь стояли статуи древних философов и мыслителей, - усмехнулся юноша. – Но уже при отце нынешнего Правителя все изменилось.

На верхнюю галерею дворца из внутреннего двора вела еще одна широкая лестница. Ее подножие караулили два золотых крылатых льва с книгами в лапах – символы Святого Марка, покровителя Серениссимы.

В ожидании нового призыва герольдов гости разбрелись по площади.
Мы тоже пошли вдоль стены, украшенной все теми же львиными мордами.
Я рассеянно смотрела на них, думая о предстоящей афере.
И вдруг вздрогнула от неожиданности.
Рядом с добродушно оскалившимся зверюгой из стены торчала омерзительно злобная рожа. С выпученными глазами и кривой щелью рта.

- Что это за урод ? – шепотом спросила я у Рикардо. – Зачем он здесь? Какое-то странное «украшение» дворца, тебе не кажется?

Юноша снова помрачнел.

- Это не украшение, - глухо сказал он. – Это ящики для сбора доносов.

- Что-о? – изумилась я.

Рикардо коротким рывком привлек меня к себе. Наклонился и зашептал прямо в ухо. Со стороны мы, наверное, казались всем не в меру темпераментной влюбленной  парочкой. Вот только от того, что говорил мне юноша, бросало не в любовный жар, а в холод ужаса.

- Слушай и запоминай! Потом это может тебе пригодиться. Правитель Серениссимы давно ничего не решает и не принимает никаких законов.

На самом деле городом правит Совет Десяти. Он избирается на год и состоит из самых богатых и влиятельных аристократов.

- А-а, чем он занимается? – пролепетала я, испуганная суровым тоном юноши.

По губам Рикардо скользнула горькая усмешка.

- В основном тем, что изобличает государственных преступников. Не гнушаясь при этом работать с любыми «документами». В первую очередь с доносами.

- Ничего себе! Да-а, «веселенький» у вас городок. ..

Я пыталась шутить, а сердце почему-то начало сжиматься от нехорошего предчувствия. Рикардо немного отпустил меня и пожал плечами.

- Какой уж есть. Я не выбирал, где родиться. К счастью, не все так фатально. Серениссима все же не Иберия, где всего пару десятков лет назад бушевала инквизиция вместе с эпидемией доносительства. Но все же и у нас ни в чем не повинный житель может быть оклеветан и навечно брошен в свинцовую тюрьму Пьомби.

- Мой дядя говорил, что он чуть туда не загремел, - вспомнила я и поежилась.

- А почему она свинцовая?

Рикардо поморщился:

- Потому, что ее крыша покрыта свинцовыми пластинами и в жару накаляется, как адская сковорода, а в холод – в буквальном смысле слова леденит душу и замораживает тело. Никто не выдерживает в Пьомби больше нескольких месяцев.

- Давай сменим тему! – взмолилась я. - И так жуть берет, когда подумаешь, что нам предстоит. А тут еще твои рассказики!

Юноша пожал плечами.

- Извини, если напугал тебя. Но ведь я предупреждал, что жизнь вора – это вечный танец на краю пропасти.

- Смотри, все гости уже поднимаются вверх по лестнице! – прервала я Рикардо, опасаясь, что он опять впадет в тоску. – Наверно, и нам надо поторопиться!